— Наша очередь идти, — мягко напомнила Лора.

Они присоединились к потоку гостей, которые вышли из церкви и направились в столовую. Слуги подавали роскошные вина и шампанское. Энгус пил очень мало. Он был занят гостями.

— Поздравляю! — Мици пробралась через толпу, чтобы поздравить Бонни. На ее руках был новорожденный ребенок. Рядом стоял Рей и тепло улыбался, а Макс с Ребеккой, уставшие от всего, путались у ног родителей.

— Ты такая красивая невеста, — с восхищением отметила Мици. — Боже мой, какой красивый жених. Знаешь, Бонни, тебе повезло. Я надеюсь, что вы оба будете счастливы. — Она поцеловала Бонни в щеку.

Рей пожал руку Энгуса.

— Поздравляю тебя. Все было прекрасно. С твоей стороны было очень любезно пригласить нас. Большое спасибо.

— Ничего особенного, — сказал Энгус, — Бонни не могла бы сделать иначе. Друзья очень важны для нее.

— Мы все ее так любим. Спасибо еще раз. Идем, Мици, — Рей взял ее под руку. — Пусть молодые поговорят с остальными гостями. Удачи, Бонни. — Он поцеловал невесту и повел Мици с детьми к столу.

Энгус обрадовался, когда они ушли. «Что за ужасные люди», — подумал он, но ничего не сказал. Он мило, как только мог, улыбнулся Бонни и удалился в поисках своих друзей.

— Ну, моя маленькая роза, — подошел к Бонни Зейкервель, — теперь еще немного, и ты расцветешь.

— Не будь таким грубым, — покраснела Бонни.

— Я не груб, дорогая. Должен сказать, никогда не думал, что наступит день, и я увижу женщину, которая остепенила бы Энгуса Макфирсона. — Вдруг его лицо посуровело. — Бонни, пообещай мне одну вещь. — Бонни посмотрела на него. Редко когда Зейкервель был серьезен. — Пообещай мне, если он будет плохо с тобой обращаться, ты уйдешь от него.

Бонни улыбнулась.

— Ты не умеешь вести подходящие для такого случая беседы, не так ли? Он не будет плохо со мной обращаться, Зейкервель. К тому же я дала клятву Богу, что ничто не разлучит нас. Я ведь сказала «только смерть разлучит нас». Это навсегда, Зейкервель. Я католичка, и для меня грех — уйти от него.

Зейкервель покачал головой. Он знал, что нет смысла ей противоречить.

— Говорите обо мне? — Энгус прервал затянувшуюся после разговора паузу.

— Да, — ответил Зейкервель. — Я говорю Бонни, если ты будешь плохо к ней относиться, я приеду к тебе с кнутом.

Энгус посмотрел на друга.

— Я не буду к ней относиться плохо. Обещаю тебе.

Зейкервель состроил гримасу. Их дружба была просто завалена невыполненными обещаниями Энгуса.

— Отлично. Я ухожу, чтобы проверить, готова ли машина к вашему отъезду в аэропорт.

Энгус и Бонни собрались улететь в Берлин семичасовым рейсом.

— Хорошо. — Бонни улыбнулась Энгусу. — Я иду наверх переодеться.

Через полчаса она вернулась. На ней было бледно-голубое платье. В руках Бонни держала пальто из верблюжьей шерсти. Энгус дожидался ее на ступеньках замка. Гости, стоявшие по обе стороны, махали им на прощанье. Бонни бросила свои цветы Терезе. Та поймала цветы, улыбнулась. Поцеловав Августину и попрощавшись с матерью, Бонни никак не удалось избежать пожатия липкой руки отца Джона.

— Желаю хорошо провести время, — его глаза недвусмысленно блеснули.

— Спасибо вам, — холодно сказал Бонни и скользнула в «Роллс Ройс».

— Ты счастлива, дорогая? — заботливо спросил Энгус.

— Очень.

Любовь с Энгусом была пределом всех ее мечтаний. Он нежно учил Бонни вершинам чувственного наслаждения. Обращаясь с ее телом, как с бесценной скрипкой, он извлекал из этого «инструмента» такие восторженные звуки, каким удивлялась сама Бонни. Губы Энгуса исследовали все ее тело, Бонни в свою очередь страстно обнимала его. Потом, обессиленные, они лежали рядом. Бонни испытала истинную радость.

«Какой чудесный сегодня день», — думала она. Бонни уснула и ей приснилась маленькая церковь, а вокруг — море белых лебедей.

Их отель находился на улице Курфюстендам. Бонни встала рано, ей хотелось посмотреть город.

— Никто не приезжает в Берлин, чтобы его смотреть, — сказал Энгус. — Большую часть города разбомбили во время войны. Сюда приезжают поразвлечься в ночное время. — Его глаза сверкнули. — Сегодня я покажу тебе клуб «Флим Флэм».

Бонни попыталась изобразить радость. Она была сыта ночными похождениями Энгуса. «Но, — успокаивала она себя, — через несколько лет, с парой детей, он остепенится и будет оставаться со мной дома». Бонни улыбнулась.

— Это звучит заманчиво. А сейчас давай прогуляемся.

— Сначала займемся любовью. — Энгус был в восторге от проведенной ночи.

Он протянул руки, и Бонни, сбросив с себя сорочку, кинулась к нему.

— А ты большая шалунья, — Энгуса удивила ее открытая страсть.

— Я знаю, — ответила Бонни, затаив дыхание, — Я всегда знала, что любовь стоит того, чтобы ее ждали. Я видела, как девушки гоняются за отвратительными мужчинами. Но всем своим обожателям я говорила «нет», — она улыбнулась. — Я знала, что однажды у меня будешь ты. Я всегда это знала.

Вдруг Энгусу стало страшно от этого признания.

— Не люби меня так сильно, Бонни, — сказал он, отталкивая ее от себя. — Не жди от меня слишком многого. Все эти годы я вел разгульную жизнь и не смогу быстро измениться.

— Я и не жду, что ты сразу изменишься, — призналась Бонни. — К тому же я не хочу, чтобы ты сильно менялся.

Энгус вздохнул. Перспектива прогулки уже наскучила ему, а от напряженного разговора он разнервничался.

— Думаю, мне нужно позвонить Фриде, — сказал он.

— Фриде? Кто это, Фрида?

— Это моя старая знакомая, жена Гюнтера. Им принадлежит большая кораблестроительная фирма. Я хожу с ними в плаванье время от времени.

Он протянул руку к телефону. Через несколько минут он договорился пообедать с ними в одном из ресторанов. Бонни была разочарована. Она редко проводила время наедине с Энгусом. Его всегда окружали друзья. Даже когда они находились дома, там всегда был Зейкервель. Энгус видел, что она обижена, но быстро подавил растущую в нем тревогу. Почему после прекрасной ночи любви ему так хотелось разразиться бранью? Он был озадачен. Часто в своей жизни, сталкиваясь с любовью и доверием, он отчаянно разрушал их, Казалось, будто он стоит по ту сторону окна и смотрит на мир, который существует вокруг него. За тем окном он чувствовал себя беззащитным ребенком, которого переполняла любовь и добрые чувства. Но когда он вырос и пришел в этот мир, то был уже другим человеком. Никакие эмоции не трогали его, кроме боли и ненависти. И если ребенок понимал и чувствовал любовь, то взрослый человек отрицал это чувство и превращал все самое прекрасное и возвышенное в ставший привычным и успокаивающим пламень зла. Прекрасно зная, что Бонни обиделась, он не мог удержаться от наслаждения видеть ее оскорбленное лицо.

— Они тебе понравятся. Они очень веселые.

Фрида и Гюнтер были уже пьяны, когда подъехали к Энгусу и Бонни в ресторан на Курфюстендам. День стоял жаркий, и Энгус предложил пообедать в тени под полосатым тентом. В ресторане было полно бизнесменов с толстыми животами и пустыми глазами. Когда показались его друзья, Энгус изучал список вин.

Фрида была полной женщиной. Ее рыжие локоны доставали до плеч, губы были накрашены толстым слоем красной помады, а узкое зеленое платье облегало пышную фигуру. Гюнтер был высоким, выше Энгуса. Он щелкнул каблуками и наклонился, чтобы поцеловать руку Бонни. Бонни Гюнтер нисколько не понравился.

После шумных приветствий они уселись обедать. Энгус заказал артишоки под голландским соусом, свинину и кислую капусту.

— Тебе понравится это блюдо, — сказал он Бонни.

Бонни попыталась улыбнуться. Она никогда не любила свинину. Это мясо казалось ей слишком тяжелым, но теперь пришлось согласиться, потому что Энгус никогда не спрашивал, что заказать.

— Мне хочется, чтобы ты ела то же самое, что и я, — объяснил он ей однажды, — так будет легче официанту.