Она встала, кивнула ему на прощание. Он не стал ее удерживать, только когда она вышла, засеменил в прихожую и закрыл двери на все замки.

Вечером Моника позвонила Казимежу и рассказала о происшедшем. Он минуту молчал, а потом ответил ей с заметным удовлетворением:

— Видишь, обман не пошел ему впрок. Вышло прямо по пословице: не рой другому яму, сам в нее попадешь. Он думал тебя перехитрить, а его самого перехитрили. Он тебе не говорил, где прятал монеты?

— Я не спрашивала. Не все ли теперь равно, ведь их нет.

— Тоже правда. Но запомни, в следующий раз, если захочешь что-то продать, посоветуйся с человеком, которому ты доверяешь. Это значит со мной, — засмеялся он. — Хорошо, дорогая? Послушай, ты случайно не поинтересовалась у своего ювелира, как выглядел налетчик?

— Поинтересовалась, — призналась она, удивившись. — А почему ты спрашиваешь?

— Видишь ли, мы ведь были там вдвоем. Ты отпадаешь, значит, остаюсь только я.

— У тебя все-таки мозги набекрень, — ответила она смущенно, подумав: «Хорошо, что разговор идет по телефону, а не с глазу на глаз».

— Ну и как он выглядел, этот бандит? Похож на меня?

— Нет. Он маленький, рыжий. Владек сказал, что похож на крысу.

— Ну что ж, я рад. Кажется, во мне нет ничего крысиного, — сказал он с иронией. Потом вдруг изменил тон: — Слушай, может, ты заскочишь ко мне вечером? Я один, Данута уехала к родственникам, вернется только послезавтра.

— Хорошо, — ответила она, растроганная и обрадованная. — Приду обязательно!

Одиннадцатого июля, как и предыдущие несколько дней, стояла настоящая жара. Была суббота. Все, кто мог, удирали в парк, в лес, на реку, куда угодно, лишь бы подальше от городского зноя. Ночь тоже не принесла желанной прохлады, термометры упорно показывали почти тридцать градусов.

Темно-зеленый польский «Фиат-125», видавший виды, с помятым правым боком и вдавленным крылом, медленно выбирался из окраин северной Праги, направляясь за город. В нем находился только один человек. Несмотря на ночную пору, он был в темных очках. Хотя стояла жара, на нем была куртка с поднятым воротником и спортивная шапочка. Он вел машину спокойно, на обгоняющий его транспорт обращал ровно столько внимания, сколько требовали действия водителя. Временами казалось, что он намеренно предпочитает держаться сзади и в отличие от всех никуда не спешит.

Неожиданно «Фиат» свернул вправо, на полевую дорогу, потом сделал еще несколько поворотов, то в одну, то в другую сторону, миновал какую-то животноводческую ферму, посадки смородины и наконец оказался в лесу. Этот лес находился в стороне от главной автомагистрали, идущей от Варшавы на север, он протянулся длинной полосой, километров на десять, а может, и того больше. На узкой песчаной дороге машина продвигалась с трудом. Фары давали слабый свет, наверняка не видный издалека. Но, возможно, человек в темных очках был как раз в этом и заинтересован.

Вскоре лес расступился, и открылась небольшая поляна. На ней, подобно развалинам какого-то древнего замка, возвышались огромные валуны, поросшие мхом, потрескавшиеся, заросшие кустами и высокой травой. В темноте они казались черными. Обильно растущая зелень не несла никаких следов пребывания человека, как-то: бумажек, разбитых бутылок, целлофановых пакетов, короче, всего того, чем туристы любят «украшать» свое пребывание на лоне природы.

Но человека в темных очках не интересовали вопросы экологии. Впрочем, он явно находился здесь не впервые. Выйдя из машины, постоял несколько минут, прислушиваясь к шорохам и звукам, доносившимся из ночной темноты. Убедившись, что все спокойно, он взял из машины небольшую сумку, электрический фонарь и связку ключей. Потом, бесшумно ступая по мягкой траве, приблизился к замшелым камням. Обошел их вокруг, нагнулся и некоторое время что-то искал. Этим «что-то» была небольшая, умело замаскированная дверь. Он открыл ее с помощью ключей. Из отверстия пахнуло холодом и сыростью. Человек проскользнул внутрь, закрыв за собой дверь.

Он очутился в подземелье с крепким каменным сводом и кирпичной кладки стенами. Повесил на крючок фонарь, который осветил скудную меблировку: стол, два стула и похожий на банковский сейф железный шкаф, снабженный замком с шифром.

Человек положил сумку на стол, из внутреннего кармана вытащил единственный, но оригинальный по форме ключ. Потом подошел к железному шкафу, набрал четыре цифры, вставил ключ в едва заметную скважину и открыл дверцу. Некоторое время он всматривался в то, что лежало внутри, переводя взгляд с одной полочки на другую. Выдвинул нижнюю — все засверкало разноцветными искрами. Мужчина счастливо улыбнулся при виде этой замечательной коллекции бриллиантов и других драгоценных камней. Его любимые сапфиры голубого цвета, переходящего в бледно-фиолетовый, лежали в отдельной шкатулке, выложенной бархатом. Отдельно располагался и самый ценный во всей этой коллекции светло-зеленый изумруд. Два рубина овальной формы были похожи на капли крови. Кроме того, на нижней полке покоилось несколько темно-красных гранатов и полудрагоценных камней, таких как топаз, аквамарин, турмалин, и, наконец, крупные, необработанные куски агата, малахита и фиолетового аметиста.

Он не мог оторвать взгляда от этого богатства, ласкал камни глазами, чуть дотрагивался до них кончиками пальцев, словно боялся, что грубое прикосновение повредит камни, хотя ему была известна их твердость. Наконец, вздохнув, он поглубже задвинул полочку. Из принесенной сумки вытащил пару слитков золота, каждый из которых весил три унции[22] и имел пробу 999, что составляло по нынешним ценам внушительную сумму — свыше двухсот тысяч злотых. Он положил их на верхнюю полку, добавил к ним все, что находилось в сумке, отдельно уложил пачки с долларовыми ассигнациями — другая валюта сюда не попадала.

Наконец он старательно запер свой удивительный сейф. Еще раз осмотрелся, взял сумку и вышел наружу. Тщательно закрыл дверь и завалил ее камнями. Потом некоторое время стоял, прислушиваясь и глядя в лес. Около двух часов ночи он отправился в обратный путь, к окраинам северной Праги.

В магазин молочных продуктов должны были привезти яйца, поэтому очередь, стоявшая за сыром, увеличилась, образовав две петли в скверике между киосками.

Здесь завязывались добрые кратковременные знакомства, люди давали друг другу советы, обменивались самыми красочными эпитетами, связанными с той или иной фамилией, в ходу были самые последние анекдоты, поскольку никакая цензура на очереди не распространялась.

Какой-то мужчина с длинными волосами и бородой пытался пробраться в осажденный магазин, но был незамедлительно остановлен.

— Эти бородатые — страшные мошенники, — заметила одна из женщин. — Вы не знаете, когда привезут яйца?

— От яиц люди глупеют, — пробормотал стоявший за нею мужчина в сером пальто и хихикнул.

— Мой дедушка за два дня до смерти точно так же хихикал, — вздохнула она.

Двое стоявших позади молодых парней загоготали. Им было скучно, но приходилось стоять, так как хотелось есть.

Молодая девушка, тщательно накрашенная и причесанная, обойдя очередь, зашла с черного хода, постучав в дверь условленным способом. Продавщица, открыв, спросила дружелюбно:

— Чего тебе, Йолка?

Выглянула другая продавщица, нахмурила брови:

— Вне очереди?

Но подруга пояснила!

— Это же Йолка из бара, от пани Пасовской. Ну, знаешь, той, черной, Дануты. Что будешь брать; сыр, яйца?

— Дай, золотко, десяток яиц. И сыру хотя бы полкило, какой есть.

— Да уж выбирать не приходится. Хорошо, что вообще есть «Мазурский». Сейчас принесу. Что там у вас слышно?

Йолка пожала плечами:

— Хозяйка стала жутко капризная, злится из-за всякого пустяка. Слава богу, в сентябре мы уходим в отпуск, закрываем контору.

— А чего она бесится?