— Вы собираетесь здороваться? — Тереза была сильно удивлена.

Бонни и Энгус стояли и молча смотрели друг на друга.

— Ну, что у нас тут? — К ним подошли Джон и Анна. Ему не понравилось, как Энгус смотрит на Бонни. Джон, как будто защищая Бонни, положил ей руку на плечо. Бонни, сбитая с толку этим жестом, обернулась и растерянно улыбнулась. Какую-то долю секунды ей казалось, что она была в долгом путешествии. Она уже навсегда потеряла покой из-за этого человека. Она чувствовала пустоту, которую мог заполнить только ее избранник. Невидимая окружающим тонкая нить связывала их. А Джону не терпелось поскорее увести Бонни. Он коснулся ее руки.

— Я хочу познакомить тебя с моим хорошим другом, Зейкервелем. Он прекрасный дизайнер. Идем. Хватит думать.

Бонни повернулась, чтобы уйти. Она не могла предать Терезу. Она знала, что если останется, Энгус пригласит ее на танец. «Моя жизнь, жизнь Бонни Фрейзер из Мерилла, штата Пенсильвания, закончена». Уходя от своего счастья, она оглянулась. Перед Энгусом стояла Тереза, но Бонни видела его лицо: он смотрел на нее и улыбался. Последнее, что она заметила, — его лучезарная улыбка, которую не портил даже сломанный передний зуб, и грустные черные глаза, полные отчаяния. У Бонни хватило выдержки, чтобы не помчаться оттуда, сломя голову.

— Джон, ты не будешь возражать, если я попрошу отвезти меня домой? — спросила Бонни.

— Совсем нет. Только отведем Анну к Зейкервелю и поедем.

Зейкервель был невысокого роста с золотистыми волосами.

— Джон, дорогой, как приятно тебя видеть. Давай напьемся. — Он отчаянно замахал официанту рукой. — Принесите шампанского, — властно распорядился он.

— Нет, мне нужно отвезти Бонни домой. Она плохо себя чувствует.

Зейкервель внимательно посмотрел на девушку.

— А, женщина влюбилась. Да, это болезнь, — сказал он, взяв Бонни за руку. — Оставайся с Джоном, и у тебя не будет никаких бед.

Бонни вспыхнула, а Анна, стоявшая рядом, засмеялась.

— Запомни мои слова, — зловеще проговорил он, — у тебя взгляд женщины, которая продала душу дьяволу.

— Эй, — Джон поднял руку, — она только что познакомилась с Энгусом.

— Энгус Макфирсон? Да, это гораздо серьезнее, чем я думал. Бонни, дорогая, это и есть тот самый дьявол, поверь мне. — Он покачал головой. — Много раз мне приходилось утешать женщин, умирающих от любви к нему, — произнес он угрюмо. — Послушай меня, развращенного, падшего человека, — держись от него подальше.

Бонни улыбнулась.

— Вам не стоит волноваться. За ним гоняется Тереза.

Джон вздохнул:

— Она совсем другой человек. Он волочится за юными и невинными. В общем, поехали домой. Зейкервель, ты присмотри за Анной, хорошо? Спасибо.

По дороге домой Джон заговорил еще более серьезно.

— Послушай, Бонни. Я не волнуюсь о том, что Тереза гоняется за Энгусом, потому что она не интересует его. Но ты как раз тот тип женщины, который ему нравится. Я на два года моложе его, но мы учились с ним в одной школе. Он просто дикий. Многим из нас приходилось драться, чтобы защитить себя, но с ним все было не так. Казалось, он не чувствителен ни к какой боли. Он стал спать с местными девочками с тринадцати лет. Ходили слухи, что его отец занимается чем-то ужасным, и родственники забрали Энгуса от отца. С тех пор он живет с тетей и дядей в Лондоне.

Бонни чувствовала, что она потерялась во времени, не может ничего воспринимать, и хотя машина уже унеслась на большое расстояние от ярко освещенного дома Сиборнов, от человека с горящими глазами, который похитил ее душу, она чувствовала натяжение той невидимой нити где-то глубоко в сердце.

— Может быть, ему нужна моя любовь, — серьезно сказала она. — Тереза говорила, что у него нет матери.

Джон кивнул:

— Нет. На охоте произошел несчастный случай, но многие до сих пор думают, что ее убил муж. Я тоже в это верю. Он на такое способен, я его однажды видел. — И Джон вздрогнул.

Бонни взглянула на него.

— Интересно, боится ли Энгус, что станет таким же, как отец?

— То, как он живет, подтверждает, что да, — Джон нервно засмеялся. — Но я не должен представлять тебе его таким плохим, а то ты начнешь его жалеть.

— Я уже жалею. Мне всегда жаль таких людей, — ответила Бонни. «Ему нужна женщина, которая сможет принять его боль на себя», — подумала она, а вслух сказала:

— Будем надеяться, что Тереза сможет ему помочь.

Джон опять засмеялся:

— Тереза замахнется на него кулаком, а он тут же ударит ее. Энгус запросто ударит женщину, — Джон покачал головой.

Бонни была потрясена.

— Не могу представить, что он может ударить женщину, даже если она провоцирует его на это. Я имею в виду, что никогда не видела, чтобы отец бил мать, а вот она точно знала, как унизить его. А если бы она вышла замуж за кого-нибудь с меньшим самообладанием, ее бы били, она этого заслуживала.

Джон остановил машину у дома.

— Нет, Бонни. Ты не права. Ни один мужчина не должен бить женщину ни при каких обстоятельствах. У мужчины всегда есть выбор. Ты можешь ударить либо уйти.

Бонни покачала головой.

— Ты не знаешь мою мать.

— Не знаю. Но из того, что ты рассказала мне, я понял, что твой отец со многим мирился, но все равно было бы неправильно, если бы он бил ее. — Джон притянул ее к себе за плечи и поцеловал в лоб. — Ну вот мы и приехали. Спи хорошенько и забудь об Энгусе.

— Спасибо, что привез меня. — Бонни похлопала его по руке. — Я так тебе признательна.

— Спокойной ночи. До пятницы. Я пообещал Уинни, что мы приедем к ней вечером, — Джон улыбнулся. — Я так этого жду, мы там будем одни, без семьи.

— Это будет чудесно, — улыбнулась Бонни и пошла в свою комнату.

Она закрыла за собой дверь и перевела дыхание. «Если я стану дышать реже и глубже, может быть, дрожь пройдет», — думала она. Она приложила руку к груди и слегка помассировала ее. На какое-то мгновение ей стало легче, но потом она снова задрожала. Ей казалось, что неведомая маленькая птица бьется у нее внутри. Бонни подошла к кровати и легла. Но напряжение не проходило. Она вскочила и заметалась. Села за ночной столик и стала вспоминать, как Энгус улыбался ей. Сначала она вспомнила щербинку на зубах. Скорее всего, ее появление связано с футболом. Затем она вспомнила его глаза. «Я могла бы сделать его взгляд мягче, нежнее», — думала она и представляла себе, как целует его веки. Затем вспомнила его губы, полные губы, уголки которых опущены вниз. «Ну прямо как у маленького мальчишки, которому не дают то, что он хочет. Я могла бы дать ему все, что он пожелал бы, и уголки его губ сразу же поползли бы вверх». Она представила, как целует эти губы.

Бонни вспомнила его черные, как смоль, волосы, которые оттеняли белизну кожи, она представляла, как гладит эту голову своими руками. Бонни вспомнила его длинные пальцы. Посмотрев на свою руку, Бонни обнаружила, что сжимает в ладони черную волосинку. Она мечтала о том, как его стройное тело будет лежать рядом с нею. Бледная кожа его тела покрыта густым чувственным волосом.

Бонни никогда не испытывала такой тоски по мужчине.

«Ни один мужчина в жизни не существовал для меня, ни один не будет существовать, — прошептала она. — Только он. Только Энгус. Великий Боже, — молила она, — помоги мне заполучить его. Помоги мне выйти замуж за Макфирсона. Обещаю, что буду вечно любить его. Со мной у него не будет ни одного горестного дня. Я знаю, что могу сделать его счастливым. Помоги мне выйти за него замуж».

Она горячо молилась, забыв обо всем, и вдруг вздрогнула от сильного раската грома, который сотряс дом. Бонни открыла окно. Крупные капли дождя молотили по земле.

Она подставила руку под дождь и воскликнула:

— Боже, я надеюсь, что ты говоришь «да».

И в это же мгновение молния вдруг осветила крышу дома напротив.

Наутро, после завтрака, Бонни доставили картонную коробку.