— Все, мужики, мне на работу, — сообщил он, — а вам пора натуру осматривать. Так что выметайтесь, похаваете в городе.
Когда хмурая и унылая толпа лениво выползла из подъезда, одна из старушек, спозаранку оккупировавших скамеечку, прошамкала беззубым ртом:
— К-коштя, ты, милай, часом не обженился, чой-то ночью у тебя дюжа шумна было?
Костя придавил их взглядом:
— Не жанился, бабуля, жа-жанилка не выросла, вот подрастет еще маненько, тогда и свадебка будет.
Компания побрела до троллейбусной остановки и влезла в подошедший транспорт. Дамы сошли через, одну, пообещав непременно наведаться вечером, на что умирающий Гриф дал строгий наказ являться только с водкой и закуской — в противном случае «кина не будет». Рижане высадились у универмага, а Костя поехал дальше, напоследок предупредив, что раньше пяти вечера он дома не появится.
Оставшись без свидетелей, начальник экспедиции сразу перешел на официальный тон:
— Вот что, уважаемые, нашего вчерашнего мероприятия я не одобряю и прошу впредь от подобных загулов воздержаться. Это отвлекает от главной задачи. Если так заливать бельмы, то мы не только никого не отыщем, а и друг друга можем порастерять. На что тогда назад добираться будете? Здесь на подаяние надеяться нечего, сейчас не те времена! За сим я вас покидаю, еду в Алупку проведать старого армейского друга. Вернусь к вечернему променаду, ну, а вы, поваляйтесь немного, оклемайтесь на солнышке — по нашим меркам здесь лето еще не кончилось, можно считать в зените, плавай, загорай, сколько влезет. Все! Чтоб к вечеру были в наилучшем виде!..
И он, еще раз окинув свою гвардию, вскочил в троллейбус, направляющийся к автовокзалу. Товарищи же по несчастью, мучимые похмельным синдромом, побрели в противоположном направлении на набережную.
Несмотря на шикарную погоду, народу было на удивление немного, гораздо меньше, чем в незабвенные и благодатные застойные времена, когда в бархатный сезон здесь все кипело и бурлило.
Чуток послонявшись, приятели подрулили к пивнушке, представлявшей из себя довольно потертый ларек с помпезной вывеской — пивбар «Крымская фантазия», рядом с которым стояли пяток пластмассовых столов с дюжиной таких же полуразбитых пластмассовых стульев. На каждом столе вместо пепельниц были жестяные банки из-под растворимого кофе, доверху набитые окурками. При том, что посетителей еще не было, напрашивалась мысль, что со вчерашнего дня санитарной уборки в этом заведении не проводилось. У Аркаши в голове пронеслась еще одна мысль, являвшая собой перефразировку крылатого изречения Мартина Лютера Кинга: «Спасены, спасены, наконец-то мы спасены!» Воодушевленные, они почти подлетели к окошку, больше смахивающему на люк канализации, над которым красовалась табличка: «Пиво отпускается только с закуской». Путаясь в нулях, они, несколько раз пересчитав неприглядные купоны национального банка Украины, получили на них по бокалу с обгрызенным верхом и сушеному чебуреку, первую свежесть которого не отважилась бы подтвердить даже самая безответственная экспертиза.
Потом уселись за столик. Взгляд Грифа был будто примагничен к пышной шапке пены, в его тусклых глазах появился блеск:
— У-у, пивко свежак! А пена, пена какая!
Аркаша, вспоминая свое былое пребывание в Крыму, был не столь оптимистичен:
— Чего-то оно уж очень светлое, даже не светлое, а сверхпрозрачное.
— Что б ты понимал! — прервал его крамольное замечание Гриф. — В пиве главное — вода. Чехи используют воду горных ручьев, а в Ялте, я слышал, скважины дают воду изумительной мягкости, так что если пиво называют янтарным напитком, то к Ялтинскому добавляется чистота горного хрусталя…
— Надо же, какая поэзия в бокале, — со скрытым ехидством вставил Аркаша. — Только как бы потом не обделаться…
— Ты на пену смотри, на пену! — начал сердиться Гриф. — Она не обманет.
По первой осушили не дегустируя, а плеснули в себя, как в парилке плещут на раскаленные камни. Тут же взяли по второй, получили еще по чебуреку, но спешить уже не стали, со смаком закурив по сигаретке.
— Все! Возвращение к жизни состоялось! — вытягивая под столом ноги, блаженно сообщил Гриф и выпустил колечко дыма. — Аркаша, есть у меня к тебе вопросик, так сказать, любопытство съедает…
— Спрашивай, — беспечно отозвался тот, наслаждаясь пригожим, божественным утром.
— Ты что, в интим-сервисе пристроился, шлюх состоятельному народу поставляешь?
Аркаша обиженно скривил губы:
— Что, Джексон опять какую-нибудь гадость про меня наплел?
— Да нет, земля слухами полнится, — дипломатично увернулся Гриф, стряхивая пепел.
— Не надо мне тыкву конопатить! — не поверил ему Аркаша. — Я знаю, от Джексона все тянется. Он мне уже недавно удружил, подставил, что называется, на вид…
— В каком смысле? — заинтересовался Гриф.
— Да каким-то двум своим корешам, впрочем одного из них, я, кажется, знаю, такое про меня напорол, а те книжку настрочили, и весь этот бред туда втиснули… Прославили на всю Ригу — друзья, знакомые теперь прохода не дают.
— Да уж читал, приходилось, — засмеялся Гриф. — Так что, там про тебя неправда?
— Да нет… в общем… — замялся Аркаша, — по фактам многое сходится, но подано как-то…
— Извини! — решительно перебил его Гриф. — У сочинителя есть право на авторский домысел и свой особый взгляд на вещи, а тем более в жанре детектива. И напрасно ты комплексуешь, я бы на твоем месте гордился — живая легенда, герой среди нас… Не каждому дано! И все же расскажи, чем ты там сейчас занимаешься?
— Да я напрямую с путанами дела не имею, — осторожно начал Аркаша. — Все гораздо проще. Дал в газету подобающее объявление, указал свой домашний телефон. Вечерком ложусь на диван, телефон ставлю рядом, под рукой выписка телефончиков бардаков по районам, ну, и читаю книжку. Звонок — принимаю заказ, допустим, сисястую, широкозадую, ну, и в таком роде. Отвечаю — ждите, а сам звоню в бордель, находящийся в районе клиента и говорю, дескать, получил заказ на девочку, а свои, якобы, все на выезде, так что переадресую заказ. Такая услуга в той среде стоит лат и это всех устраивает. Ну, вот, за ночь, глядишь, три-четыре заказа и оформлю.
— Неплохо, — одобрил Гриф. — Лежишь на диване, а в месяц сотняга с прицепчиком набегает. В Воркуте за такие же бабки шахтеры под землей зубами уголь грызут, да еще и гибнут.
— Не спеши завидовать, — вяло отмахнулся Аркаша. — Мой бизнес — тоже не сахар. Во-первых, ночью толком не спишь, во-вторых, на следующий день по всей Риге ездишь, латы собираешь и все, как по закону подлости: один лат — в Болдерае, другой — на Югле, третий — в Вецмилгрависе. А потом, по телефону такого наслушаешься… В большинстве своем нормальные мужики проститутками не пользуются, в основном это жлобы из новых крутых, кому бабы без денег не дают. Так вот, у этой публики претензий, словно ты по гроб жизни им чем-то обязан. Позвонит такой — мол, ты, Альфонс, (а какой я Альфонс?), я тебе такие бабки плачу, а за что, чтобы твоя паршивка мне минет в презервативе делала? Я его, конечно, понимаю, но… Другой пример: мудень пьяный звонит — подай ему то, не знаю что, помесь Синди Кроуфорд и Монсеррат Кабалье, словом, несет белиберду всякую. Он-то и по-трезвому, видать, свою мысль сформулировать не может. Представь только, чего мне стоит с ним общаться…
— Все равно, молодец, какую-никакую, а свою нишу отрыл.
— Да в гробу б я ее видел, это все так, от отсутствия альтернативы, — Аркаша сплюнул на асфальт, не спеша обвел взглядом все вокруг и глубокомысленно изрек: — Да, Крым что-то хиреет и пиво здесь хреновое, у меня во рту привкус мыла.
— Хм, тебе еще повезло у меня так после вчерашнего во рту, как коты какали, — сказал Гриф, осторожно отхлебнув из кружки. В самом деле посторонний привкус определенно присутствовал, на что «знаток горного хрусталя» отреагировал философски: — Наверное, здесь кружки с содой моют, от холеры.
— Ну, блин, пить невмоготу! — еще раз в сердцах сплюнул Аркаша, едва одолев половину второй кружки. — Особая вода… смотри на пену, пена не обманет, а я тоже, идиот, уши развесил! Нет, за пять лет здесь ничего не изменилось! Мы с Джексоном на такие номера еще в прошлый раз в Симеизе насмотрелись, а фокус прост, как таблица умножения: прозрачность достигается водопроводной водой, а кучерявость пены — стиральным порошком.
