Когда я подходила к дверям, сверху на меня обрушился настоящий шквал холодной воды, сбив меня с ног, я даже не успела оглянуться, чтобы хотя бы увидеть, кто это сделал, как потоком меня лихо вынесло за дверь. Вслед мне раздался дружный хохот.

Мокрая, расстроенная и сердитая, как грозовая туча я пошлепала к башне, где находилась моя комната. Ученики, что попадались на дороге, весело смеялись, запрокидывая головы, абсолютно не стесняясь.

И только руки повернули ключ в двери, а голова коснулась подушки, как горькие слезы полились из глаз, заливая шелковые ткани. Эх, Марта, что бы сказал сейчас Танарт, если бы это увидел? А Алвар? Он ведь верит в тебя, что же ты себе позволяешь? Я села на подушках и поняла, что просто… закипаю. Кое-как выбравшись из насквозь мокрой одежды я швырнула ее в угол и, одев первое попавшееся сухое платье, направилась к двери, намереваясь вернуться в зал медитаций.

Я нисколько даже не удивилась, увидев за дверью Хэльвиллена, но немало удивила его самого, поскольку он редко видел меня в таком состоянии. Но надо отдать ему должное, он хитро улыбнулся и загадочно сказал мне:

— Марта, мы еще не все дочитали, может, попробуем еще?

Взгляд его упал на кучу мокрой одежды.

Ох уж эти маги, не преминут они посмеяться там, где есть такая возможность, он спрятал улыбку, поднеся руку к губам, и сделал вид, что прокашлялся. Глядя на него, я вдруг почувствовала внутри ту самую силу, искра которой все жарче разгоралась в самом сердце.

Я медленно подняла руку в сторону этих тряпок и мои губы шепнули что-то, что я вдруг увидела в своем сознании. Одно из простых, но древних заклинаний.

Ослепительная вспышка сверкнула в комнате, силовой волной Хэльвиллена отбросило к дверям, огненный шар сорвался с пальцев и влетел в мою мокрую одежду. Несколько секунд спустя на том месте в полу красовалась здоровенная выжженная вмятина, и ни лоскута, ни малейшей капли не напоминало мне больше о сегодняшнем «душе». Я стряхнула со своей руки огненные капли, было немного странно, что они не причиняют мне вреда, хотя я чувствовала жар пламени.

Хоть маг был и не робкого десятка, что-то вымолвить он уже не смог.

Я как будто очнулась от наваждения, и посмотрела на свои руки, я теперь знала, что не использую свою силу, поскольку боюсь, что она завладеет мной. Я едва прошептала:

— Я… не хотела так…

Шаделар легко протанцевав через комнату до меня, как ребенок, бесстрашно положил мне руку на плечо и сказал:

— У тебя получилось! В следующий раз кинешь им это под ноги! Сразу забудут, как над тобой смеяться! Ха-ха!

Слова были произнесены уже без намека на упрек и с куда большим уважением.

Я чуть улыбнулась.

— Я не люблю ссор. И… Я думаю, сегодня мне нужно побыть здесь и успокоиться.

Хэльвиллен слегка пожал мою руку и ответил:

— Ладно, я понял. Уже исчезаю. Увидимся завтра в зале медитаций, — он подмигнул, — Почитаем еще.

Я кивнула, и он вышел, вернее, вытанцевал прочь, закрыв за собой двери.

Было бы на что смотреть, подумала я. Вдруг завтра опять ничего не выйдет? Неужели мне нужно будет снова хорошенько разозлиться и дать волю ярости? А быть может… быть может, отрицая часть себя, я отрицала и свой дар? Человек ведь не может состоять из одной только робости и скромности, где-то внутри обязательно должен быть стержень, на котором все это должно держаться. Моя сила, уверенность, напор, гнев и ярость, почему я не могу согласиться, что все это тоже могу быть я?

Я вдруг сконцентрировалась на сердце и почувствовала, как сила наполняет его, как она плавно, по моему желанию, скользнула мне в руки, на ладонях зарделся сиреневый огонь, жалкими искорками уже не пахло. Моя сила имела сиреневый цвет и была сейчас чистой, не прошедшей через заклинание.

Ей-ей, завтра нужно будет начать с чего-нибудь безобидного. Но посмотрим, как они посмеются утром, если у меня все получится!

Но утро началось далеко не самым приятным образом.

Меня грубо разбудили. Сани с огромными, полными слез глазами, влетела ко мне в комнату и поспешно закрыла за собой дверь, я резко встала, поняв, что случилось нечто страшное.

Лицо рабыни было испачкано кровью, на руках, которыми она защищалась от ударов хлыста, красовались глубокие рубцы, бедную женщину исполосовали так, что она еле стояла на ногах. Слезы застыли в глазах, будто боясь скатиться вниз, глаза выражали ужас и надежду одновременно, и это было страшно.

Я вскочила со своей постели из мягких подушек только для того, чтобы едва-едва успеть подхватить ее падающее обессиленное тело. Я уложила ее поудобней и изодрала на ленты одно из своих платьев, чтобы хоть как-то перевязать самые глубокие раны. Некоторые все еще кровоточили. Она тихонько стонала и каждый звук, что вырывался из ее груди, разрывал мое сердце. Я поняла, что перед глазами начинает мутнеть от подступающей ярости.

Я не знала, у кого просить помощи, кто же из этих магов и жриц снизошел бы до того, чтобы хотя бы выслушать меня? Хэльвиллен? Ему тоже не было дела до рабов, я почти слышала его слова: «Ну что ж, завтра к тебе пришлют еще одного фольба». К тому же он не жрец.

Когда я осознала, что никто здесь не поможет мне и жизнь этой женщины зависит только от меня, воздух вдруг заколыхался перед моим взором, а в моих руках вместе с кровью побежало чистое пламя.

Я наклонилась к бедной рабыне и спросила:

— Кто это сделал?

Женщина чуть приоткрыла сухие губы, чтобы бессвязно пролепетать, что не смеет отвечать мне, но я крепко сжав ее руки, повторила свой вопрос, глядя ей прямо в глаза.

Она в ужасе отшатнулась от меня и едва прошептала:

— Это Карна, — и веки ее сомкнулись, а руки безвольно повисли в моих ладонях.

Подправив подушку под ее головой, я вышла из комнаты и заперла ее на ключ, даже и не думая обуздывать ярость, клокотавшую в груди.

Конечно же, я направилась прямиком к покоям бывшей невесты принца. Никто не посмел встать у меня на дороге, а обычные презрительные взгляды почему-то стали даже какими-то испуганными.

Сила в груди росла, набирая такую мощь, что я уже почти не видела дороги, каким-то непонятным чувством угадывая, куда нужно идти. Огонь так и плясал в глазах, руки натурально горели, но пламя не причиняло мне вреда. А вот тлеющие рукава платья, почему-то обжигали кожу, но это только распаляло меня еще сильней.

Я не знала, в своей ли она башне, я остановилась перед самой дверью и постучалась так громко, что слышно было, наверное, даже на самом высоком — третьем этаже. На двери осталась выжженная вмятина, я даже поразилась собственному гневу, но уже ничего не могла с ним поделать. Мне не было никакого дела до зрителей, что сейчас собирались на небольшой площади перед башней и выстраивались на балконах.

Только я занесла свою руку, чтобы постучаться громче или совсем спалить эту дверь, как на балкон второго этажа вышла восхитительная эльфийка в черном кружевном наряде и презрительно взглянула на меня сверху вниз.

Я никогда не видела подобной красоты, ее глаза были чернее ночи и в них тонули мужские сердца, пышные волосы струились по плечам, обрамляя восхитительную точеную фигуру. Высокий лоб, маленьких аккуратный носик и пухлые розовые губы делали ее лицо красивым настолько, что смотреть на нее было даже больно. Высокий корсет с кружевными оборками и летящая кружевная юбка чуть ниже колен, подчеркивали все ее прелести. Она не казалась ни жестокой, ни злой, я даже подумала, а не ошиблась ли я — как может такая женщина причинить кому-то зло. Но голос выдавал ее с головой — он был будто насквозь пропитан ядовитой ненавистью. Не удивлюсь, если она носит глэрц в виде змеи под своей одеждой.

— Чего тебе здесь нужно? Убирайся, пока мои слуги не разорвали тебя на куски!

Я отошла от башни, чтобы лучше ее видеть и тут услышала свой собственный голос:

— Я вызываю тебя на поединок! Ты искалечила невинную женщину. Ты ее и вылечишь!