— Мне нравится Зейкервель. Он меня смешит, — сказала она Джону.

Тереза и Джон медленно шли за Бонни через толпу по направлению к столу. Мэри и Сирил были уже там.

Мэри хотелось покомандовать.

— Мама с папой сидят с Макгрегорами. Бонни, садись с Сирилом, а ты, Джон, сюда, иначе ты замучаешь Бонни за вечер.

Слуги внесли огромные серебряные блюда с фазанами и олениной. Зал освещали лампы, стоявшие на каждом столе. Женщины, одетые в шелка и атлас проплывали мимо Бонни. На некоторых дамах в белых платьях девушка заметила клетчатые ленты, приколотые к правому плечу.

— Не могу поверить, что я здесь, — сказала Бонни.

— Я тоже, — заморгал Сирил. — Надо среди этого родиться, иначе все покажется, как в кино. Вот где я узнавал жизнь — в местном кинотеатре.

Бонни кивнула.

— Согласна, но все равно очень красиво.

Неожиданно во время еды многие встали из-за столов.

— Что это? — спросила Бонни, желая последовать их примеру.

— Сиди, — сказал Сирил, — это не для нас.

— Да здравствует король! — Один старик стоял, прижимая к груди стакан с вином. Он подержал его, поднес его к губам и осушил до дна. Все присутствующие последовали его примеру. Вдруг Бонни услышала звуки волынки. Они становились ближе и ближе, затем распахнулась огромная дверь зала. Печальная музыка зазвучала совсем близко, появился волынщик и медленно прошелся по всему залу.

Бонни слышала, как рыдала и всхлипывала волынка: «Ты не вернешься? Не вернешься?» Эта музыка напоминала о том, как однажды жестокие, гордые люди потеряли своего короля. Вместе с династией Стюартов люди утратили гордость и независимый дух, теперь все они были рабами Лондона и Англии. Некоторые старики заплакали, услышав музыку, заполнившую зал. А Бонни подумала о Малкольме Фрейзере и его отце. Ее сердце наполнилось скорбью.

Медленно стихала музыка. Музыкант ушел. Гости опять принялись за еду. Разговоры постепенно заполнили зал и заглушили последние всхлипывающие звуки волынки.

Сразу после того, как заиграл оркестр, появился Мэтью. Он зажимал уши руками.

— Боже, я ненавижу эту музыку.

Во время танцев Бонни увидела Терезу с Патриком Фитцгиббоном. «Он очень симпатичный», — подумала Бонни.

Бонни больше не могла есть и с нетерпением ждала, когда же Энгус найдет ее. Она танцевала все подряд, и вот Джон пригласил ее. Только они стали танцевать, как музыка стихла. Гости застыли в молчаливом ожидании. Даже слуги стояли не шелохнувшись. Джон посмотрел на часы.

— Полночь, — прошептал он Бонни. — Все ждут первого гостя, того, кто придет, и…

Он не успел договорить, как в переднюю дверь замка громко постучали. Сэр Ян подошел к тяжелым деревянным дверям и распахнул их. Там, под светом железной лампы, освещавшей арку, стоял Энгус. Он был в костюме из ткани, рисунок которой свидетельствовал о принадлежности к роду Макфирсонов. Тускло сияли серебряные пуговицы на его бархатном жилете и пряжки на ботинках. Белый кружевной воротник подчеркивал густоту черных волос. В руке он держал уголек.

Сэр Ян был потрясен. Как и многие другие, он поклялся никогда не впускать Энгуса Макфирсона в свой дом. Но Энгус был первым гостем в новом году, и сэр Ян знал, что если он его не впустит, то тем самым навлечет беду на свою семью, на свой дом, на свою землю.

— Добро пожаловать, — холодно сказал он.

— Я ненадолго. У меня здесь есть дело, — произнес Энгус.

Нервное возбуждение пробежало по толпе. Энгус шел, и люди перед ним расступались. Его суровые глаза обыскали весь зал, и вот он увидел Бонни. Она медленно двинулась ему навстречу. В зале воцарилась полная тишина: они шли друг к другу — Бонни, такая светлая и божественная, и Энгус — таинственный, полный зловещего мрака. Они встретились на середине зала. Энгус обнял ее.

— Я пришел сюда за тобой.

Бонни улыбнулась.

— Я знаю. — Эти слова прозвучали без малейшего сомнения. «Я знаю, я знаю, я знаю», — ее звонкий голос подхватило эхо.

Бонни и Энгус прошли по залу мимо лорда и леди Бартоломью, мимо Макгрегоров и вышли в ночь.

— Мое пальто…

Энгус взял ее за руку.

— Тебе не нужно пальто. У меня есть толстый меховой плед.

Он укутал им девушку. Они спустились с высоких каменных ступеней. Энгус усадил ее в серебристый «Роллс Ройс». Машина тронулась с места.

— Куда мы едем?

Энгус откинул голову и засмеялся. Бонни опять заметила отколотый передний зуб.

— Мы едем в мой замок — замок Драмосси, и завтра официально объявим о нашей помолвке.

— Правда, Энгус?

— Правда, моя Бонни.

Их губы сомкнулись в поцелуе.

Когда дверь за Бонни и Энгусом закрылась, гости пришли в возбуждение.

— Какой наглец! — сказал сэр Ян своей жене.

Другие гости обсуждали между собой происшедшее и только покачивали головами. Зейкервель, танцевавший с Терезой, вздохнул:

— Бедная дурочка. У нее нет ни малейшего представления о том, куда она попала.

Тереза посмотрела на него.

— Я думаю, что это самое романтичное, что я видела в своей жизни.

— В этом и проявляется Энгус. Ему нравится жить, как если бы весь мир был театром. Он всегда делает постановки великих драм. Возможно, он долго думал и над этой сценой. Бонни не понимает, что она всего лишь один из персонажей, как и я, — он приглашает меня декорировать его дом или развлекать за ужином. Смотри. Он получит большое наслаждение, женившись на Бонни, потому, что все ее любят и не хотят, чтобы он был с ней. Если твои родители не будут обращать на него никакого внимания, ему скоро наскучит эта игра. Ему вообще все очень скоро наскучит, и он вернет ее назад.

Тереза была шокирована.

— Ты хочешь сказать, что он ее не любит?

Зейкервель нахмурился.

— Такие люди не любят никого, кроме самих себя. Он убедил себя в том, что ему нужна такая жена, как Бонни. У него всегда была навязчивая идея жениться на девственнице. Он чудовищно ревнив. Вот почему он так жестоко избил Соню. Я ремонтировал ее кухню несколько месяцев назад, и она рассказывала, что он заставил ее исповедаться. Через несколько дней он напился и припомнил ей все это.

Маргарет остановила их.

— Тереза, ты не думаешь, что нам стоит предостеречь Бонни? В том смысле, что она плохо знает Энгуса. Может, стоит позвонить в Драмосси и сказать ей ничего не предпринимать в спешке, если ты, конечно, понимаешь, о чем я говорю.

Тереза усмехнулась.

— Ты имеешь в виду не спать с ним. Но мне кажется, это не совсем мудрое решение. Думаю, что Зейкервель прав. Если мы оставим ее в покое, и если это одна из очередных драм Энгуса, ему это скоро наскучит. В конце концов, он привык к темпераментным женщинам, а не к двадцатитрехлетним американским девственницам.

— Застрелить его! — проревел Саймон прямо под ухом Зейкервеля. Тот подпрыгнул. — Да я не тебя имею в виду, дурак. Энгуса. Давайте устроим охоту и застрелим его.

— Прекрасная идея! Вздернуть его! — предложил сэр Ян.

Мэри вздохнула.

— Не знаю. Мне кажется, это касается их обоих, это не только прихоть Энгуса. Вы видели, как они смотрели друг на друга?

Паулина кивнула.

— Это было похоже на разряд электрического тока. Мне казалось, я вижу искры. — Она глубоко вздохнула. — Но если бы мне предложили все, что ей пообещает Энгус, я бы сказала нет. Он и за мной пытался ухаживать.

— Да? Я и понятия об этом не имела.

— Да. Это было много лет назад. На одной вечеринке он затеял ужасную драку. Потом все кончилось, мне стало жаль его, когда он выскочил на улицу. — Она помолчала. — А затем он сказал: «Пойдем со мной». Я ответила: «Нет». Вот в чем разница между Бонни и мной. Нас так учили мать и отец. Мы видели, как они заботятся друг о друге. Я инстинктивно почувствовала, что в тот момент нужна была ему, чтобы мною закрыть ту черную дыру, которая образовалась внутри него. После этого прошло бы какое-то время, и он бы меня выкинул. Бедная Бонни. — Она вздрогнула.