– С этими ребятами, – продолжал Стоунфеллоу, – нам не придется беспокоиться о последствиях контузий и о психических травмах в результате боевых действий: все это у них и так уже есть!

Но когда новый ГИД заговорил о планах, разрабатываемых для тех, кому настал срок уходить на пенсию, Полли навострила уши.

– Что касается пожилых – что ж, раз запасы времени быстро истощаются, как можем мы оправдать столь интенсивное его потребление гражданами, которые просто сидят и ничего не делают, вместо того чтобы быть продуктивными членами общества? Так что мы решили предоставить им фантастическую возможность. Легко устроить так, что их запасы времени будут сокращены постепенно, в течение какого-то периода, скажем, нескольких месяцев, чтобы они сумели завершить свои дела; таким образом, они смогут высвободить огромные запасы времени для его использования более молодыми, более продуктивными гражданами. Или же они могут поступить на работу – в качестве постоянно живущих в доме «помощников» – к работающим гражданам, особенно к членам правительства, и помогать им в осуществлении домашних обязанностей. Мы называем эту программу «Двусторонним договором о протезоносных слугах».

Слова ГИДа вдруг выкристаллизовались в мозгу Полли. А как же ЕЕ пожилые ученики? А что будет с ЕЕ друзьями и клиентами?

– Обожемой! – произнесла она вслух, хотя услышать ее было некому. – Это заходит слишком далеко! Надо немедленно позвонить Хипу и Хапу. И Корсике. Прямо сейчас.

Хьюберт П. МакМиллан, главный помощник Бывшего Президента Спада Томпсона, чувствовал, что все это начинает ему смертельно надоедать. Под мостом было темно, мрачно и грязно. И вызывало очень явственные мурашки по коже, по правде говоря. То же самое следовало сказать и об остальных мостах, которые он обследовал по всей округе во время поисков, чем дальше, тем больше походивших на поиски иголки в стоге сена. «У меня предчувствие, что вы отыщете его под мостом» – таков был единственный ключ, который ему удалось вытянуть у Спада касательно местопребывания Биби Брауна, если не говорить о предположении бывшего шефа, что мост этот, скорее всего, находится где-то в радиусе нескольких сотен километров от Столицы. А средства, которыми Хьюберт должен был, по инструкции, выманить свою дичь из укрытия, казались прямо-таки абсурдными.

– Браун всегда любил сэндвичи с арахисовым маслом, – сообщил ему Спад. – Вы просто подойдите к мосту с большой корзиной сэндвичей и спросите… так, дайте подумать… Надо придумать какой-нибудь заковыристый вопрос, чтобы выманить его из укрытия, такой вопрос, на который только просвещенный человек вроде него самого может дать ответ. А что если вы попросите любого, кого обнаружите под мостом, забрать сэндвичи, не пользуясь руками? Когда кто-то даст вам убедительный ответ, вы поймете, что он и есть Биби Браун!

Каков должен быть «убедительный ответ», бывший шеф объяснить не смог. Пока что Хьюберт П. МакМиллан столкнулся с тем, что корзину с сэндвичами выбивали у него из рук ногой: такая тактика, хотя и оказавшаяся весьма эффективной со стороны шайки обитателей подмостья, применивших ее, все же не показалась ему слишком просвещенной, когда потом, убегая прочь по берегу мимо гниющих пирсов и заброшенных доков, он обдумывал происшедшее. Из другой шайки подмостных бродяг кто-то просто крикнул ему: «Поставь корзину, не то убьем!» – и это была не менее эффективная реакция, но, как подумалось Хьюберту, еще более далекая от просвещенности; и он снова бежал, на сей раз через покинутые химические заводы и минуя брошенные бензохранилища, заполонившие этот конкретный отрезок речного берега.

Вполне естественно, что Хьюберт испытывал немалое беспокойство, предпринимая свою следующую попытку.

– О Жители Подмостья! – крикнул он во тьму, царившую под мостом. Он использовал такой метод обращения как достойный и вполне пригодный для его задачи или – во всяком случае, он так надеялся – достаточно уважительный, чтобы отвести любые возможные попытки насилия. – О Жители Подмостья! – воззвал он в пещерную тьму и услышал эхо собственного голоса, возвращенного ему опорами моста. – Я принес сэндвичи с арахисовым маслом! Вы можете получить их, сколько захотите – если сумеете забрать их, не используя рук!

Ответа не последовало. Хьюберт вглядывался в черноту, ноздри его заполняли темные сырые запахи замусоренного речного берега. Он поправил галстук и опустил взгляд на свои ботинки, покрытые пылью и явно требующие, чтобы их хорошенько почистили. Хьюберт уже совсем было собрался отправиться назад, в свою комнату в мотеле, и выяснить, не сможет ли он поймать по телеку соревнования по лакроссу, когда совершенно беззвучно откуда-то сверху, из потайного места на ферме моста к нему спустилась веревка. К ее концу был прикреплен огромный рыболовный крючок. Крючок подцепил корзину за ручку, выдернул ее из пальцев Хьюберта, и она быстро поехала вверх, в сплетение мостовых конструкций у него над головой.

Умный ответ, решил Хьюберт. Умный, но вовсе не просвещенный. Что бы это ни означало.

«Во всяком случае, сам я сейчас просвещаюсь, получаю образование, – думал Хьюберт, торопясь с пустыми руками к шоссе, на этот раз, к его великому облегчению, никем не преследуемый. – Вот ведь как, я живу здесь, в Америке, где прожил всю жизнь, а не имею ни малейшего понятия о том, как много вокруг людей, вынужденных обитать под мостами».

Это был последний день Президента Спада Томпсона в Большом Доме, и хотя быстро приближалась полночь, он не мог заставить себя уйти. Лучи фар от машин, бегущих по Трансильвания-авеню, ползли по потолку Продолговатого кабинета, где он сидел в темноте, в отчаянии мечтая о напитке, более крепком, чем имбирное пиво, которое он меланхолично побалтывал сейчас в бокале. Спад провел ладонями по гладкой поверхности старого письменного стола, привычно уперся локтями в чуть заметные углубления на крышке, образовавшиеся за рекордные пять сроков его президентства… Будущее представлялось огромным, невообразимым, пугающим.

Наконец он опустил голову на руки – отдохнуть.

Они все время проходили мимо друг друга. Как-то раз, когда Бадди шел по тротуару в Цинциннати, он прошел мимо Ронды, готовившей репортаж для газеты «Бродячая кость». Она была так близко, что они могли бы соприкоснуться руками, если бы только каждый из них узнал другого и понял, кто он такой. Но визг тормозов отвлек внимание Бадди в критический миг, и их глаза не встретились; так что это событие было отмечено лишь странным чувством смещения, возникшего у каждого в душе: так мог бы чувствовать себя кусок железа – если бы чувствующее железо существовало в реальной жизни, – когда его подносят к магниту.