Луи Токке. Портрет дофина. Холст, масло. 80х64. Инв. 1124

Несколько в стороне в истории французской светской живописи первой половины XVIII века стоит превосходный художник Де Труа-младший. Эрмитаж обладает красивой картиной мастера в духе старшего Де Труа и Лемуана: “Сусанна” 1715 года и превосходной сценой бытового характера, которая отличается как от нервной жеманности Ланкре, так и от маньеризма Буше своим бодрым, сильным характером. Эта довольно грубая по настроению любовная сцена написана с бесподобным брио, с огромным мастерством. Ее простые бурые краски отличаются совершенно исключительной для времени сочностью. Также и сочетание ее линий и форм носит настолько тяжелый характер, что это служит даже в ущерб живости композиции.

Искусство последнего гения французской живописи XVIII века Фрагонара (1732 — 1806) ведет свое начало от всех этих предшественников. Он бывал поэтичен и романтичен, как Ватто (особенно в пейзажах), он любил передавать жизнь “счастливых поселян”, подобно Ланкре, он не брезгал самыми рискованными эротическими сюжетами, следуя в этом своему учителю Буше. Но все под его кистью приобретало несколько утрированный, почти болезненный характер. В чисто живописном отношении это один из первых виртуозов истории живописи и превосходный красочник. К достоянию, полученному им непосредственно от предшественников, он прибавил еще изумительное владение светотенью, приобретенное им в изучении Корреджо и Рембрандта. И все же в общем Фрагонар упадочник среди упадочников. Его картины прельщают мастерством и красотой, но что-то такое в них и раздражает своей “стариковской дряблостью”. Это обессиленное искусство, это искусство все еще блестящей, но умиравшей культуры.

Эрмитаж обладает любовно-пасторальной сценкой Фрагонара, действующими лицами которой являются дети (как это одно уже типично для времени), а также знаменитою картиной “Поцелуй украдкой”.

Жан-Оноре Фрагонар. Поцелуй украдкой. Холст, масло. 45х55. Инв. 1300

“Семья фермера” принадлежит к расцвету его творчества и содержит все черты, на которые мы указывали, в особенности же редкий даже для Фрагонара золотистый колорит. Вторая — отражает перемену в манере мастера, происшедшую к концу жизни под влиянием общего отрезвления. Сюжеты его оставались по-прежнему легкомысленными, но живопись его стала более строгой, а колорит холодным.

В духе Тонэ “позднего Фрагонара” писали затем вплоть до наполеоновского времени Тонэ, Дебюкур, г-жа Жерар Буальи, Демарн, Дефранс и ученица Фрагонара, г-жа Жерар. Мало-помалу элегантность во французской бытовой живописи обратилась в чопорность, а живопись приобрела лощеный, “фарфоровый” характер.

Примером того, как понимались во Франции реалистические задачи в начале XIX века, может, рядом с пейзажами Демарна и со сценами г-жи Жерар, служить большая картина Гране (1775 — 1849) “Внутренность капуцинского монастыря”, помеченная 1818 годом, интересная уже тем, что она оказала громадное влияние на развитие нашего Венецианова.

Франсуа Мариус Гране. Хор в церкви капуцинского монастыря на площади Барберини в Риме. 1818. Холст, масло. 174,5х126,5. Инв. 1322. Была подарена автором императору Александру I, 1821

Остались у нас без рассмотрения два французских художника XVIII века — Шарден и Грёз. Но это и понятно. Оба выпадают из общего настроения, обоих нельзя никак включить ни в группу официальных академических художников, ни в группу светских интимистов. Оба мастера были живописцами “третьего сословия”, и лишь Грёз в портретах и в своих приторных головках шел навстречу вкусам утонченного великосветского общества. Впрочем, надо сразу сказать, что между обоими художниками и огромная разница. Шарден (1699 — 1779) — “живописец чистейшей воды”, он только живописец и в то же время один из самых первых живописцев всей истории искусства. Грёз (1725 — 1805) — тоже превосходный мастер, но, к сожалению, отдавший свое искусство на служение литературной программе. Шарден является связующим звеном между Веласкесом, Рембрандтом, Вермером и импрессионистами нашего времени; Грёз вместе с англичанином Хогартом истинный родоначальник всей анекдотической живописи XIX века, и в частности наших передвижников. Поэтому Шарден, несмотря на свои простые буржуазные темы, является одним из самых аристократических, изысканных и недоступных художников, напротив того, Грёз “буржуазен по существу”, это настоящий “Дидеро живописи”, уступавший, впрочем, своему литературному собрату по уму и характеру.

О картинах Шардена много говорить не приходится. Ими надо уметь любоваться. Они так скромны и с виду незатейливы, что “рассказать и описать” их нельзя. Но каждая краска Шардена не только правдива, но и прекрасна в своей сочности, в своем неподражаемом оттенке.

Жан-Батист Симеон Шарден. Карточный домик. Около 1735. Холст, масло. 82,2х66. (Продана из Эрмитажа в 1931 году Эндрю Меллону. Национальная галерея, Вашингтон)

Я советую начать изучение Шардена с лазоревого тона стола, на котором сын г. Ленуара расставляет свой карточный замок; раз красота этой поверхности, “вкусность”, глубина и прелесть ее тона станет понятной, то выяснится и вся прелесть остальных картин великого художника (“Молитва перед обедом”, “Прачка”).

Жан-Батист Симеон Шарден. Молитва перед обедом. 1744. Холст, масло. 49,5х38,4. Инв. 1193

Жан-Батист Симеон Шарден. Прачка. Холст, масло. 37,5х42,7. Инв. 1185. Из собр. Кроза, Париж, 1772

Совсем иное отношение у нас к Грёзу. Мы уже теперь не способны переживать ту наивную драму, которую рассказывает простодушный художник в картине “Умирающий паралитик”. [73] Меньше всего в этой картине нас радует то, что волновало наших предков: разнообразие экспрессии, сценическая подстроенность групп и жестов. Нам даже несколько противно все это “лицедейство”, несмотря на образцовую мимику и на “режиссерскую распорядительность”. Но все же я не советую пройти мимо картины Грёза без внимания. Это не только “передвижническая” анекдотичная картина, но и “превосходная живопись”. Все написано с поразительной сочностью и мастерством, а серебряный тон картины обладает исключительной прелестью. О том, каким был превосходным живописцем Грёз, свидетельствует еще в Эрмитаже сентиментальная “головка”, и особенно этюды “Охотника” и “Девушки”.

Жан-Батист Грёз. Голова девушки. Конец 1770-х – начало 1780-х. Дерево, масло. 40,5х32,5. Инв. 1299. Из собр. А. И. Сомова, Санкт-Петербург, 1890

Жан-Батист Грёз. Портрет молодого человека в шляпе. 1750-е. Холст, масло. 61х50. Инв. 1256. Из собр. Кроза, Париж, 1772