— Аркашу?! — удивленно выпучился на него Олег. — Ну, ты меня поражаешь!.. Мало, он тебе на Херсонесе всю малину обхезал, так ты хочешь, чтоб он и мне теперь все обгадил?!

— Не горячись, — примирительно похлопал его по плечу друг. — Во-первых, Аркаша уже не тот, что был пять лет назад — жизнь без предков кое-чему его научила. Поскромней стал, поучтивее, да и большим реалистом. Гриф — паскудник, Аркаша — то же самое, а минус на минус дает плюс, это во-вторых. А в-третьих, я не раз убеждался, Аркаша — везучий, видать, говнецо в детстве ел, удачу может подманить, я в таких вопросах стал суеверным… А потом, тебе с Грифом мороки меньше будет — они одноплановые, и всегда будут неразлучной парой, потому что будут следить друг за другом, как бы соратник не урвал больше, каждый будет тянуть одеяло на себя. Ну, и для количества лишний человек не помеха, иногда, как в сказке про репку, и мышка может решить исход дела.

— Ну, хорошо, уговорил, — с неохотой согласился с ним частный детектив. — Поедет за свой счет — пусть едет. Когда надо отчаливать?

— Завтра-послезавтра, позже нет смысла. Жить будете у моего друга, вот адресок, — Джексон протянул ему свернутый вчетверо листок. Разберешь каракули?.. Украинская, дом 2, квартира 52, внизу телефончик… Зовут его Константин Шудров. Я ему уже звонил, предупредил. Билеты до Симферополя тоже за мной, можешь считать это моим взносом в общее дело. Все остальные детали обсудим перед поездом. Так что, вперед, пехота!..

Верховцев, слушая своего друга, в который раз удивился его способности оперативно переключаться от слов к делу, от замысла к исполнению, при этом все учитывая, просчитывая, аргументируя. «Если в каждом из нас умирает, нераскрывшись, какой-то талант, то в Джексоне наверняка умер хороший организатор», — подумалось Олегу, но высказывать эту мысль вслух он не стал.

Друзья проболтали еще около часа в ожидании Аркаши, но он почему-то все не появлялся. Попрощавшись с Джексоном, который остался дожидаться хозяина явочной квартиры, частный детектив поспешил домой — отсчет времени до начала нового этапа операций, до старта, до броска на юг уже начался, а потому была дорога каждая минута…

…Когда Верховцев подходил к своему дому, его мысли были заняты одним — поскорей добраться до постели, зарыться под одеяло и, наконец-то, всласть отоспаться. Несколько последних его дней были очень напряженными, он рано вставал, возвращался за полночь. Он чувствовал, что дьявольски устал от такого темпа, устал не столько физически, сколько психологически, устал от новостей, сюрпризов и неожиданностей, от объема информации, которую приходилось переваривать и осмысливать, и объем этот рос по принципу снежного кома, катящего под гору. И он знал для себя только одно эффективное лекарство, которое помогало ему выдерживать тяжесть подобных стрессов — нормальный крепкий сон.

На небольшой площадке перед его подъездом стояло несколько престижных иномарок, чуть поодаль великолепный «Понтиак» темно-вишневого цвета, за рулем которого Олег при свете уличного фонаря разглядел силуэт курящего водителя. Он не очень здорово разбирался в машинах, но даже поверхностного взгляда было достаточно, чтобы определить — автомобиль не из дешевых. Кроме того, его внимание привлек номер — четыре восьмерки. «В Китае на таких крутейшие из крутейших ездят, — подумалось Верховцеву. — Там восьмерка — счастливое число, и такие номера водилы за шальные деньги на аукционах покупают. Может и сюда мода докатилась, мы ведь сейчас всем подражаем и Западу и Востоку, и нанайцам и китайцам — только свое все напрочь подрастеряли…» Впрочем, наличие незнакомых машин в столь поздний час у подъезда было привычным явлением — двумя этажами выше его квартиры, на несчастье многих жильцов дома, обитали три популярных в определенной среде путаны, услуги которых, по всей видимости, пользовались стабильным, устойчивым спросом.

Лифт оказался занят, и Верховцев решил подняться на свой, четвертый этаж пешком. Он уже открыл наружную дверь квартиры и собирался вставить ключ в замочную скважину второй, сделанной из металла. Послышались шаги, сверху кто-то спускался по лестнице. Олег чисто интуитивно слегка повернул голову и боковым зрением увидел мужчину в черной кожанке и такой же кожаной кепочке. Решив про себя, что это один из клиентов «очаровательных леди», продающих свое очарование строго по установленной таксе, он стал отпирать внутреннюю дверь.

— Ша, сыскарь, не рыпайся, а то продырявлю! — холодное дуло пистолета буквально обожгло затылок детектива, быстрые руки в пять секунд умело прощупали все карманы. — Без пушки путешествуешь, не дослужился? Слабо… слабо… Да ты не очкуй, я тебя не кончать пришел — предупредить. По-хорошему прошу, притормози, дорогой, слишком резво разбежался, а то финиш может наступить быстрей, чем ты думаешь. Я б с тобой, сыскарь, по другому разговаривал, но знаю… по одному дельцу знаю, не падла ты, мент правильный, а потому живи… пока. И заруби на крышке унитаза — будешь копать там, где не следует — нароешь себе могилу! На больших людей замахнулся, уймись, больше базаров с тобой не будет…

Неизвестный приказал ему не оборачиваться, нажал кнопку лифта, и когда двери его распахнулись, он зашел в кабину и, не сказав больше ни слова, поехал вниз. Верховцев, замешкавшийся на какое-то время, очнувшись от оцепенения и совершенно не думая о возможных последствиях, бросился вслед за ним по лестнице. Когда он, запыхавшись, выбежал из подъезда на улицу, незнакомца уже простыл и след. Зато Олег успел засечь огни удаляющегося в темноту темно-вишневого «Понтиака».

Он сел на лавочку и, достав сигарету, закурил. Руки заметно дрожали… «Расслабился, Верховцев, лопухнулся… так нельзя, — мысленно укорял себя детектив. — Не с институтом благородных девиц связался. Прав сто раз был старик Брагин: не дал бог глаз на затылке — бди вдвойне…»

Хотя, кое-что, кроме досады на себя, из этой неприятности Верховцев, кажется, мог извлечь. Он попытался собраться с мыслями и подытожить, что именно… Кожаная куртка… кожаная кепка… «Понтиак» с номером четыре восьмерки… Что еще?!…Ах, да… Голос… голос этот, он мог поклясться, был ему знаком. Он его когда-то слышал, давно, но слышал… И еще туфли, точнее ботинки… несуразного желтого цвета ботинки, которые он только и разглядел, стоя под прицелом лицом к двери… Но самое главное он усмотрел в другом — он был на верном пути. Теперь он это знал абсолютно точно…

Наконец, поезд тронулся. Ожидание этого момента было столь томительным, что Верховцеву стало казаться, что состав уже никогда не сдвинется с места.

Мимо медленно проплыл Центральный рынок, остались позади строгие графические контуры Вантового моста, халупы Торнякалнса… Уже можно было вздохнуть спокойно — отъезд, внушавший частному детективу обоснованные опасения, будто бы прошел гладко и без осложнений. Ударная троица, возглавляемая владельцем агентства «ОЛВЕР», по всем признакам покинула Ригу, не засвеченная людьми Хирурга.

Народу в вагоне было мало. Гриф сидел в своем купе тихо, как мышка за печкой, на которой греется кот. Аркаша не спеша прогуливался по проходу вагона, хотел было сунуться в туалет, чтобы проверить работу сантехники, но тот оказался закрыт. От скуки он принялся изучать график движения поезда на юг и обратно — общаться с Грифом, который с первого взгляда ему почему-то не приглянулся, непризнанному герою Севастополя, пока не хотелось.

Через час с небольшим поезд подошел к некогда неприметной и зачуханной станции Мейтене, которая неожиданно для себя сделалась вдруг пограничной, и застрял тут почти на час. Внушительная толпа служивых в разнообразной форме, явно превышавшая численностью количество пассажиров в вагоне, приступила к выполнению свих обязанностей государственной важности. Один из таможенников, пожалуй, слишком уж деловито осведомился у Верховцева, не везет ли тот наркотики, оружие или другие, запрещенные к вывозу, предметы. Верховцев на корявом латышском ответил, что такового товарчику при нем не имеется. Таможенник, видимо, удовлетворенный тем, что закон о государственном языке на территории Латвии потомки оккупантов стараются все же соблюдать, поверил ему на слово и выворачивать карманы пассажира не заставил. Ни Аркаша, ни Гриф, к своему сожалению, тоже не могли порадовать чиновника наличием криминала в сумках или за пазухой, и потому процедура общения с теми, кто «дает добро», прошла весьма скучновато.