В связи с этим я вспомнил такую историю. Когда-то в древние времена император поклялся в любви женщине по имени Унэмэ, однако очень быстро забыл о ней. Унэмэ так страдала, что однажды в полночь вышла незаметно из дворца, бросилась в пруд Сарусава — Обезьянье болото — и погибла. Император был очень расстроен, когда вскоре, совершенно случайно, подошел к пруду Сарусава и вдруг увидел там мертвое тело Унэмэ. Тело подняли, император взглянул на Унэмэ, она была несказанно красива: шпилька из зеленой яшмы украшала ее прекрасные волосы, ее подведенные брови были как два новых месяца, а изящную фигуру покрывали водоросли из пруда. Глядя на нее, совершенно изменившуюся, император изволил милостиво сочинить стихотворение:

Это стихотворение было взято темой. Известно, что позже принц Гэндзи, совершая паломничество к пресветлому божеству Касуга, посетил пруд Сарусава и вспомнил эту старинную историю о том, как утопилась Унэмэ. Там он процитировал это стихотворение, а потом, когда молился, прочел еще одно, автора которого не знал:

Я думал на эту тему, сочинял, поэтому вполне мог сказать и “Гэндзи”, и “обезьяна”. Знаешь, ты слишком надоедлива, перестань думать об этих глупостях, и засыпай.

— Ну, нет. Это еще не все. Ты сказал: “Покупай сельдь-иваси!” Отчего ты говоришь такое во сне, объясни!

Произнося эти слова, Кэйга не могла удержаться от смеха.

Уцуномия покраснел, “покупай сельдь-иваси”, это и вправду было слишком. Он постарался успокоиться, и стал объяснять.

— Я вполне мог сказать это во сне. Я думал о самом последнем стихе в рэнга:

То, что придумывали на эту тему, было вовсе неинтересным. Я только что рассказывал тебе об Идзуми Сикибу. Так вот, однажды она ела иваси. Вдруг пришел Хосё. Идзуми Сикибу стало стыдно, и она торопливо спрятала рыбу. Хосё заметил, что она что-то прячет, но, конечно, он не мог представить, что это рыба-иваси, а решил, что это письмо от Домэй-хоси. “Что это ты так стараешься спрятать от меня?” Он допытывался очень настойчиво, и тогда она ответила стихотворением:

Услышав это, Хосё успокоился и сказал так: “Рыба — настоящее лекарство, согревает кожу, у женщин улучшает цвет лица, нельзя осуждать того, кто ест рыбу”. После этого случая они полюбили друг друга еще крепче. Вообще-то эта тема правда необычна. Я много думал о ней, поэтому вполне мог сказать во сне “иваси”. Знаешь, милая, твоя настырность меня раздражает. Больше ни на какие твои вопросы я отвечать не стану.

Кэйга задумалась. Если этот человек действительно торговец сельдью, откуда он может так разбираться в поэзии! Нет, конечно, он — настоящий Уцуномия, просто, он первый раз в столице, впервые во дворце, думает, что все, что говорится вокруг — очень важно. А когда что-то такое есть в мыслях, бывает, правда, и во сне их выскажешь. Объяснив себе все таким образом, Кэйга поверила ему, и они по-настоящему полюбили друг друга, и дали друг другу клятву: так быть вместе навеки, чтоб нам в небесах птиц четой неразлучной летать, так быть вместе навеки, чтоб нам на земле раздвоенною веткой расти.

Потом они рассказали обо всем Нами. Глубокое понимание поэзии было причиной того, что Гэндзи-обезьяна не только сумел избежать позора, но познал истинный смысл безграничной любви, да еще приобрел репутацию мудреца. Кстати, Конфуций говорил: “Те сокровища, что хранятся на складах, могут сгнить, зато те, что в нас — вечны”²⁴. Об этом стоит поразмыслить.

Потом Гэндзи-обезьяна открыл Кэйге свое настоящее имя, и что он — торговец сельдью. Но ведь любви хотят и знатные, и простые люди. Все дают эту лучшую в мире клятву. Гэндзи-обезьяна и Кэйга вместе отправились на берег Акоги, их богатство умножалось, потомки процветали. Причина тому — их взаимная искренняя любовь, и еще — глубокое знание поэзии. Еще и еще раз, помните: поэзия, вот то, что действительно стоит изучать!

Осенью второго года Дзюэй² камакурский Хёэ-но сукэ Ёритомо созвал в Камакуру всех воинов восьми провинций. Выйдя из средних ворот он обратился к самураям:

— Слушайте все! Сейчас, когда род Хэйкэ страшится могущества Ёритомо, когда мы готовы выбить их из столицы, по императорскому указу Кисо-но саманоками Ёсинака, Дзиро курандо Юкииэ и другие получают чины, становятся регентами, готовы подчинить себе всю страну! Это возмутительно! Прежде, чем расправиться с Хэйкэ, мы расправимся с Ёсинакой. Передайте это Сатакэ-но Кандзя, и пусть прибудут Хидэхира из Осю и Курокандзя Есицунэ. Сбор к десятой луне. Мы соберем все силы! Готовьтесь!

Самураи выслушали, сказали: “Мы готовы!” — и разъехались по своим провинциям.

В то время у камакурского господина служила женщина по имени Караито-но маэ. Она была дочерью Тэдзука-но Таро Канадзаси-но Мицумори, вассала господина Кисо из провинции Синано. Особенно искусно Караито играла на бива, но и в игре на кото тоже была мастерицей. Ей было восемнадцать лет, когда ее пригласили в Камакуру и дали место исполнительницы музыки гагаку. Караито услышала речь господина. Что же теперь делать? Если погибнет господин Кисо, с ним погибнет и вся отцовская семья! Караито решила во что бы то ни стало предупредить господина Кисо. Она украдкой зашла в нежилую комнату и написала письмо, вручила его слуге и велела тут же доставить в столицу. Слуга покинул Камакуру и через тридцать дней был в столице. Отец Караито — Тэдзука — доложил обо всем и вручил письмо господину Кисо. Ёсинака развернул и посмотрел: что бы это могло быть, каким ветром занесло к нему это послание. Он стал читать.

Вот что было написано в письме. Ёсинака прочел, он был очень благодарен Караито, и сочинил такой ответ:

Закончив писать, Ёсинака отдал слуге кинжал именуемый “Тякуи”, который передавался из поколения в поколение в доме Кисо. Слуга взял письмо и кинжал и отправился в Камакуру.