О детскости, что проявлялось у Анны Павловой, наравне с ее кипучим темпераментом… Вот что рассказывает биограф:

«Она любила купаться, но как непохожа была ее смешная манера плавать на ее грациозные движения на сцене! Дандре и другие ее близкие всегда заботились о том, чтобы не подпускать ее к воде, потому что это было небезопасно. Вместо того чтобы входить в воду плавно, постепенно, она любила нырять, причем каждый раз делала это со страшным всплеском.

Однажды, ныряя, она по-настоящему расшиблась. Однако отговорить ее от этого занятия было невозможно, поэтому каждый раз, когда она купалась, за ней внимательно следили, держа наготове спасательные принадлежности.

Она любила азартные игры, хотя это никак не вязалось с ее натурой. Играя в покер, она увлекалась, как ребенок. По словам Фокина, которому много раз случалось играть с ней в карты, у нее не было к карточной игре никаких способностей и тем не менее, если ей удавалось выиграть несколько шиллингов, восторгам не было конца».

Если Фокин и Дягилев модернизировали классицизм в мировом балете, вдохнув в него романтические мотивы из прошлого в духе модерна, – линия Кшесинская – Карсавина, – то Павлова – это Пушкин, или Кипренский, или Росси в русском балете, когда русский классицизм у гениального поэта, художника, архитектора вырастает до высокой классики, заключая в себе все бури и порывы современного романтического мироощущения, даже обращаясь к прошлому или к мифу. Здесь проступает эстетика Ренессанса или классический стиль, казалось бы, простой, доступный всем.

Анна Павлова не просто выдающаяся танцовщица, она прежде всего гениальная личность, для которой языком искусства стала она сама, ее тело, ее руки, ее ноги, ее лицо, ее душа и характер, ее воля и темперамент. Она не танцует, как другие балерины, она создает образ, всегда переменчивый, столь переменчиво ее настроение. В «Умирающем лебеде» она пропела не одну, а тысячу песен во всех частях света.

Как юность далека от той судьбы, какая ее ждет, блистательная в вечности! Даже в случае с Пушкиным, в его лицейские годы в Царском Селе еще далеко не было столь ясно, что его ждет. Вокруг него много было талантливых юношей, знатных, богатых, еще важнее по ту пору, красавцев. А он кто? Впадая в грусть, поэт лелеял мечту – превозмочь неблагосклонную к нему судьбу.

С Царским Селом непосредственно связаны и судьбы Анны Горенко и Николая Гумилева. Нет до сих пор особой ясности в истории любви, единственной в своем роде по последствиям.

Гимназист-переросток, пишущий стихи, старается привлечь внимание гимназистки, проявляющей интерес к поэзии и читающей наизусть стихи на немецком языке, которого он не знает, французским владеет не вполне, да и по-русски писал, не ставя знаков препинания.

Еще шепелявил и был некрасив. Однако он не отступал и однажды объяснился в любви. Его выслушали вдумчиво, он поцеловал ее, на что последовали слова о том, что они останутся друзьями. Высокий тонкий юноша и под стать ему тонкая и гибкая девушка. Царское Село, возможно, Екатерининский парк вокруг, тени Пушкина и Лермонтова и красавиц, воспетых ими.

Если Гумилеву с его характером постоянно испытывать судьбу был естественно близок Лермонтов, то Ане Горенко, конечно же, Пушкин, и образ поэта то и дело возникал перед нею во всех уголках парка, что однажды ей удастся схватить в нескольких строках, классических:

Вскоре Анна Горенко уехала с семьей в Евпаторию (родители развелись), затем поселилась в Киеве. Гимназист на деньги матери издает первую книжку стихов «Путь конквистадоров» и рассылает по редакциям журналов.

По окончании гимназии Николай Гумилев уезжает в Париж, слушает лекции в Сорбонне, мечтая совершить путешествие в Африку, и пройдут два года – с возвращениями в Россию, с возвращением в Париж через Черное и Средиземное моря, с путешествиями в Африку, поначалу это были обыкновенные туристские поездки, – неизменно через Киев, где перед Анной Горенко являлся студент Сорбонны, поэт, путешественник, самоуверенный и решительный, как конквистадор.

Наконец он попросил у нее руки, она далеко не сразу дала согласие. Поначалу она его и слушать не хотела; но он находил ее то в Крыму, то в Киеве, отправляясь в Африку или возвращаясь из путешествия. Осенью 1909 года Гумилев с сотрудниками журналов «Остров» и «Аполлон» организовал вечер поэтов в Киеве, на который, конечно же, он пригласил Аню Горенко. Впрочем, она и сама пришла бы, чтобы послушать известных поэтов из Петербурга, среди которых теперь оказался и Гумилев.

Аню Горенко тянуло в Петербург, помимо всего, у нее были причины. А тут целый десант из столицы Гумилев организовал. Хотя Гумилев влюбился было в одну поэтессу (Дмитриева, учительница-хромоножка, пишущая стихи), с ее слов, даже делал неоднократно предложение, ездил с нею в Коктебель, где обосновался Волошин, к нему-то она поехала, а затем была мистификация с таинственной Черубиной де Габриак, стихи которой всех восхитили в редакции «Аполлона», а когда выяснилось, что это шутка Волошина с той поэтессой, Гумилев, вероятно, не выдержал и что-то произнес на ее счет, Волошин дал ему оплеуху, состоялась дуэль поэтов, с потерей калоши в снегу одного из них, как писали в газетах. В Киеве Гумилев три дня встречался с Аней Горенко и снова попросил ее руки. На этот раз барышня не отшатнулась от него, как прежде, при его естественных попытках обнять и поцеловать ее. Произошло нечто вроде помолвки. Гумилев из Киева отправился в Африку, как собрался, не веря еще, наверное, своему счастью. Впрочем, вскоре он вернулся в Россию и, верно, заехал в Киев в конце марта 1910 года, когда окончательно для себя Аня Горенко решила: Гумилев – ее судьба. Скорее всего, она думала о возвращении в места ее детства и юности, это Царское Село – ее судьба.

Ныне всплыли подробности из этой истории, о чем ранее можно было лишь догадываться. Аня Горенко была влюблена в одного студента, о чем могли знать мама и ее старший брат Андрей, а могли и не знать, но она доверилась мужу ее старшей сестры Инны С. В. фон Штейну, поэту и переводчику, университетскому товарищу Александра Блока, поначалу, может быть, по необходимости, ей хотелось иметь фотографию студента (Владимира Викторовича Голенищева-Кутузова), просила несколько месяцев, как вдруг в ее жизни произошли события, о которых следовало сообщить, может быть, и фотография ни к чему.

«Милый Сергей Владимирович, – писала Аня Горенко 2 февраля 1910 года, – это четвертое письмо, которое я пишу Вам за эту неделю. Не удивляйтесь, с упрямством, достойным лучшего применения, я решила сообщить Вам о событии, которое должно коренным образом изменить мою жизнь, но это оказалось так трудно, что до сегодняшнего вечера я не могла решиться послать это письмо. Я выхожу замуж за друга моей юности Николая Степановича Гумилева. Он любит меня уже три года, и я верю, что моя судьба – быть его женой. Люблю ли его, я не знаю, но кажется мне, что люблю… Я дала ему руку, а что было в моей душе, знает Бог и Вы, мой верный друг Сережа».