Шекспир с изумлением:

– Любимца королевы, который устраивал празднества в честь ее величества в Кенилуорте? Там я ребенком видел королеву, прекрасную в самом деле, как царица фей. Как! Граф Эссекс играл роль датского принца Гамлета у трона?

– Лейстер уж как хотел жениться на королеве, чтобы воссесть на троне. Но если Лейстер, не король, всего лишь фаворит королевы, в кого был влюблен, то только в мать Эссекса.

– И отравил лорда Эссекса, чтобы жениться на его вдове?

– Они обвенчались тайно от королевы, и та, узнав, была в гневе.

Шекспир в предчувствии, как говорится, вдохновенья:

– Во всяком случае, юный граф Эссекс был ею замечен, что предопределило его судьбу. Сама королева заступила место его матери и довела до гроба? Каково!

Элси, отходя в сторону:

– Нельзя ли было сделать лучше – разом, чтобы острее чувствовала я боль, вся корчилась, в беспамятство впадая?

Флорио и Шекспир переглянулись.

Элси словно бы про себя:

– Зачем она мне сердце разрубила, одной лишь половинке жизнь оставив?

Не ладно с рифмой, да, Уилл? Лучше я вам спою из вашей комедии «Как вам это понравится».

Уилл, подавая реплику из пьесы:

– Еще, еще, прошу тебя, еще!

Элси:

– Эта песня наведет на вас меланхолию, мье Жак!

Уилл:

– Это в точности слова из пьесы.

Флорио в тревоге:

– Графиня не в себе.

Элси, рассмеявшись:

– Не бойтесь. Чтобы не плакать, я пою. Это лучше, чем кричать. Веселье кончилось. Теперь нас всех ожидает пост. Мы все сделаемся пуританами и пуританками, чтобы нас заживо не сожгли на костре. Теперь не будет песен, только слезы. И слез не будет, их иссушит зной, иль прорастут, как изморозь зимой… С рифмой опять не ладно, Уилл? Мы к вашим услугам. Садитесь посредине. Это говорит второй паж.

Уилл подхватывает:

– Как нам начинать? – это говорит первый паж. – Сразу? Не откашливаться, не отплевываться, не жаловаться, что мы охрипли?.. Без обычных предисловий о скверных голосах?

– Конечно, конечно, и будем петь на один голос – как два цыгана на одной лошади.

– Хорошо, Элси. Я постараюсь.

Поют Элси и Уилл, в двери заглядывает прислуга с испуганными глазами.

Флорио вступает:

– Сладкозвучное горло, вот вам слово рыцаря!

Элси качает головой:

– Это реплика из другой комедии, сударь.

На ее глазах после, казалось, самой беззаботной веселости, показались слезы.

– Из какой же?

– Вы сами знаете, из какой. Из очень веселой комедии, в которой поют очень грустные песенки, «Двенадцатая ночь, или что угодно». – Уходя в сторону. -

Элси исчезает за шелковым ковром, нависающим у стены, как занавес, продолжая петь:

Элси возвращается, точно опомнившись, чтобы попрощаться с гостями.

– Виола – это я, Уилл? А кто герцог, ясно без слов. Только я думаю, в Иллирии нет тюрем. Вы слышали, многие не верят, голову Эссекса взяла у палача королева. Вот уж не думала, что она ведьма.

Уайтхолл. Королева Елизавета входит в комнату, жестом приглашая следовать за нею посла Генриха IV герцога Бирона, того самого, именем которого воспользовался Шекспир в комедии «Бесплодные усилия любви». Его-то мы видим в роли Бирона.

Елизавета с улыбкой:

– Коли мы заговорили о человеке, которого и вы знали в его лучшие годы, я не могу перебороть в себе искушения показать его вам.

Бирон с удивлением:

– Ваше величество, мы говорили о графе Эссексе, который был обезглавлен…

– Да, о нем. Удивительное дело. У нас есть пьеса, в которой обыгрывается история о посещении французской принцессой двора Генриха Наваррского, так вот в ней присутствуете и вы под собственным именем Бирона. Это комедия Шекспира; она была сыграна впервые на свадьбе графа Эссекса. Ваше имя хорошо известно в Англии.

Между тем Елизавета вынула из шкафчика череп и с насмешливой улыбкой показала его Бирону.

Бирон, вздрагивая:

– Графа Эссекса?

Елизавета:

– Увы! Вся моя веселость улетучилась, как весенний сон.

Берег Темзы, как в сельской местности, с видами Лондона и окрестных далей в летний день… Шекспир и граф Пэмброк, встретившись после представления, прогуливаются в стороне от публики как на земле, так и проезжающей на лодках.

Шекспир рассеянно:

– Интерес к истории Гамлета, возможно, из-за судьбы графа Эссекса, возбудился настолько, что старая пьеса была не только сыграна, но и издана под заглавием «Книга, озаглавленная Мщение Гамлета, принца Датского, как она была недавно играна труппою лорда-камергера».

Граф Пэмброк с улыбкой:

– Она у меня есть.

– Это не моя пьеса. За нее, как за «датскую пьесу», получил у нас 20 шиллингов Четл.

– Как! Тот самый Четл обошел вас?

– Сэр Джон Фальстаф ради таких денег способен еще не на такие подвиги. Но кто кого обошел? Во всяком случае, Четл со своей неуклюжей, как его повадки толстяка, ретушевкой подвиг меня на решительную переработку старой пьесы, с полным обновлением текста.

– Это как с «Ромео и Джульетта»?

– Да. Только Гамлет у меня не юноша, не студент лет 19, ему 30 лет, зрелый муж, которому давно пора взойти на трон…

– Зачем же это вам понадобилось?

Шекспир смеется:

– Несчастья юноши лишь трогают, а мне уже не до шуток. Недавно, не знаю почему, я потерял всю свою веселость и привычку к занятьям. Мне так не по себе, что этот цветник мироздания, земля, кажется мне бесплодною скалою, а этот необъятный шатер воздуха с неприступно вознесшейся твердью, этот, видите ли, царственный свод, выложенный золотою искрой, на мой взгляд – просто-напросто скопленье вонючих и вредных паров.

Граф Пэмброк, рассмеявшись:

– Да, паров чумы.

Шекспир продолжает в том же духе:

– Какое чудо природы человек! Как благороден разумом! С какими безграничными способностями! Как точен и поразителен по складу и движеньям! В поступках как близок к ангелу! В воззреньях как близок к богу! Краса вселенной! Венец всего живущего! – С горькой усмешкой. – А что мне эта квинтэссенция праха?