— И это была как раз такая могила?

— Нет. Трудно сказать, кто и для какой цели соорудил все это, попривозил на поляну огромные валуны и другие камни. Я пытался найти там хоть какие-нибудь остатки неизвестного строения, но и это не увенчалось успехом. Считаю, что валуны была завезены значительно позже, может быть, даже двести, триста лет назад. Возможно, какой-то правитель хотел построить там небольшую крепость или замок в целях обороны, а потом по каким-то причинам у него это не получилось и он отказался от своего намерения. Во всяком случае, для нас, археологов, эта вещь не представляла большого интереса.

Майор внимательно слушал, что-то ему в этом деле казалось неясным, требовало уточнения.

— В те дни вместе с нами, — продолжал Турский, — находился один очень симпатичный инженер, уж не помню, какой специальности. Он подключился к нам совершенно случайно. Когда моя машина застряла в лесу, отказало сцепление, он проезжал мимо и предложил помощь. Ну а потом отбуксировал меня до поляны, где стояли наши палатки; исследовательская работа группы его заинтересовала, и инженер остался до вечера. Именно он и высказал предположение, что это было какое-то оборонительное сооружение, о чем говорило большое подземелье под валунами… Что с тобой?

— Какое подземелье? — Щенсный вскочил с кресла. Его глаза пылали. — Где оно находится?

Турский рассмеялся. Возбуждение друга развеселило его.

— Ну конечно, в земле, — ответил он снисходительно. — Ты не заметил его?

— Нет. Откуда мы могли знать! К тому же валуны такие огромные, заросшие сорняками, плотно уложенные один к одному… Что же находилось внутри?

— Ничего. Абсолютно ничего. Там был даже пол, искусно выложенный мелкими камнями. И вентиляция, представь себе! Очень хитро скрытая в потолке, между валунами. В случае вооруженного нападения там могли найти убежище и переждать опасность до десяти и более человек. Или, скажем, на поляне сражались рыцари, а в подземелье укрывались женщины с детьми. В таком духе можно пофантазировать. Казимеж даже…

— Какой Казимеж? — снова прервал его майор.

— Ну, тот инженер.

— Его фамилия?..

Турский задумался. Некоторое время он смотрел на Щенсного, а потом спросил:

— Это тебе надо для следствия?

— Кажется, да. Еще не знаю. Так как его звали?

— Подожди, сейчас вспомню. Что-то похожее на кожу или ремень… или подтяжки… Вспомнил! Пасовский.

— Опиши, как он выглядел.

— Высокий симпатичный мужчина. Приехал на сером «опель-рекорде». Помнится, говорил, что год или два назад открыл частный бар в центре города. Ты что, знаешь его?

— Так он был там с вами… — медленно произнес Щенсный. — Почему я раньше этого не знал!

— Ну и что это тебе дало бы?

Майор не ответил. Встал, посмотрел в окно — снег все еще падал, улицы побелели. Смеркалось.

— Так что это тебе дало бы? — повторил Турский уже немного обеспокоенно. — Послушай, ты считаешь, что он убил этого Мрозика? Не может быть!

Щенсный отвернулся от окна, снова уселся в кресло. Турский, крайне взволнованный, налил ему вторую рюмку сливовицы.

— Говори, что с этим Пасовским? Почему ты вдруг замолчал?

— Как вы обнаружили вход в подземелье? — Майор ушел от ответа.

Турский снопа развеселился.

— Крайне прозаически. Попросту уселся на одном из валунов, а он вдруг словно повернулся и задрожал подо мной. Мы присмотрелись к камню повнимательней и обнаружили хитрое устройство. Прямо скажем, восхищения заслуживал этот конструктор, живший несколько веков назад. Вход в подземелье был умело замаскирован и одновременно сделано приспособление, похожее на дверь с засовом. Все, конечно, было покрыто ржавчиной, но еще функционировало… Но ты заинтриговал меня этим Пасовским. Скажешь или нет?

— Немного позднее. А пока хочу тебе кое-что предложить. Съездишь со мной туда?

Турский озабоченно вздохнул:

— Жена устроит головомойку. Нога, ты же знаешь…

Но на Щенсного это объяснение не произвело впечатления.

— Ты же ходишь, — сказал он нетерпеливо. — Сядешь в машину, возьмем большой «Фиат», тебе будет удобно. Хочу, чтобы ты показал, где находится этот валун. Иначе мне предстоит сложная задача: поочередно садиться на каждый камень и ждать, пока он задрожит.

— Ну хорошо, — согласился археолог. Он уже был рад отправиться в заснеженный лес вместо того, чтобы совершать «экскурсии» вокруг стола. — Наконец-то вырвусь из дома, а то, боюсь, меня тут удар хватит. Когда ехать?

— Сегодня у нас среда, девятое, так?.. Мне надо обговорить этот вопрос с шефом, достать машину. С нами поедет Богдан Полоньский… может, еще кто-нибудь. Не знаю, посмотрю. Думаю, в пятницу, одиннадцатого. Тебя это устраивает?

— Вполне. В пятницу жена уходит к матери помочь ей по хозяйству. В котором часу поедем?

— С рассветом. Ну, пусть будет в восемь. В четверг вечером я еще позвоню тебе.

Он выбрал этот день — седьмое декабря, понедельник, чтобы уладить разные дела. Рассчитывал пересечь границу во вторник и не позже четверга прибыть в Мюнхен. Там ему уже не придется спешить. Самое трудное останется позади.

Большие надежды он возлагал на умело подделанный паспорт, не зря заплатил за него тысячу долларов. Провал на границе был бы равносилен трагедии. Он не пожалел также денег на небольшой, но надежный «фольксваген», а «опель-рекорд» пришлось оставить в Польше. Пасовский рассчитывал, что в этом случае Данута в течение двух-трех дней не будет поднимать на ноги милицию из-за исчезновения мужа — к этому он ее приучил, в противном же случае она немедленно сообщит о краже машины, которая ей требовалась ежедневно.

И вот ранним утром Пасовский сел в синий «фольксваген», пока с варшавским номерным знаком, намереваясь у границы заменить его на западногерманский. Оделся как среднеобеспеченный турист, в чемодан положил только одежду и предметы, купленные в прошлом году за рубежом. Не забыл даже о западногерманских газетах, американских сигаретах и польской водке. В пиджак положил паспорт на имя Казимежа Пасовского, а заграничный старательно спрятал в машине, вместе с валютой. Для отвода глаз бросил на сиденье газету «Жиче Варшавы» и пачку крепких польских сигарет «Экстра». И, наконец, взял командировочное предписание в городок, расположенный у шоссе, по прямой за лесом и Урочищем. Этот документ раздобыл ему знакомый кадровик одной фабрики в обмен на растворимый кофе в оригинальной упаковке.

Проезжая через Варшаву, он избрал маршрут, лежащий в стороне от бара, где черноволосая Данута, улыбаясь ранним посетителям, готовила кофе. Ему не захотелось даже взглянуть на выцветший зеленый тент над входной дверью, засыпанный сейчас снегом. Вспомнил о Монике и пренебрежительно ухмыльнулся. Хотя, пришло ему в голову, он должен быть ей благодарен. Заработал несколько сот тысяч злотых, а также золотые двадцатидолларовые монеты и еще кое-что.

Несчастная Моника… Глупая, стареющая, наивная Моника. Ему потребовалось немало усилий так установить фотоаппарат в ее спальне, чтобы она не смогла его обнаружить. Пасовскому хотелось смеяться, когда она, дрожа от страха и возмущения, показывала ему снимки, ведь он сам накануне проявил пленку и сделал отпечатки. Он смеялся, когда, взяв на себя роль шантажиста, писал ей письма и поздним вечером в Вилянуве ожидал человека, который никак не мог прийти за деньгами, потому что его вообще не существовало.

Но ему было уже не до смеха, когда на лестнице каменного дома на Обжезной улице он набросил ей на голову грязную тряпку и заткнул рот. Это было рискованно. Ведь кто-то из жильцов мог подняться в этот момент на лифте, выйти с ведром к мусоропроводу и увидеть эту сцену.

Ну а систематическое перевоплощение Пасовского в Якуба Уража и наоборот представлялось еще более рискованным делом. А ведь все как-то получилось, все удалось. Он приобрел, что хотел, и перед ним открывалась новая, легкая жизнь. Ему было тридцать шесть лет, на здоровье он не жаловался, обладал приятной наружностью, имел деньги. Чего еще было желать?!