— А чем Петр III вам не угодил? — вставил Верховцев, закуривая сигарету.

— А тем, что и он слуга сатаны, — пояснил Джексон. — Радищева из ссылки вернул, ну, это, допустим, мелочи. Пруссию от разгрома спас, а это уже серьезно. Тут он сохранил злейшего врага страны для двух мировых войн. А еще дружбу с масонами завел, собирался ввести на Руси католицизм, взорвать ее хотел в новой междуусобной войне. А за Иудин свой грех получил в награду мундир прусского полковника и стал почетным магистром Мальтийского ордена. Это примерно то же, как Нобелевская премия Горбачеву. Ну, Мишу, более-менее пронесло, а Петрушу годика через три шлепнули.

— Было дело, — поддакнул Верховцев, который находил рассуждения своего друга довольно занимательными.

— Петрушу шлепнули, а силы сатаны притаились, — продолжал Джексон. — Они стали ждать и готовить почву для новых злодеяний. И дождались, и подготовили. Времечко славное — Николай Второй, ничтожество полное, тряпка, алкаш записной. Жена — полоумная истеричка. Хорошая семейка! Дискредитируя царскую власть, они сделали для революции больше, чем все большевики вместе взятые. Более того, последний Романов сделал все возможное, чтобы расстреляли и его самого, и его семью. И то, что ко двору царскому прибился еще один сатанист высшей пробы — Распутин, не так уж и удивительно. Он так обосрал и опорочил монархию, что ее изначально и защищать-то было противно, а потом было уже поздно. Церковь святой старец так укакал, что неверие в стране стало естественным. Прямо в храме божьем перед алтарем раскладывал крестом голых баб и трахал. Похожее скотство до Гришки вытворяли на нашей земле только татаро-монголы. Переболели, пережили и это, и только страна стала на ноги становиться, а тут тебе новый удар, новый трюк сатаны — в Кремле появляется его верный слуга «меченый» — Горбачев, он же Горби, с компанией своих приспешников, безобразных лицемеров. А за ним и Боря Ельцин подтягивается со своей бригадой такого же пошиба. И так разобраться, вроде бы они и противники друг для друга, а делали одно дело — губили страну, губили народ и всеми силами возрождали его врагов. Развал Союза на фоне объединения Германии — это только начало, если не остановить, столько дров наломано будет…

Джексон замолчал. Верховцев воспользовался паузой и задал возникший вдруг вопрос:

— Так, может быть, все эти страдания нам посланы в наказание за разрушенные храмы, за безверие?..

— Брось, Олег, это бредни тварей. Если и был грех, за который надо было бы нести искупление, то в Великой Отечественной войне мы искупили все грехи на тысячу лет вперед. На нашей крови разжирел и продолжает жиреть весь, так называемый, цивилизованный мир. Жиреет и плюет нам в лицо, как фарисеи плевали в лицо Христа, когда его вели на казнь. Мы — народ Христос, который Иуды отвели на распятие, мы народ, чьей кровью искупаются все грехи человеческие…

— Но ведь Христос воскрес, — напомнил Верховцев.

— И мы воскреснем! — убежденно ответил Джексон. — Как сказано в Писании — через три дня. Так что можешь прикинуть — когда, хотя не воспринимай все буквально.

— Твои б слова да богу в уши, — вздохнул Верховцев. — Россия — страна парадоксов, и как бы эти три дня для возрождения не обернулись бы тремя столетиями. Сам знаешь, сколько там фигни разной сейчас происходит… В принципе, это страна гениев, а гении ходят босые и голодные, либо сбегают на сытый и благополучный Запад; она готова снять рубашку последнюю и отдать другому народу, приютить сирого и обездоленного в час беды, а ей потом насрут в душу, да еще и ужалят в удобную минуту…

— Все так, — перебил его Джексон. — Я уже знаю, о чем ты заговоришь сейчас. Сейчас ты заговоришь о политиках, которые тянут страну в пропасть и…

— Угадал, — не дал ему закончить Олег. — И о политиках тоже. А как же! Когда я вижу по телеку эти сытые и самодовольные хари великих реформаторов, которые рассказывают о том, как они героически, преодолевая трудности и завалы, выводят Россию из кризиса… Тьфу, блин, противно… Тошниловка!..

— О, в этой связи мне вспомнился один сюжетец, — оживился Джексон. — Вот послушай. Не так давно мне пришлось побывать в Киеве, по делам. И проходил я мимо бывшего революционного, в кавычках, музея. На витрине, за стеклом мое внимание случайно привлекла экспозиция, посвященная голоду на Украине в тридцатые годы, устроенному якобы коммунистами. Фотографии, документы — вроде ничего особенного, только если раньше голод приписывали неурожаю и кулакам, то теперь переадресовывали на большевиков. У меня там рядом встреча была назначена, время еще было, ну, поглазел. И, знаешь, в самом конце я наткнулся на маленькую фотографию, которая меня поразила. На ней был изображен крестный ход в одной деревне с мольбой о дожде. Нестройная колонна изможденных мужиков и баб с крестами и иконами, между ними худющие детишки с неправдоподобно огромными глазами и косточками, обтянутыми кожей, вместо рук. На лицах отчаяние и жажда чуда. А впереди всей этой процессии попище с таким откормленным мурлом вместо лица, что, как говорил мой ротный, за три дня не обсеришь. И брюхо у него как у бабы, которая вот-вот родит тройню. Во время бедствия, голода, пастырю иметь такую ряху просто неприлично, тебе не кажется? Он мне напомнил многих наших авторитетных пастырей от политики — народ терпит лишения, мучается, страдает, затягивает до предела пояса, а у них морды пухнут, только вопрос, от чего?

— От того, что боль людскую близко к сердцу принимают, — вставил Верховцев.

— Ага… ну да, конечно… В общем, ты меня понял.

— Знаешь, Женя, ты сейчас много говорил, я тебя долго и внимательно слушал, и в этой связи у меня напрашивается последний, заключительный вопрос: как ты думаешь, когда все это кончится?

— В смысле?

— Ну, ты говорил о разгуле сатанизма и, хотя коснулся только России, я полагаю, это актуально сегодня для всего мира в целом.

— Безусловно, — отозвался Джексон. — Сейчас, накануне нового тысячелетия человечество находится в фазе жестокого кризиса, и если я скажу, что сатана ныне правит бал, то, по большому счету, буду недалек от истины. Почему это случилось, ответ не даст никто, но как это преодолеть? Некоторые соображения у меня имеются.

— Интересно…

— Попробую вкратце. Сатана стремится к полному господству над миром и ему, надо отдать должное, многое удалось. Сам он никогда добровольно не отступится, не исчезнет, а какой у него запас сил, так сказать, ресурс зла, остается только гадать. С ним надо научиться бороться, ему надо противостоять ежедневно и ежечасно, выявлять и уничтожать его слуг и пособников, но это, конечно, все общие фразы, а самое главное, что в каждом из нас, смертных, сидит антихрист, точнее в той или иной мере присутствует его начало. Одолеть, прежде всего, Антихриста в самом себе — вот с чего нужно начинать. А вот сумма таких единичных маленьких побед каждого над самим собой уже может принести общую победу над злом в планетарном масштабе.

— Красиво изъясняетесь, мэтр, как по-написанному, — задумавшись о чем-то своем, произнес частный детектив и, немного помолчав, добавил: — Так и подмывает ваши слова принять как руководство к действию… Джексон, мне нужна «пушка», разумеется, чтоб за ней ничего не было. Ты можешь мне помочь в этом плане?

— Пушка… — переспросил тот, многозначительно поглядывая на друга. — Почти догадываюсь, зачем.

— Правильно догадываешься, ты всегда понимал меня без лишних слов. Я не имею права останавливаться, надо со всем разобраться до конца. А с фигой в кармане на такое дело не пойдешь.

— Да я понимаю, — протянул Джексон. — Жаль, что не могу поучаствовать с тобой…

— Не надо! — оборвал его Верховцев. — Численность в данном случае ничего не решает. Достань мне то, что я прошу.

— Послезавтра получишь, — пообещал тот. — И последний совет: придется рисковать — рискуй осмотрительно!..

— А разве так бывает?.. — после паузы промолвил детектив. — Риск он и есть риск. Это не колбаса — его не взвесишь. Тут так — или головой в омут, или — никак. — Он усмехнулся и, наполнив рюмки водкой, уточнил: — Хотя омут… в омут, пожалуй, не стоит, пусть он остается для «грифов»…