Уилл
Мой глаз гравёром стал и образ твой
Запечатлел в моей груди правдиво.
С тех пор служу я рамою живой,
А лучшее в искусстве – перспектива.
Сквозь мастера смотри на мастерство,
Чтоб свой портрет увидеть в этой раме.
Та мастерская, что хранит его,
Застеклена любимыми глазами.
Мои глаза с твоими так дружны:
Моими я тебя в душе рисую.
Через твои с небесной вышины
Заглядывает солнце в мастерскую.
Увы, моим глазам через окно
Твое увидеть сердце не дано.
Звучит музыка. Тичфилд. В гостиной у графини Саутгемптон на вёрджинеле (разновидность клавесина) играет Мэри Фиттон (это было редкостью в ту эпоху, поэтому составляло особое очарование смуглой леди, под что подпала и королева Елизавета, любившая танцевать).
Шекспир в гостиной слушает ее игру, еще бесконечно далекий от юной леди, но, увлеченный ею, обращается к ней про себя весьма фамильярно.
Уилл
Едва лишь ты, о музыка моя,
Займешься музыкой, встревожив строй
Ладов и струн искусною игрой, –
Ревнивой завистью терзаюсь я.
Обидно мне, что ласки нежных рук
Ты отдаешь танцующим ладам,
Срывая краткий, мимолетный звук, –
А не моим томящимся устам.
Я весь хотел бы клавишами стать,
Чтоб только пальцы легкие твои
Прошлись по мне, заставив трепетать,
Когда ты струн коснешься в забытьи.
Но если счастье выпало струне,
Отдай ты руки ей, а губы – мне!
24
Номер гостиницы. Входит Мэри Фиттон. Горничная помогает ей снять верхнюю одежду и выразительно смотрит на стол, где при свете свечей новый лист с сонетом. Мэри берет в руки лист, глаза ее ослепительно вспыхивают, как ночь со звездами, и откуда-то с вышины звучит голос.
Уилл
Недаром имя, данное мне, значит
«Желание». Желанием томим,
Молю тебя: возьми меня в придачу
Ко всем другим желаниям твоим.
Ужели ты, чья воля так безбрежна,
Не можешь для моей найти приют?
И если есть желаньям отклик нежный,
Ужель мои ответа не найдут?
Как в полноводном, вольном океане
Приют находят странники дожди, –
Среди своих бесчисленных желаний
И моему пристанище найди.
Недобрым «нет» не причиняй мне боли,
Желанья все в твоей сольются воле.
135
Сонет отдает детством, точно поэт подпал под возраст юной леди. По-юношески наивно, так томился Ромео по Розалине, прежде чем влюбиться в Джульетту.
Горничная, угадывая состояние госпожи:
– Позвать?
Молли вся вспыхивает:
– Смеешься?
– Никто ведь не узнает. Вас разлучили с мужем, едва вы вышли замуж тайно, так вас приспичило. Теперь-то что вам пропадать?
– Но он актер.
– Тем лучше. Актер заезжий – для дам всего лишь шалость, а не грех.
– Он подкупил тебя.
– Я бы охотно переспала с ним, если бы он по уши не был влюблен в вас. А говорят, он отец семейства, у него даже дети-близнецы растут, девочка и мальчик, а ведет себя, как юноша, который влюбился в вас до смерти. Если не себя, то его хоть пожалейте.
– Боже! Это у него множество желаний, а у меня одно – желание любви.
Горничная потихоньку уходит. Входит Шекспир.
Любовная сцена, да не одна… Радость любви и обладания заключает в себе и горечь, помимо укоров совести для поэта. Голос с вышины, пока длится любовная сцена:
Уилл
Признаюсь я, что двое мы с тобой,
Хотя в любви мы существо одно.
Я не хочу, чтоб мой порок любой
На честь твою ложился как пятно.
Пусть нас в любви одна связует нить,
Но в жизни горечь разная у нас.
Она любовь не может изменить,
Но у любви крадет за часом час.
Как осужденный, права я лишен
Тебя при всех открыто узнавать,
И ты принять не можешь мой поклон,
Чтоб не легла на честь твою печать.
Ну что ж, пускай!.. Я так тебя люблю,
Что весь я твой и честь твою делю!
36
3
Поместье Тичфилд.
В беседке граф Саутгемптон с книгой; у пруда показываются графиня Саутгемптон и сэр Томас Хенидж, влюбленная чета в сорок и шестьдесят лет.
Графиня посмеиваясь:
– С надеждой новой новою весною нам возраст не помеха веселиться в кружке из молодых повес и дам…
Сэр Томас в унисон:
– Влюбляться и любить, желать жениться, как сна в послеполуденное время… – Целует графине руку.
– Ах, сын мой заупрямился опять…
– Опять?
– Да в сторону другую совершенно, – то было он влюбился… в шестнадцать лет, и чтобы глупостей он не наделал, лорд Берли, опекун от королевы, ее министр первый, предложил его помолвить с внучкою своею Елизаветой Вир. Чего же лучше?
– Невеста, что же, хороша собой и знатна.
Графиня в раздумье:
– С моим и королевы одобрением он уступил, но углубился в книги, во пламени честолюбивых грез, и Кембридж он закончил преотлично, при этом словно сердце засушив, как первоцвет между страниц забытый, игрой ума довольный, заявил, что не намерен вовсе он жениться, покуда не свершит таких деяний, как сэр Филипп Сидни и к коим весь устремлен граф Эссекс…
– Да, граф Эссекс – большой задира…
– Лорд Берли удивленно сдвинул брови: сорвать помолвку, да с его же внучкой, да без причины веской, кроме моды на полную свободу, до безбожья? Но как заставить? Королева время дала ему одуматься – два года. До совершеннолетия.
– В 21, когда он вправе все сам решить. Разумно.
– Разумно? Боюсь, сорвет помолвку – и гнева королевы как избежать? А пуще Бога, когда в пороках он погрязнет, как его отец? Вот несчастье!
– Но красноречию Шекспира в его сонетах граф внемлет с улыбкой радости и грусти, как влюбленный в разлуке с той, чей образ носит в сердце.
Графиня с изумлением:
– Ужели он по-прежнему влюблен в Вернон!
Вот причина первых сонетов с вариациями темы женитьбы, посвященных вне всякого сомнения графу Саутгемптону, написанных, вполне вероятно, по прямому заказу графини, иначе не совсем понятна настойчивость поэта твердить одно и то же. При этом легко заметить, что сонеты о сохранении себя в детях различаются по тональности, что зависит явно от адресата, их по крайней мере два. Один – достойный во всех отношениях, это друг-покровитель поэта, которого он назовет даже «десятой музой»; другой – охотник до женщин, но любит лишь себя, ему приходится напоминать о повтореньи красоты в детях. Имя его прояснится позже.
Во всяком случае, когда шекспироведы пишут, что большинство сонетов посвящено «мужчине», неверно, это явная односторонность из-за гомосексуальной точки зрения. Сонеты посвящены другу-покровителю и юному другу, который со временем повзрослеет, и ему придет пора жениться, и смуглой леди. Ей-то посвящены большинство сонетов, что ясно по их содержанию, с учетом особенностей английского языка, что не имеет связи с известной ориентацией.
