По словам Мориарти, его самого занимает исключительно интеллектуальная сторона вопроса. Профессора можно завлечь необычным делом. В его жилах тоже вскипает кровь, но только не во время совершения преступления, а на стадии планирования. Удачный выстрел, уложивший тигра или эрцгерцога, дарует мне мгновение чистого ледяного восторга. И думаю, именно в такие мгновения я способен увидеть хотя бы толику тех невообразимых фейерверков, что вспыхивают в мозгу у Мориарти, когда его змеиная голова вдруг перестаёт покачиваться… и он понимает, как именно провернуть совершенно невозможный фокус.

И никакой высокой цели — только мы сами. Ни политики, ни религии. Я верю в чувственное. Профессор — в цифры. Вот, пожалуй, и всё.

Ошибочно приписываемые нам симпатии к рабочему движению раздражали. Но куда больше бесила глупая уверенность в том, что человек по имени Моран или Мориарти якобы непременно должен сочувствовать борцам за независимость Ирландии.

Иногда одно или несколько подразделений фениев пользовались нашими услугами. Обычно это происходило, если какой-нибудь американский миллионер, ни разу не ступавший на изумрудный остров предков (видимо, из страха, что его ограбит давно забытый родственник), решал раскошелиться ради «правого дела». Не будь Дезмонд Маунтмейн таким самоуверенным малым и обратись он к нам, возможно, его не пришлось бы хоронить по кусочкам. Чтобы подорвать дверцу сейфа, требуется тонкая работа, это вам не констеблей укладывать. Мы не нанимали людей по имени Неумёха Бранниган, среди наших динамитчиков числились умельцы вроде Креншоу Твёрдая Рука.

Как бы то ни было, ирландские заказчики обычно приносили больше неприятностей, чем денег.

За годы деятельности фирмы революционеры не единожды призывали нас принять участие в фантастических проектах свержения британского владычества. Причём финансировать ту или иную авантюру предлагалось нам самим. Настоящих мошенников всегда легко отличить от истинных патриотов. Нормальные жулики участвуют во вполне разумных предприятиях, например воруют ружья из Вулиджского арсенала. А вот истинные ирландские патриоты ввязываются в сумасшедшие аферы. Как вам строительство боевой субмарины, с помощью которой можно отвоевать у Великобритании Канаду? Мы тогда решили воздержаться. А чем всё закончилось, почитайте сами^{38}. Канада всё ещё в составе империи (во всяком случае была, когда я последний раз проверял). Правда, зачем — ума не приложу. Стрелять там категорически некого (если не считать эскимосов и сасквочей, но я, в принципе, готов их считать), а на каждые пятьдесят тысяч деревьев приходится лишь одна женщина.

Гордый фений делает заманчивое предложение (у самого у него при этом денег нет), а получив отказ, ведёт себя в точности как ирландец из какой-нибудь комедийной пьесы, которому не хотят продавать выпивку в долг: сначала прямо-таки излучает искреннее дружелюбие, потом впадает в льстивое отчаяние и наконец переходит к угрозам и клянётся жестоко отомстить. И постоянно называет нас «братьями-ирландцами». Не знаю и знать не хочу, есть ли у меня или у профессора родственники на жалком имперском островке. Неприятностей с роднёй нам и в Англии хватает.

Возможно, мой работодатель состоит в отдалённой связи с епископом графства Керри, но борцам за независимость хватает ума об этом не упоминать. Я мало могу припомнить вменяемых служителей церкви, но епископ Мориарти, как ни странно, в их числе. «Когда мы погружаем взгляд в бездонную пучину гнусностей, сотворённых главарями фенианского заговора, то понимаем: и вечных страданий в геенне огненной мало будет им за их мерзости» — вот его слова. Не в моих привычках соглашаться с речами, звучащими с церковной кафедры, но епископ в чём-то определённо прав.

Вернёмся к Тирону Маунтмейну.

Знаете, почему его не было на том собрании Совета бессмертных и почему он не взлетел на воздух вместе с остальными ирландскими республиканскими непокорёнными? Тирон — единственный за всю историю ирландец, который с одинаковым усердием боролся за независимость и трезвость.

Ирлашка, не переносящий крепкие спиртные напитки, встречается не чаще политика, отказывающегося воровать из государственной казны. Представьте себе ещё, что он имеет обыкновение ради победы над зелёным змием показательно бить бутылки и крушить бочки с виски. У подобных субъектов найдётся немного единомышленников, а друзей и того меньше. Трудно поверить, что такого борца не укокошили после первой же «антиалкогольной кампании», но Тирон был здоровенным, высоченным регбистом и занимался боксом без перчаток, так что… Его любезный папаша регулярно накачивался дрянью, почти такой же взрывоопасной, как и тот злосчастный динамит. Разумеется, он не мог потерпеть в семье трезвенника и быстренько исключил сына из «непокорённых». Три дня Маунтмейны мутузили друг дружку по всей дублинской Онгьер-стрит, пока прохожие делали ставки.

После той драки Тирон вышел из Ирландских республиканских непокорённых и основал собственную организацию — Ирландские непокорённые республиканцы. Примкнул к нему лишь один единомышленник — полоумная тётка Софонисиба. Эта дама на все лады расписывала целебные свойства содержимого своего ночного горшка, призывала собирать средства на ирландскую экспедицию на планету Меркурий и (что уже совсем ни в какие ворота не лезет) выступала за право женщин голосовать.

Тирон обнародовал манифест: взорвать британские кабаки и, таким образом, поставить империю на колени.

Фении, разумеется, никогда не поддержали бы столь кощунственный и противоречащий самому ирландскому духу план. Но тут погиб Дезмонд. Тирон собрал уцелевших членов ИРН и быстренько переделал их в ИНР. Тётка Соф, якобы поддерживающая астральную связь с покойным Маунтмейном, объявила, что Динамит так сильно стукнул по столу из-за недавней волны арестов, устроенных Особым ирландским подразделением Скотланд-Ярда. Конечно же, Дезмонд моментально превратился в мученика, погибшего ради правого дела, а Тирон объявил войну ОИП.

«Какая жалость, что один из них всё-таки победит» — так обычно говорят о подобных конфликтах, включая Франко-прусскую войну и вражду между Гладстоном и Дизраэли.

Тирон во что бы то ни стало хотел заполучить «Око Балора».

Соф вбила в голову племянника, что он должен непременно добыть сокровище, иначе не видать ему власти. Сам Дезмонд считал «Око» забавной побрякушкой и любил похвастаться им перед собутыльниками. А вот у Тирона собутыльников не было, и он верил в сверхъестественные свойства монеты.

Мерзавец уже давно сунулся бы за ней в Скотланд-Ярд, если бы не Соф. Сумасшедшая заявила, что ей якобы было видение: «маленький народец» погубит любого, кто безрассудно похитит «Око» у законного хозяина. Так что ирландские непокорённые республиканцы терпеливо ждали, пока лепреконы не изничтожат Особое ирландское подразделение. Полагаю, они просто наплевали на приказы Тирона и благополучно разошлись по пабам. А их командир сидел дома один на один со своим ночным горшком, чьи пользительные свойства так любят расписывать чокнутые тётушки.

Ирландия! Есть ли ещё на свете страна, в которой найдётся столько же незаконнорождённых, полоумных и пасторов?

Как и обещал Мориарти, пополнение для нашей коллекции прибыло на следующее же утро. Его доставила одна из парижских апашей. Девчонка понюхала предложенный ей английский завтрак, пробормотала: «Merde alors!»[14] — и тут же умчалась на паром. Хорошо её понимаю.

Сказочный золотой сокол, украшенный драгоценными камнями, походил на обыкновенное чёрное пресс-папье. К его лапе крепился ярлык, на котором красовалась несколько раз перечёркнутая цена: безделушка дешевела от раза к разу. Не одно поколение парижских любителей прекрасного воротило от неё нос. «Великий вампир» из принципа решил выкрасть птицу, в процессе ему пришлось убить троих человек и сжечь дотла злосчастную антикварную лавку. А мог бы ведь просто купить; уверен, папаша Дюрок ещё бы и скинул. Зато наш почтенный коллега, по всей видимости, попивал теперь любимый пастис из императорского черепа.