Усадьбу Хозяина Сансё украсили новогодние сосны. Особой пышностью празднование Нового года в здешних местах не отличалось. Женщины и дети — домочадцы Хозяина Сансё — почти никогда не появлялись на людях, большую часть жизни они пребывали во внутренних покоях. Словом, новогоднего оживления не ощущалось. Лишь веселились в своих жилищах подвыпившие работники. В обычное время малейшее веселье тотчас пресекалось, но по случаю праздника контроль за порядком был ослаблен. В результате порой возникали даже кровавые стычки, но и они в такое время сходили с рук. Случались даже убийства.

С приходом Кохаги мрачное жилище сестры и брата на время озарялось светом, становилось немного веселее. Иногда даже на лице Андзю проглядывала слабая улыбка.

Миновали три праздничных дня, и вновь закипела работа. Андзю пряла пряжу, Дзусио колотил солому. Уже приноровившаяся к прялке Андзю вполне справлялась без посторонней помощи, монотонное жужжание прялки как будто действовало на нее успокаивающе. Но Кохаги приходила по-прежнему, что особенно радовало Дзусио, так как в последнее время никакой разговор с сестрой не клеился.

День ото дня становилось теплее, кое-где появилась свежая травка. Однажды было объявлено, что отныне все работы переносятся на свежий воздух. В связи с этим Дзиро обходил усадьбу. Заглянул он и в лачугу, где жили сестра с братом.

— Ну как, вы готовы к делу? Надсмотрщик говорит, что много больных, вот я и хожу — сам проверяю.

Дзусио собрался было ответить, но Андзю его опередила:

— У меня большая просьба. Хотелось бы работать вместе с братом. Окажите милость, разрешите мне тоже рубить хворост — Обычно бледная Андзю порозовела, в глазах у нее появился блеск. Дзусио не переставал удивляться: почему же сестра никогда не говорила ему ничего подобного? — Разрешите работать в горах, пожалуйста, очень прошу, — умоляла Андзю.

Дзиро был озадачен. Как ему поступить? Ведь отец всегда сам определяет, кого поставить на какую работу. Но Синобугуса так просит, так просит, рискну-ка сам решить.

— Ладно, — сказал он. — Не страдай, переведем тебя на хворост. Я рад, что вы благополучно перезимовали.

Как только ушел Дзиро, Дзусио подскочил к сестре.

— Как хорошо, что мы будем теперь вместе. Почему же ты раньше мне ничего не говорила?

— Я придумала это сию минуту, когда он пришел.

— Как странно! — задумчиво проговорил Дзусио. Вскоре явился надзиратель и, передавая Андзю резак и корзину, сказал:

— Синобугуса-сан! Отныне ты будешь рубить хворост, вот тебе новое снаряжение. А черпак и бочонок я заберу.

— Спасибо вам, — сказала Андзю. — Извините, что причинила вам хлопоты.

Надсмотрщик взял черпак и бочонок, однако уходить не спешил. Его озабоченная улыбка свидетельствовала о том, что он желает еще что-то выяснить. Приказы семейства Сансё были для него подобны воле самих богов. Они исполнялись им безоговорочно, даже если были жестоки и безжалостны. По натуре же он был человек мягкий и предпочитал, чтобы все шло гладко и никто не обижался. Озабоченная улыбка сейчас означала, что ему предстоит нечто неприятное.

— Тут вот еще что, — начал он слегка неуверенно. — Господин Дзиро просил Хозяина отрядить тебя на дрова. А господин Сабуро при этом заметил: раз, мол, на дрова, значит, надо числить ее среди мальчиков. Хозяин рассмеялся и приказал остричь тебе волосы.

Дзусио забеспокоился, на глаза у него навернулись слезы. Андзю же, казалось, это нисколько не огорчило.

— Правильно. Режьте мне волосы вот хоть этим резаком. — И она подставила голову. В мгновение ока она лишилась своих длинных блестящих волос.

Наутро с корзинами за спиной и резаками у пояса дети вышли из дома. С тех пор, как они оказались в хозяйстве Сансё, им впервые довелось шагать рядом, взявшись за руки. Дзусио не понимал замысла сестры, но заподозрил что-то неладное. Он еще накануне допытывался, что заставило ее пойти на этот шаг, но та словно бы не понимала, о чем ее спрашивают. Когда они пришли к подножию гор, Дзусио не выдержал:

— Вот мы вместе, я держу тебя за руку, казалось бы, надо радоваться, но на душе у меня неспокойно. И эта твоя изуродованная голова! Что ты задумала? Почему от меня скрываешь? Скажи же, в чем дело?

Андзю, как и вчера, выглядела успокоенной, ее большие глаза сияли. Она ничего не ответила, лишь крепче сжала его руку. У подножия горы было болото, обрамленное сухим, прошлогодним камышом. На обочине дороги среди жухлой травы уже проглядывали зеленые ростки. Брат с сестрой обогнули болото справа и стали подниматься по горной тропинке вверх. Вскоре они набрели на родничок и по отходящей от него тропинке зашагали дальше. Солнце освещало отвесные скалы, в их расщелинах Андзю приметила цветущие фиалки.

— Смотри, уже весна!

Дзусио молча кивнул. Замкнутость сестры обижала его; все его вопросы оставались без ответа.

Наконец они дошли до площадки, где он работал прошлой осенью.

— Давай рубить здесь, — сказал Дзусио, но Андзю продолжала подниматься выше, и волей-неволей ему пришлось следовать за сестрой. Они шли довольно долго по крутым склонам, густо поросшим лесом. Наконец Андзю остановилась на вершине горы, откуда открывался широкий обзор местности. А вот и река Окумо, впадающая в бухту Юра. На противоположном ее берегу, на горе Накаяма, среди деревьев виднеется храм.

— Дзусио, взгляни туда. Знаю, что ты сердишься на меня, считаешь, что я что-то скрываю от тебя. Сейчас ты все поймешь. Только слушай меня внимательно. Никакого хвороста мы рубить не будем. Кохаги подробно описала мне весь путь до своего дома в провинции Исэ. За той вон горой Накаяма совсем близко будет столичный город Киото. Сразу до Цукуси отсюда не добраться, равно как и до острова Садо, но в столицу попасть можно. Когда мы отправились в Цукуси с мамой, нам не повезло — мы попали в руки злодеев. Может быть, к тебе судьба будет более милостивой и убережет от всяких напастей. Наберись духу и уходи, курс держи на Киото. С божьей помощью ты встретишь добрых людей, они помогут добраться до Цукуси и разыскать отца. Потом ты найдешь имаму. Резак с корзиной оставь, возьми с собой только коробочку риса.

Дзусио слушал сестру, заливаясь слезами.

— А как же ты, Андзю?

— Обо мне не беспокойся, считай, что я всегда с тобой рядом. Когда отыщешь отца с мамой, вернешься за мной.

— Если я убегу, тебя могут жестоко наказать. — Дзусио вспомнил страшный сон, который привиделся им обоим.

— Как-нибудь обойдется, не думай об этом. Не станут же они убивать работницу, за которую плачены деньги. В крайнем случае, меня могут заставить работать за двоих. Ну что же, на той делянке, где ты работал в прошлом году, можно нарубить много хвороста. Не получится шесть вязанок, получится четыре или пять. Сейчас пойдем туда, оставим резаки с корзинами, а потом я провожу тебя. — И она пошла.

Дзусио ничего не оставалось, как последовать за ней. Ведь Андзю исполнилось уже пятнадцать, а ему только тринадцать. Она была старшей, и противиться ее воле он не смел.

На делянке, где они оставили свои корзины и резаки, Андзю достала из-за пазухи амулет и, передавая его брату, сказала:

— Ты знаешь, как я им дорожу. Храни же его до нашей встречи, как и свой верный меч.

— А как же ты без него, Андзю?

— Тебе он нужнее, в дороге путника подстерегает много опасностей. За тобой сразу же отправят погоню. Поэтому будь осторожен, старайся не привлекать к себе внимания. А чтобы не заблудиться, придерживайся реки, мы с тобой ее видели сверху. Дойдешь до Ваэ и переправишься на тот берег. Там до Накаямы уже рукой подать. А когда придешь к храму, попросишь там убежища.

— Ты думаешь, настоятель меня пустит?

— Надеюсь, он спрячет тебя.

— Твой план, кажется, подсказали сами боги. Я исполню все, как ты велишь.

— Молодец, ты меня понял. Бонза изъявит милость и укроет тебя в храме.

— Я тоже начинаю в это верить. Доберусь до столицы, потом отыщу отца с мамой и вернусь за тобой. — Глаза Дзусио, как и у сестры, засветились надеждой.