[1928] Счастье искусств* Бедный, бедный Пушкин! Великосветской тиной дамам в холеные ушки читал стихи для гостиной. Жаль — губы. Дам да вон! Да в губы ему бы да микрофон! бедный, бедный! Робки звуки роялишек: концертный зал да обеденный обойдут — и ни метра дальше. Бедный, бедный Герцен! Слабы По радио колокол-сердце расплескивать бы ему по России! Человечьей отсталости жертвы — радуйтесь мысли-громаде! Вас из забытых и мертвых воскрешает нынче радио! Во все всехсветные лона и песня и лозунг текут. Мы близки ушам миллионов — бразильцу и эскимосу, испанцу и вотяку. Долой салонов жилье! Наш день прекрасней, чем небыль… Я счастлив, что мы живем в дни распеваний по небу [1928] Вопль кустаря* Товарищ писатель, о себе ори: «Зарез — какие-то выродцы. Нам надоело, что мы кустари. — Хотим механизироваться». Подошло вдохновение — писать пора. Перо в чернильницу — пожалте бриться: кляксой на бумагу упадает с пера маринованная в чернилах мокрица. Вы, писатели, земельная соль — с воришками путаться зазорно вам. А тут изволь на кражу подбивать беспризорного. Начнешь переписывать — дорога́ машинистка. Валяются рукописи пуд на пуде. А попробуй на машинистке женись-ка — она и вовсе писать не будет. Редактору надоест глазная порча от ваших каракулей да строчек. И он напечатает того, кто разборчив, у которого лучше почерк. Писатели, кто позаботится о вас? Ведь как писатели бегают! Аж хвост отрастишь, получаючи аванс, аж станешь кобылой пегою. Пешком бесконечные мили коси́, — хотя бы ездить по таксе бы! Но сколько накрутит такси, тоже — удовольствие так себе. Кустарю действительно дело табак — богема и кабак. Немедля избавителя мы назовем всем, кто на жизнь злятся. Товарищ, беги и купи заем, заем индустриализации. Вырастет машинный город, выберемся из нищей запарки — и будет у писателя свой «форд», свой «ундервуд» и «паркер». [1928]
Лучше тоньше, да лучше* Я не терплю книг: от книжек мало толку — от тех, которые дни проводят, взобравшись на полку. Книг не могу терпеть, которые пудом-прессом начистят застежек медь, гордясь золотым обрезом. Прячут в страничную тыщь бунтующий времени гул, — таких крепостей-книжи́щ я терпеть не могу. Книга — та, по-моему, которая худощава с лица, но вложены в страницы-обоймы строки пороха и свинца. Меня ж печатать прошу летучим дождем брошюр. |
