Мы вернулись из Корнуолла в начале января 1891 года (пусть порадуются любители точных дат), и профессор тут же с головой ушёл в работу. Да, он всё ещё не поборол приступ меланхолии. Наверняка мучительно обдумывал семейные неурядицы и с удвоенным рвением пытался добиться недостижимого — вернуть утраченное имя. Ведь, в сущности, Мориарти стремился к одному: завоевать расположение господина, который: а) был, очевидно, совершеннейшим чудовищем, лишённым человеческих чувств, б) вряд ли бы оценил достижения профессора на обоих его излюбленных поприщах и в) давным-давно утонул.

Мне хватило и краткого экскурса в биографию Мориарти — я не намеревался копать дальше. В фирме ценили в первую очередь мои стальные нервы, твёрдую руку и отсутствие моральных принципов. Становиться жилеткой для загадочного и непостижимого работодателя не входило в мои обязанности. Профессор почти всё время проводил со своими осами (помните их?), но изредка выглядывал из кабинета и отдавал приказы помощникам. Я следил, чтобы они неукоснительно исполнялись. Хотя некоторые его распоряжения меня озадачили, даже после стольких лет в фирме.

Так, он велел, например, взорвать почтовый ящик на углу Уигмор-стрит и Уэлбек-стрит. Причём сразу после того, как оттуда забрали почту.

Вручить сотню фунтов некоему уважаемому адвокату из Тонтена с наказом, чтобы тот плеснул кислотой на портрет бывшего олдермена, висевший в местном суде присяжных. Крючкотвор сделал всё в лучшем виде, наплевав на свою репутацию.

Устроить двадцатиминутную задержку на Городской и южной Лондонской железной дороге, чтобы мелкий чиновник не успел на встречу с оптиком на Кинг-Уильям-стрит.

Впрыснуть крошечную дозу какого-то вещества в бутылки с вином (во все, кроме одной), которые потом преподнесли главному следователю Кардиффа от имени благодарной вдовы (с неё впоследствии сняли обвинения в убийстве мужа). Задачка была не из лёгких: пришлось протыкать пробки медицинской иглой, чтобы не оставить следов.

Для чего были эти приказы — знал лишь профессор, а он сгинул в водопаде. Так что мне, как и вам, остаётся лишь догадываться. Он всегда вёл дела именно таким образом. Обычно я в конце концов понимал суть этих незначительных на первый взгляд приготовлений и постигал очередную грандиозную схему. Но в данном случае озарение так и не наступило. Этакая неоконченная преступная симфония Мориарти.

Возможно, через много лет некий невиданный доселе гений прочтёт эту страницу, мигом сообразит то, в чём не разобрался недалёкий старик Душегуб, и завершит последний проект профессора. Удачи, друг! Если я всё ещё жив, перечисли мою долю на счёт в банке «Бокс бразерс».

Единственным результатом нашего визита в Фэл-Вэйл стало новое приобретение для фирмы. Через три недели после происшествия с «Каллиником» на Кондуит-стрит заявилась мисс София Кратидес собственной персоной, с визитной карточкой Мориарти в руках. Искала, где бы применить свои таланты.

По пути в нашу приёмную ей пришлось пройти через заведение миссис Хэлифакс. А там в то утро царило необыкновенное оживление. Шведка Сюзетт и мистресс Строгинс в неглиже ездили по лестничной площадке верхом на издателе и банкире. Многие клиенты любили, когда их хлестали по бокам кнутом, а в рот пихали удила. В прошлый раз, помнится, библиотекарь из Джесус-колледжа обскакал здоровенного автора псалмов на целый корпус, и я выиграл семь гиней. Но у Софии в результате сложилось превратное впечатление о предлагаемой работе.

Пунцовая от ярости девушка ворвалась в комнату, намереваясь с ножом в руках отстоять свою добродетель. Устроила настоящее представление, правда кричала в основном по-гречески. Профессор не соизволил выйти из кабинета, и мне пришлось самому успокаивать разъярённую тигрицу. Я уверил, что главная её обязанность — всего лишь резать людей. Наконец она убрала клинок, согласилась присесть со мной на диван и обсудить условия. Я велел миссис Хэлифакс подать чай (но без фирменного жуткого печенья). Слава богу, Полли, принёсшая поднос, явилась в обычном костюме горничной, а не в рабочем наряде (передничек на голое тело и чепец).

— Как насчёт рекомендаций? — поинтересовался я.

София открыла сумочку и достала вырезку из какой-то англоязычной газеты, издававшейся в Венгрии. В заметке говорилось о неких беспутных английских джентльменах, Гарольде Латимере и Уилсоне Кэмпе, которые, судя по всему, поссорились и смертельно ранили друг друга ножом^{47}. Мы хорошо знали Кэмпа (он ещё пользовался именем Девенпорт) и не сильно его жаловали. Пройдоха и мошенник, но малополезный, выполнял мелкие поручения — например, собирал компрометирующие письма для шантажиста Чарльза Милвертона и подбивал безмозглых юнцов занять денег у ростовщика Дэна Леви^{48}. Кэмп не единожды просился в фирму, но Мориарти считал его ненадёжным мерзким неумёхой и всякий раз отклонял эти поползновения. Случай в Будапеште полностью подтвердил правоту профессора. Латимера я не знал, но приятелем Кэмпа мог быть только полнейший —.

София утверждала, что прикончила обоих. Личные счёты — мстила за гибель брата. Девушка продемонстрировала прекрасное владение ножом, предусмотрительность и аккуратность: венгерские ищейки охотно приняли её версию и поверили, что недотёпы сами укокошили друг друга, а путешествовавшая с ними дама совершенно ни при чём.

Расквитавшись с врагами, мисс Кратидес почувствовала склонность к «мокрой» работе и решила заняться ею профессионально. Она выполнила заказ для «великого вампира» (пырнула ножом одного французского juge d’instruction[23]), но не осталась во Франции, так как мудро предвидела взлёт Ирмы Вап. Самая смертоносная женщина Парижа не потерпела бы конкуренции. Софию наняло греческое правительство (при условии, что она не вернётся в Грецию). Ей поручили сотрудничать с британским департаментом снабжения и присматривать за Георгием Лампросом. При упоминании имени покойного грека я, честно говоря, чуть смутился, но потом взял себя в руки и, изобразив сочувственный взгляд, пожурил её:

— Смерть Лампроса — пятно на вашей профессиональной репутации. Думаю, на новом месте вы постараетесь искупить свой промах.

Девушка от неожиданности даже выплюнула чай на ковёр.

— Полковник, вы неправильно поняли суть моего задания…

— Зовите меня Себастьян или даже Душегуб. София, если позволите вас так…

Признаю, в тот момент я наверняка подкрутил ус. Знаю-знаю, жест нарочито театральный и избитый: мол, смотрите, какой я знатный повеса. Но к чёрту, у меня есть усы, и притом весьма пышные, что же ещё с ними делать? Будь с этого какой-то прок, я бы ещё облизал палец и пригладил брови. Представьте, я сижу на диване, а рядом весьма живописно раскинулась на подушках юная особа, увешанная ножами… Ей позарез необходимы чай, сочувствие и работа. Может же она оказать любезность услужливому джентльмену, который взялся помочь ей пробиться в этом жестоком мире? Если в такой ситуации не закрутить усы, зачем они вообще нужны?

Однако шалунья была настроена исключительно на деловой лад:

— Мне приказали охранять Лампроса. Но в случае угрозы… Попади вдруг он или формула греческого огня в чужие руки… тогда… — Она выразительно чиркнула большим пальцем по горлу и скорчила соответствующую гримасу. — Полковник, я бы сама его прикончила.

Вот так неожиданность! Неужели она догадывается о том, что так и не заподозрил сам Мориарти? Ведь именно моя пуля уложила толстяка-изобретателя. Но мы не успели обсудить это деликатное дело: профессор выбрался из своего логова. Он совершенно не удивился при виде Софии Кратидес.

— Моран сообщил вам условия? Четыре тысячи фунтов в год, выплаты каждые три месяца. Мы откроем счёт на ваше имя в банке «Бокс бразерс». Приемлемые условия?

Девушка кивнула.