Да, знаю, что вы подумали: если нездоровая тяга к изумрудам свела Шального Кэрью в регулярно оплакиваемую девицей могилу на севере от Катманду, каким же образом он в целости и сохранности (хоть и с бледной физиономией) явился в нашу лондонскую приёмную? Ха, читайте дальше…

— Я украл око идола, — признался Кэрью. — И мне плевать, что болтают о причинах этого поступка. Не важно. Я его украл. И с рук не сбыл. Хотя пробовал. Не могу сбыть — он снова и снова возвращается. Камень мой, по праву… скажем, по праву силы. Понимаете, профессор?

Мориарти кивнул. Он-то, может, и понимал, а вот я нет.

— Я сражался и убивал, чтобы добыть его. И после делал гораздо более ужасные вещи, чтобы остаться в живых. Они не сдаются. В военном лагере им едва не удалось меня прикончить. Если б я мог отдать камень и так спасти свою шкуру, с радостью избавился бы от него. Но им нужен был не изумруд, нет. Вооружённые кинжалами мерзавцы явились по мою душу. Языческие жрецы. Всё должно закончиться моей смертью, во всяком случае по их мнению. Некоторые утверждают, что убийцам удалось до меня добраться и я всего лишь призрак…

Мне бы такое в голову не пришло. Он совсем не походил на знакомых мне привидений, но, с другой стороны, призраки обычно и не похожи на призраков. На что же они похожи? На то, что вы сами ожидаете увидеть.

— Я взял не только изумруд — я целое состояние оттуда вынес: камни, золотые побрякушки. Но они, видимо, не были священными. Хотя почти все, кто их у меня купил (причём по грабительски низким ценам), теперь мертвы. Однако я выручил достаточно, чтобы начать новую жизнь. Думал, уж смогу выбрать себе кого-нибудь посмазливее толстушки Ами Фрэмингтон — надеюсь, вы меня понимаете.

Я подал в отставку и отправился в Индию… а по пятам за мной следовали смуглые человечки. Целая толпа. С ними вместе и те, другие, — лицо коричневое, а тело покрыто шерстью. Белой шерстью. Не люди, а, скорее, звери.

В горной стране они пока ещё водятся. Ми-го, или йети, или гнусные снежные люди. Жрецы их натравливают и пускают по следу, как собак. Гнали меня через всю Индию, Китай… через Тихий океан, Штаты и северные земли. В Арктике преследовали на санях… в Канаде тоже водятся йети, сасквочи и вендиго. Я слышал, как проклятые зверюги по-совиному перекликаются меж собой. Едва не погиб в Нью-Йорке. Пришлось откупаться от полицейских, чтобы сняли обвинение в убийстве. Потом отправился пакетботом в родимые края.

И снова едва не погиб, на этот раз в ливерпульском отеле. Прикончил шестерых. Шестеро завывающих поганцев больше никогда не поклонятся своему чёртову жёлтому богу. И вот я в Лондоне. В европейском Катманду. И зелёная стекляшка всё ещё при мне. Она стоит целого королевства и в то же время не стоит ничего…

— Весьма живописный рассказ, — промолвил Мориарти, — хотя кое-где я подверг бы сомнению вашу правдивость. Можно смело печатать в книжке. Майор Кэрью, я лишь одного не понимаю: чего именно вы хотите от нас?

Глазки Хамфри забегали. Он едва не улыбнулся, впервые за всё это время:

— Профессор, я услышал о вас на базаре в Пекине. От калеки-англичанина, которого когда-то звали Гайлс Коновер…

Я помнил Коновера. Взломщик, весьма самоуверенный. Тоже весьма ценил драгоценные безделушки, в особенности жемчуг (почему человечество вдруг решило, что желчные камни каких-то там моллюсков представляют большую ценность, — выше моего понимания). Гайлс предпочитал целые ожерелья. Раз выкрал жемчужную нить Инджестре из Чёрного музея Скотланд-Ярда, в честь столетней годовщины со дня сожжения пирожной лавки миссис Ловетт на Флит-стрит. Готов поспорить, вы слышали эту историю^{33}.

Фирма сотрудничала с Коновером. Пока он не поломал себе спину.

— Вы… как же это выразился Коновер… консультант? Что-то вроде доктора или юриста?

Мориарти кивнул.

— Консультирующий преступник?

— Это некоторое упрощение, но определение, в общем, верное. Профессионалы в разных сферах деятельности (не только врачи и юристы, но и архитекторы, детективы, военные специалисты) оказывают услуги тем, кто способен заплатить. Многие люди или даже сообщества порой попадают в затруднительные ситуации, которые сами не в силах разрешить. Им недостаёт для этого ума. Тогда они и обращаются к экспертам. Преступники и преступные организации — не исключение. Если я нахожу проблему занимательной, то помогаю справиться с ней.

— Коновер сказал, вы помогли ему…

— Да, консультацией.

— …С ограблением. Как? Написали для него план? Проект? Как инженер?

— Как драматург, майор. Автор. В случае с Коновером требовалось яркое, неординарное решение. Нужно было отвлечь внимание определённых лиц, чтобы он смог сделать своё дело. И я предложил хороший способ.

— Вы взяли процент?

— Он заплатил мне определённую сумму.

Профессор не желал вдаваться в подробности. Тогда по нашей милости у кебмена понесла лошадь, и повозка столкнулась с битком набитым омнибусом на углу Лезерлейн и Сайнт-Кросс-стрит. Так кстати приключившаяся катастрофа отвлекла внимание ночных сторожей ювелирного магазина «Такер и Тарберт»; Коновер с лёгкостью вломился туда и стащил драгоценность под названием «Кисть винограда». В результате столкновения погиб лишь один пьянчужка-йоркширец, но семеро пассажиров получили тяжкие увечья. Среди прочих член парламента. Он так и не смог объяснить, как оказался в двуколке с двумя наряженными в тесные штанишки почтовыми курьерами, и в результате вынужден был подать в отставку. Во всех отношениях хорошо выполненная работа.

Кэрью на мгновение задумался, а потом сказал:

— Они в Лондоне. Смуглые жрецы. И йети. Хотят убить меня и вернуть зелёный глаз.

— Вы уже говорили.

— Позавчера чуть не прикончили меня на Паддингтонском вокзале.

Профессор промолчал.

— Мориарти, считайте это постконсультацией. Мне не нужно планировать преступление. Преступление уже свершилось, давным-давно, за много миль отсюда. Но мне нужна ваша помощь. Чтобы выйти сухим из воды.

Всё ясно. Профессор задумался, по-змеиному качнув головой. Непривычный к его жестам Кэрью вздрогнул.

— Вас убьют, — наконец заключил Мориарти. — Без всякого сомнения. Вы, полагаю, слышали о наследстве Гернкастлей?^{34} Так вот, во всех подобных случаях эти, как вы их называете, смуглые человечки добивались своего. Последователи культа всегда сводят осквернителя в могилу, если только он прежде не погибает по воле случая. Коновер рассказал вам о чёрной жемчужине Борджиев?

— Он упомянул, что именно из-за неё не может ходить и был вынужден покинуть Англию. Хотя держал её в руке не дольше минуты.

— Именно, — кивнул Мориарти. — Ваш «Зелёный глаз» и его чёрная жемчужина в чём-то различаются, но в чём-то весьма схожи. В случае последней угрозу представляли не смуглые человечки, но белый человек, если его, конечно, можно назвать человеком. Так называемый Хокстонский Монстр. Следует за жемчужиной, постоянно меняющей хозяев, и ломает спину всякому, кто пытается ею завладеть. Именно он размозжил позвоночник Коноверу, хотя драгоценность к тому времени уже похитили у нашего приятеля. Осмелюсь предположить, Монстр, этакий лондонский неандерталец и настоящий атавизм, ничуть не менее гнусен, чем ваши гималайские снежные люди.

Некоторые, попав в безвыходную ситуацию, злобно радуются, когда узнают о других бедолагах, с которыми приключилась подобная беда. Но только не Кэрью.

— Чёрт с ним, с вашим Монстром! — воскликнул он. — Он-то всего один. А у меня на хвосте целая толпа всевозможных монстров, чудищ и страшилищ!

— Именно поэтому вы и погибнете.

Шального Кэрью, казалось, оставили последние силы. Видимо, пришла пора ему сменить своё бесшабашное прозвище на Покойного Кэрью.

Но…

Вот теперь глаза загорелись у профессора. Это был тот же огонь, какой совсем недавно при виде изумруда вспыхнул во взгляде шлюх. Кровь быстрее побежала у него по жилам. Профессора влекли совсем не деньги. Он любил цифры, а не прибыль, которую получал с их помощью. Хамфри подкинул ему математическую задачу. Трудную и интересную: сделать то, чего раньше не делал никто. Чего не смог бы сделать никто.