Бежецкий-первый не успел ничего понять, когда сидевший перед ним человек, так похожий на него самого, молниеносно выхватил откуда-то из-за спины большой пистолет и нажал на спуск, казалось целя ему прямо в грудь. Сердце вдруг запнулось, и кровь отхлынула от лица. Но боли почему-то не возникло, стрелявший, хрипло хохотнув, уронил пистолет на ковер, а позади раздался вздох и мягкий шум, который издает тяжелое пальто, падая с вешалки.

С пистолетом на изготовку Александр обернулся и увидел лежавшего навзничь другого очень знакомого человека, уставившегося в потолок неподвижными глазами. Возле левой руки, безвольно закинутой к голове, валялся короткий, но даже на расстоянии выглядевший смертельно опасным нож. Сосредоточиться на чертах застывавшего на глазах лица мешало круглое черное отверстие, расположенное точно над переносицей.

— Разрешите представить, господин ротмистр, — саркастически раздалось из-за спины. — Штаб-ротмистр князь Бекбулатов Владимир Довлатович собственной персоной.

— Почему я должен вам верить?

Граф широкими шагами мерил комнату, намотав, вероятно, уже не одну версту и невольно останавливаясь всякий раз над телом Бекбулатова, с прикрытым краем ковра лицом. Его, Александра, двойник сидел в кресле, для верности пристегнутый к мощному подлокотнику наручником, и над его заплывшим кровавой маской лицом колдовала, причитая, Клара, вооруженная всяческими склянками, пузырьками, тампонами и бинтами. Бежецкий — второй в очередной раз взвыл, и ротмистр брезгливо осведомился:

— Неужели вы не в состоянии потерпеть, господин… э-э… Бежецкий. — При упоминании фамилии он саркастически улыбнулся.

Морщась от боли, Александр огрызнулся:

— Вас бы на мое место.

— Ну я — то на своем месте, — снисходительно заметил граф.

— А вы уверены?

Граф остановился на полушаге:

— Что вы хотите этим сказать?

Теперь настала очередь саркастически усмехнуться Александру, хотя это и было очень больно.

— Дело в том, граф, что мы с вами идентичны куда более, чем однояйцевые близнецы. У нас с вами совпадают не только отпечатки пальцев, но и рисунок роговицы, вероятно, даже анализ ДНК покажет наше полное сходство.

— Лжете! — Граф резко обернулся.

— А каким бы образом, граф, по-вашему, я бы смог пройти в Зимний?

— Подделка! — запальчиво выкрикнул граф, сам понимая, что сморозил глупость.

Александр снисходительно улыбнулся:

— К сожалению, это невозможно, граф, и вы это отлично знаете. Кстати, — вспомнил вдруг он, — вы зря горюете, по безвременно усопшему другу и переживаете его предательство. Могу вас успокоить: тот господин под ковром — не ваш друг.

— Почему вы так считаете?

— По тем же отпечаткам пальцев. Я буквально перед этим инцидентом, — Александр обвел глазами кабинет, — снял отпечатки пальцев данного субъекта с поверхности стакана.

— И?

— И отдал их сверить с эталонными, хранящимися в дактилотеке Корпуса. Папиллярные узоры, конечно, близки по конфигурации, но все равно значительно различаются.

— Кто же это тогда?

— А вот это я знаю не более вас, граф. Мне эта личность была известна под именем князя Бекбулатова.

Граф задумался:

— Так вот почему… Значит, настоящий Бекбулатов жив?

Александр пожал плечами, снова охнув от боли.

— Все равно я обязан вызвать полицию, — задумчиво промолвил Бежецкий-первый.

— Единственное, чего вы добьетесь, граф, — возразил Бежецкий-второй, — будет небывалый в истории медицины и юриспруденции казус, исследовать который, поверьте, станут годами. Вы получите всеобщую скандальную известность, и только, а злоумышленники во главе с Полковником успеют спрятать концы в воду и скрыться сами. А потом ударят в другом месте, использовав при этом полученный опыт.

— Что же вы предлагаете?

— Собрать оперативников, которым вы доверяете, и нанести визит домой к господину Полковнику.

Правая бровь Бежецкого-первого поднялась почти вертикально, а Бежецкий-второй с кривой усмешкой протянул ему руку с защелкнутым на запястье “браслетом”…

Уже светало, когда за квартал от нужного дома остановилось несколько автомобилей. Вышедшие из них люди действовали быстро и слаженно.

Повиновались они указаниям двух человек, которых можно было бы принять за близнецов, судя по росту, осанке и повадкам. Правда, один был с открытым лицом, а другой — в натянутой на лицо черной вязаной шапочке с прорезями для глаз и рта.

Прибывшие четко обложили здание и по всем правилам начали штурм. Разбуженные в четыре часа утра выстрелами, грохотом взрывов и отборным матом мирные обыватели, облепившие все окна, через несколько минут увидели только группу выводимых со скованными руками личностей, которых усаживали в подогнанный дверями прямо к крыльцу фургон без окон. Вызванные кем-то из жильцов полицейские с ревом сирен и мигалками подоспели, как всегда, к шапочному разбору, то есть к тому интересному моменту, когда и нападавших, и их пленников уже и след простыл,

Несколькими минутами позже выскочившие как чертики из табакерки репортеры, уворачиваясь от раздосадованных полицейских, вовсю жужжали камерами и щелкали блицами в развороченной квартире с бронированной дверью, профессионально выбитой взрывным зарядом. В воздухе, заставляя чихать и кашлять, лениво бродили зеленоватые клубы слезоточивого газа. Самыми значимыми трофеями, доставшимися полиции, помимо массы стреляных гильз и брошенного оружия были два изрешеченных пулями трупа, оставшихся неопознанными…

Со стороны оперативников на этот раз обошлось без потерь. Из обитателей “хитрой” квартиры троих, в том числе и “ассистентку профессора”, удалось взять живыми, но Полковник, видимо обладавший сверхъестественным чутьем на опасность, растворился бесследно, как привидение при третьем крике петуха.

Хотя пресс-конференция была назначена на полдень, уже к половине девятого утра вокруг студии “Радио-Петрополь” яблоку некуда было упасть. Несмотря на сеявший с рассвета нудный дождик, журналисты всех ведущих столичных и большинства основных зарубежных газет, телерепортеры, комментаторы и прочая пишущая, фотографирующая и снимающая публика собралась на пятачке перед домом купца первой гильдии Киселева, владельца “Киселев и сыновья. Фаянс и скобяные изделия”, меценатствующего напропалую и предоставившего часть дома редакции одной из самых скандальных радиостанций Северной Пальмиры. Не забывая костерить мерзейшую погоду, все нетерпеливо ожидали сенсации, причем не придворно-светского толка, а настоящей — способной встряхнуть все и вся, заставить все остальные животрепещущие новости, типа резкого обострения ситуации на восточной границе заморских территорий или очередного скандальнейшего адюльтера известной всем высокопоставленной особы, хотя бы на несколько дней отступить на второй план.

В журналистской среде Санкт-Петербурга уже давно и упорно муссировались мутноватые слухи, непонятно кем распространяемые, о готовящемся заявлении “главного дворцового наркоборца”, к тому же недавно приобщившегося к сонму коронованных особ, что уже само по себе было сенсацией. Согласно совсем уж несусветным предположениям, опять же неизвестно кого, заявления эти якобы были способны перевернуть все устои сонной столичной жизни и вызвать чуть ли не отставку кабинета министров. Прожженные писаки всех мастей, опираясь на опыт и прецеденты, могли предположить, что теперь, когда господин Бежецкий был защищен абсолютно от всего на свете неожиданно свалившейся на голову вчерашнего жандармского ротмистра великокняжеской короной, хоть и не очень тяжелой, но достаточно весомой, откровения его могли стать такими…

Смущенный царящим вокруг еще недавно неприметного здания ажиотажем, столичный обер-полицеймейстер князь Завадовский велел еще с вечера выставить усиленное оцепление по “распорядку А”. Дюжие парни из особого отряда городовых в глухих красных шлемах с непроницаемыми забралами и в бронежилетах плотной стеной полутораметровых прозрачных щитов огородили подходы к двухэтажному зданию постройки прошлого века. Репортеры и зеваки, запрудившие улицу, уважительно поглядывали на выставленные напоказ из-за щитов аршинные дубинки и расстегнутые кобуры револьверов. Судя по экипировке, молчаливые истуканы, цвет столичного корпуса городовых, шутить в случае чего не собирались и приказ имели самый жесткий. Как бы не напирали сзади, перед стеной щитов неизменно сохранялось пустое пространство, достаточное для двоих вольготно прогуливавшихся офицеров в более легком, хотя и не менее грозном снаряжении.