— И что же вы предлагаете?

— План весьма прост, — сказал Эссекс. — Он предусматривает учреждение вашим курдским Комитетом этакой не жесткой федерации, которая охватила бы всех или большинство курдов в Ираке, Иране и, возможно, Турции. Конечно, как всегда, непросто будет решить, откуда должна управляться такая своеобычная федерация, но мы думаем, что организационным и административным центром ее мог бы явиться какой-либо курдский город в Иране. Прошу дослушать… — (Мак-Грегор открыл было рот для вопроса.) — Нам мыслится договоренность, которая позволит курдам иметь двойной статус…

— Напрасный это разговор, — сказал Мак-Грегор.

— С одной стороны, — продолжал Эссекс, — все курды останутся на положении меньшинств в государствах, чьими подданными они ныне являются; курды будут и далее соблюдать законы и установления этих государств. Но в то же время они получат свой собственный независимый центр, который сможет ведать экономическими и политическими проблемами и говорить от имени всех курдов. И вот тут-то мы и могли бы оказать весьма значительную помощь, как техническую, так и финансовую.

— Вы хотите, чтобы это предложение я повез Комитету?

— Говоря по существу, да.

— Я прибыл в Европу прежде всего для розыска украденных у курдов денег. С этого предмета нам и следовало бы начать.

Эссекс взглянул на Мозеля, затем на Кэспиана.

— Предмет бесплодный, Мак-Грегор. Говорить не о чем.

— Тогда оставим его, — продолжал решительно Мак-Грегор, — и поговорим о двух вагонах с оружием, оплаченным этими деньгами.

— И этот предмет бесплоден, — сказал Эссекс.

— В таком случае бесплоден и ваш план так называемой федерации. К тому же курды уже сто раз слышали все это.

— Погодите-ка, — остановил Кэспиан собравшегося отвечать Эссекса. — Кого мы морочим, Гарольд? Правда заключается, Мак-Грегор, в том, что свинские, как эта, ситуации требуют свинских решений. Оружие достанется старому ильхану, потому что все здесь хотят этого. Чем пытаться шантажировать вас лживыми посулами, не лучше ли дать вам взглянуть в лицо правде?

И вместе с благодарностью к Кэспиану Мак-Грегор почувствовал, что вот и наступил конец целой эпохи в его жизни.

— Это все, что я хотел знать, — сказал он Кэспиану. — Так что, думаю, тема разговора исчерпана.

— Ну, ну, не ударяйтесь в обиду, — сказал Кэспиан дружеским тоном. — Поразмыслите над нашим предложением. При всей своей грубости и компромиссности оно более чем возместит вам эту горстку доставшихся ильхану скобяных изделий.

— Возможно. Но оно не отвечает чаяниям курдов.

— Согласен, высоким здесь не пахнет, — сказал Кэспиан. — Но по крайней мере мы предлагаем обделать дело с вашим Комитетом, если он согласится делать дело с нами. Это не так уж плохо, Мак-Грегор. Совсем не так уж плохо.

— На кази это не произведет впечатления, — возразил Мак-Грегор.

— Но почему же?

— Потому что вы предлагаете всего лишь «сайгонское» решение проблемы.

— Но погодите, — воззвал Кэспиан к здравому смыслу Мак-Грегора. — Вы сами видите какую-либо иную альтернативу для курдов? Спросите-ка самого себя честно.

— Не знаю… Но никакой курд не сочтет себя независимым, если над ним будет ваша направляющая рука, если ему и впредь придется подчиняться турецким или иранским законам, всегда подавлявшим его. Курды и слушать не станут таких предложений, и вы это знаете.

— О'кей. Пусть это не бог весть что. Луны мы не подносим на тарелочке. Это всего лишь начало.

Мак-Грегор потянулся к пустому бокалу, но, когда Мозель наполнил его, Мак-Грегор уже раздумал пить. Он бросил взгляд на Мозеля — вот тоже честный человек вроде Кэспиана. Все они, возможно, честные. Но так или иначе, решающим весом здесь обладает один Кэспиан, и приятно после всех этих долгих лет увидеть, как Эссекс наконец-то оттеснен и умален историческим своим преемником.

— Знаете ли вы, в чем коренной изъян вашего предложения? — сказал Мак-Грегор Кэспиану. — Вы рассчитываете, что курды сядут за один стол с волками — пожирателями кур, выклевывающих глаза детям, — процитировал Мак-Грегор по-персидски.

— Я и забыл это присловье, — засмеялся Кэспиан.

— Разве же не так?

— Конечно, так, — сказал Кэспиан. — Беда только, что вы все еще предаетесь мечтаниям, Мак-Грегор. Полная независимость курдов практически неосуществима. Предприятие в данный момент безнадежное, и вы знаете это не хуже меня.

— Да, но мы никогда с этим не примиримся, — сказал Мак-Грегор, чувствуя, что ему по душе этот американец, с ним можно говорить честно. — Проблема выходит за рамки практической.

— Так ли, этак ли, но вам бы стоило по крайней мере съездить с этим предложением к старине кази.

— Не могу, — покачал Мак-Грегор головой.

— Почему?

— Я знаю, что оно реально означает.

— Вы делаете ошибку, — убеждал Кэспиан. — Возможно, они его примут.

— Возможно. Но я в этом не участник.

— Взгляните трезво, — напирал Кэспиан. — Этим ли, другим ли путем, но мы добьемся своего. Нам нетрудно изолировать, запереть кази намертво в голых горах.

— Не будьте в этом чересчур уверены, — возразил Мак-Грегор. — Теперь им туго, но вы не сможете занять там каждую ложбину и каждый склон, даже располагая людьми ильхана.

— Есть и другие способы. — Кэспиан повернулся к Мозелю и спросил: — Где этот грек или кто он там?

— Одну минуту, — сказал Мозель, отворил боковую дверь, позвал. Явился «грек» — низенький и толстый головастый человечек явно не греческой наружности.

— Мосье, мосье, мосье, — закланялся он, как болванчик, на все стороны.

— Это Сулейман, — сказал Кэспиан, не глядя на Сулеймана. — Он один из подписавших соглашение о концессии, которую ваш Комитет предоставил компании «Леанко», он уплатил Комитету те деньги, розыском которых вы занимались. Вам о нем известно?

— Известно.

— Так вот, — продолжал Кэспиан, — мы купили у него долю участия в этом соглашении, дающую контроль над всей концессией. С соблюдением всех формальностей…

— Даже так? — проговорил Мак-Грегор.

— Да-аже так, — протянул с преувеличенным американским акцентом Кэспиан.

Мак-Грегор поднялся с кресла.

— Там у меня где-то плащ, — сказал он Мозелю.

— Но послушайте, Мак-Грегор, — сказал Эссекс. — Нельзя же так вот просто взять и уйти.

Мак-Грегор надел плащ.

— Уж извините, — повернулся он к Кэспиану. — Но нам с вами… Хотя что уж…

Мозель проводил Мак-Грегора к дверям, негромко сказал:

— Мне жаль, что оказалось невозможно избежать этого финала. Но вы держались стойко, Мак-Грегор. Очень стойко.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Когда Мак-Грегор сообщил Кэти, что дело кончено и он потерпел неудачу, Кэти глубоко вздохнула:

— Вот и слава богу. — А затем прибавила: — Все же правы китайцы. Если курдам когда-либо удастся изменить свое положение, то лишь в том случае, если они будут действовать собственными силами, без посторонней помощи. И твоя удача или неудача все равно мало что значит.

— Китай освободился, — возразил Мак-Грегор, — только после того, как японцы были разбиты с посторонней помощью, и помощь оказана была немалая.

— Ладно уж, — сказала Кэти. — Я не собираюсь начинать политический спор. И никогда не стану снова заводить об этом деле речь, раз с ним покончено.

Был восьмой час вечера, они одевались, готовясь ехать к Жизи Марго. Кэти подняла к свету чулок, требовавший пристального осмотра, но вместо этого пристально всмотрелась в мужа.

— Ведь ты с ним полностью покончил?

— Нет. Не совсем, — ответил Мак-Грегор после длинной паузы, решив быть честным до конца.

Она перестала одеваться, подошла к нему.

— Что же ты можешь теперь? Что тебе тут осталось?

— Не знаю еще, — ответил он. — Но мне это слегка напоминает обстановку во Франции. Весь народ на улицах, но у студентов с языка не сходит слово «революция», но положение остается в точности таким, как прежде.