Осторожно, бесшумно мы попятились назад, скатились по склону и присели под камнями.

– Ты что–нибудь понимаешь? – выдохнул я.

– Ничего! – обрадовал меня Семен. – Ущипни меня! Мне кажется, что я сплю. – Я больно ущипнул. – Ой! Ты что, клещи с собой носишь? – воскликнул друг.

– Не спишь! – успокоил я Сему. – Одно ясно: надо срочно отсюда делать ноги.

– Может, еще и подскажешь – куда? – скривился Семен.

– А что, есть куда? – огрызнулся я. – Давай переждем, а дальше по тропинке. Только на ту площадку не надо заходить. Не нравится она мне.

Солнце уже начало ощутимо клониться к закату, когда мы тронулись в дальнейший путь. Перед этим мы достаточно долго просидели под большим камнем, стараясь не высовываться, и внимательно всматривались в противоположный склон, готовые при малейшем намеке на опасность бежать. Куда? А вот об этом я старался не думать. Между делом мы все–таки умудрились перекусить тушенкой из банки под интригующим названием «Завтрак туриста» и хлебом. Все это оказалось в рюкзаке запасливого Семена.

Роль лидера нашей маленькой стаи взял на себя Семен. Я без возражений уступил ему. Все–таки он уже доказал, что в этом деле на голову выше меня. Я взял на себя обеспечение тылов. Задача ввиду сгущающихся сумерек становилась все труднее.

Шагнув за очередной поворот, Семен резко остановился.

– Амбец, приплыли! – прокомментировал он свое торможение.

Да мне в общем–то его комментарий и не нужен был. Я и сам увидел, что «амбец».

Поперек тропы стояли несколько человек, явно поджидающих нас. Я узрел в их руках луки и стрелы. Как вы понимаете, стрелы лежали на тетивах, а их острые наконечники недвусмысленно были нацелены в наши организмы. Причем в самые уязвимые места этих самых организмов. Так как мы с Семеном заботились о сохранности наших шкур, то дисциплинированно остановились и подняли руки вверх. Проверять, насколько метко те стреляют, желания не возникало.

Один из группы шагнул вперед и что–то сказал высоким звонким голосом. Это что, женщины? И главное, я не мог идентифицировать язык. Ни на один из слышанных мною этот похож не был.

– Не понимаю, – промямлил Сема, старательно вытягивая руки вверх.

– Я тоже, – пробурчал я, стараясь не отставать от него в стремлении к звездам.

Человек, обратившийся к нам, подошел ближе. Нет, не женщина. Узкое лицо, миндалевидные глаза. Фигура не массивная, но чувствуется в ней природная сила и ловкость. На вид я определил его возраст примерно в двадцать пять – двадцать шесть лет. И что–то в нем было такое, что я не понимал. Человек? А человек ли?

Воин – а в том, что это воин, сомневаться не приходилось, принимая во внимание отблескивающие металлом доспехи под плащом темно–зеленого цвета, – повторил сказанное ранее.

Результат был предсказуем. Мы снова ничего не поняли.

Нет, просто цирк какой–то! Лук, стрелы… о, и мечи в ножнах на поясе. Простите, но это несерьезно! Оно, конечно, хорошо! Тихо и, если умеешь хорошо стрелять из лука, убийственно, но… против современных снайперов – это детские игрушки. И зачем этим лесным воинам доспехи? Достаточно одной очереди из «узи», от бедра, и кевларовый бронежилет не поможет. Ничего не понимаю!

Видимо, тот, кто к нам обращался, тоже ничего не понимал. Задержали двоих подозрительных. Что–то бормочут непонятное и руки вверх тянут. Этак и стрелу схлопотать недолго.

Воин задумался, остро поглядывая на нас и потирая рукой подбородок. Мне тоже захотелось почесать себе подбородок, но подозрение, что это будет последнее мое почесывание в этой жизни, остановило меня.

Воин, видимо, принял какое–то решение. Он круто повернулся, сказав при этом несколько слов, и махнул рукой, приказывая нам следовать за ним. И двинулся в сторону от тропы, в лес. Понятно. Сам решение не смог принять, будет советоваться с теми, кто может. Мы, не опуская рук, покорно тронулись за ним. Шестеро воинов распределились по обеим сторонам и сопровождали нас, зорко следя за каждым нашим шевелением. И опять мне пришлось удивиться. Было такое впечатление, что по лесу шел я один. Во всяком случае, шелест листьев, шорох хвои и треск сучков производил только я. Все остальные двигались совершенно бесшумно. Как будто они плыли над поверхностью. К моему неудовольствию, Сема в отношении бесшумной ходьбы ни в чем не отставал от этих парней с луками.

В сумерках определиться было трудно. По моему мнению, я оттрещал от тропы метров сто или около того, когда шагающий впереди предводитель нашего конвоя остановился. Он широко махнул рукой, сказав (или пропев) длинное слово. Удивляюсь, как он только язык не сломал – столько там было согласных звуков. Между деревьями вдруг возник ярко–зеленый контур. Он полыхал изумрудным светом, озаряя пространство метров на десять вокруг.

– Сема, а ведь мы не на Земле, – поделился я результатом личных выводов.

– Сам уже догадался, – откликнулся мой наблюдательный друг.

Резкий повелительный окрик одного из сопровождающих прервал нашу содержательную, но весьма краткую беседу о множественности миров.

Весь наш небольшой отряд промаршировал в изумрудную рамку. Я было притормозил, но укол (кажется, стрелы) в мягкое место правой ягодичной мышцы придал мне решимости двигаться дальше.

Сам процесс вхождения в эту изумрудную хрень прошел безболезненно. Какое–то ощущение невесомости присутствовало, но не более. Доли секунды, и мы в другом месте. Если бы я мог, я бы восхищенно почесал затылок, но, во избежание покалываний острыми предметами некоторых других частей тела, делать этого не стал. Вот это да! Нуль–транспортировка! Мечта всех земных физиков и иже с ними. Они там изобретают, а тут уже есть, и, судя по всему, в массовом производстве.

Вывалились мы на этакую аллейку. Широкая, вымощенная маленькими кирпичиками дорожка. В воздухе висят разноцветные шарики света (и, надо заметить, освещают они очень даже неплохо), скамеечки на ажурных ножках расставлены в прихотливом беспорядке. Урн нет. Это обстоятельство меня несколько обескуражило. А куда мусор девать, неизбежный при променадах семейств? Да и сплюнуть, что иногда очень хочется, некуда.

На одной из скамеечек в свободной позе сидел представитель местного населения. На нем не было доспеха. Его одеяния составляли предметы свободного покроя. Светло–зеленые штаны у ступней стянуты чем–то типа шнурочка с завязочками, туфли с загнутыми кверху носками, белая рубаха с расстегнутым воротом. Длинные волосы свободно рассыпаны по плечам. Когда мы подошли ближе и я смог рассмотреть этого типа подробнее, то невольно остановился, разинув рот. Было от чего!

Передо мной сидел самый настоящий эльф. Ага! Вот тот самый, ушастый, то есть остроушастый. Он без всякого интереса скользнул глазами по нашим унылым фигурам с поднятыми руками и снова уставился в глубь леса (или парка, кто их тут разберет?). А я, за остановку, получил еще один чувствительный тычок острым в спину.

Ох и не понравился мне этот полный пофигизма взгляд. Он мог говорить о чем угодно. В том числе и о том, что таких, как мы, здесь повидали уже немало. Мы прошли по аллее до конца и остановились перед маленьким домиком. А ничего такой домик, красивый.

На крыльце появилась еще одна личность. Эльф, разумеется. Серебристые волосы, стянутые на голове широкой лентой, удивительные фиолетовые глаза, плащ серебристого же цвета свободно спадает с нешироких плеч. Каждое его движение показалось мне каким–то наигранным, акцентированно–изящным. Как у неискреннего актера, ей–богу!

Командир нашего конвоя что–то ему доложил. Эльф подошел к нам, осмотрел и что–то процедил сквозь зубы. Мы, что вполне естественно, ответили ему искренним непониманием.

Изящно приподняв правую бровь, эльф изобразил удивление. Он снова что–то сказал, судя по всему, на другом языке. Эффект был тот же – наше непонимание. Бровь приподнялась чуть выше. Последовала еще одна попытка что–то узнать. И снова на непонятном нам языке. Хоть бы на английском или французском что–нибудь спросил! Хотя о чем это я? Если мы, как было мудро мной же замечено, не на Земле, то и Англия и Франция остались там, где и все остальное. Вот ведь положение, а!