В следующие два дня погибло пятьдесят семь человек: ирландцы, рыцари, случайные прохожие, непальские гости, высокопоставленные шишки, состоящие в масонской ложе, «монтажники» из театра, скупщики краденого, охотники за приданым, полисмены, один белый охотник (отправился добывать голову ми-го для Музея Хорнимана) и так далее. Двое поклонников Кастафиоре застрелили друг друга на дуэли из доисторических пистолетов — такая вот ничья. У некоторых убитых обнаружились итальянские улыбки, у других — характерные вмятины от ирландских дубинок, но кое-кто всё же скончался от обыкновенных «универсально-международных» ранений.

Мороженицу на Олд-Комптон-стрит смела с лица земли, предположительно, воля Господня. Дон Рафаэле и Малилелла вернулись в Италию с самой большой добычей. Нет, сокровища Мадонны им не удалось вернуть. Нынче знаменитая Богоматерь надевает на крестный ход «Сокровище семи звёзд» и «Око Балора». В Неаполь валом повалили ирландские и англо-египетские туристы, так что это, наверное, ненадолго. А мистер Корбуччи спустя некоторое время чем-то смертельно отравился. Неудивительно^{40}.

В Хокстонского Монстра кто-то плеснул кислотой. По словам очевидца, он упал в Темзу вместе с рыцарским соколом. Но я уверен, не погиб.

Бывшие подчинённые покойного Великого магистра утратили своё сокровище навсегда. Оно теперь лежит в речном иле вместе с сокровищами Агры. Опозоренным госпитальерам пришлось выколоть себе глаза и шесть дней и шесть ночей предаваться самобичеванию. Однако ходят слухи, что выкрашенную в чёрное птичку видели в России или Китае. Так что поиски продолжаются. Рыцари не единственные теперь охотятся за призрачной статуэткой. Толстяк Каспар впервые услышал о ней от профессора и с тех пор сделался одержимым. Не поверил, что его разлюбезная rara avis сгинула в Темзе. Вот так рушатся многообещающие карьеры^{41}.

Особняк Трелони взлетел на воздух. Всё списали на утечку газа. Едва живую хозяйку нашли в обгоревших руинах. Теперь она лежит в больнице, забинтованная, как мумия, и бредит на языках, которые не слышали на земле вот уже тысячи лет. Список завсегдатаев вечеринок царицы Теры вместе со скандальными фотографиями кто-то отправил в «Пэлл-Мэлл газет». Последовали отставки, увольнения, самоубийства и скандалы.

Тирон Маунтмейн отравился имбирным лимонадом. Его тётушка Соф за это преступление пошла на виселицу. Но Маунтмейнов-то осталось пруд пруди, так что правое дело будет жить вечно.

На следующее утро Мориарти вздумалось спозаранку совершить прогулку, и он выдернул меня из постели Фифи. Накануне смертоубийства так взволновали мою кровь — срочно требовалось дамское общество.

Мы отправились осматривать поле брани. Повсюду валялся мусор. Мостовую и стены домов изрешетили пули. Окна были выбиты. Всё ещё тлели остатки тележки мороженщика. Ошеломлённые жильцы жаловались полиции. Некоторые тела не успели вывезти. На дверях «Геркулесовых столпов» висел распятый госпитальер. На нижней ступеньке нашего крыльца валялась знакомая куча лохмотьев, из которой торчали смуглые руки. Констебль (наш человек) отгонял любопытных зевак.

В луже растаявшего мороженого плавала белоснежная рука Маргарет Трелони с двумя отколовшимися пальцами.

А ещё на мостовой среди обломков профессорской шкатулки лежало несколько самоцветов, выдернутых из ожерелья Мадонны.

В сточной канаве Мориарти углядел «Зелёный глаз» и жемчужину Борджиев — бок о бок с чьим-то глазом.

— Моран, поднимите их, пожалуйста. Нам надо ещё разобраться с клиентом.

— Только «Зелёный глаз»?

— Жемчужину тоже.

— Будем надеяться, Монстр утонул.

— Уверен, что нет. У него чрезвычайно мощные лёгкие. Ничего сверхъестественного — вполне объяснимое явление, хоть и редкое. Но пока риск невелик.

Мориарти результаты побоища явно порадовали.

— И Хамфри Кэрью здесь совсем ни при чём?

— Не совсем при чём, Моран. Вы весьма наблюдательны. Надо отдать должное вашей проницательности. У вас неплохие способности. Хотя не безграничные, разумеется. Да, «Зелёный глаз» представлял в этом деле наименьший интерес.

— Много же неприятностей вызвал этот безынтересный предмет.

— В подобной ситуации неприятности неизбежны. Моран, я терпеть не могу фанатиков. Они представляют собой переменную величину и искажают расчёты. Их глупые идолы и ритуалы меня раздражают. Возьмите хоть Каморру: превосходная криминальная организация, но инфантильная приверженность Деве Марии всё портит. На что бандиту сдались украшения для статуи? А эти фении и их безнадёжное «правое дело»? Освободятся они из-под владычества Британии, и что? Ирландцев всё равно будут обирать священники, утверждая, что делают это для их же блага. Римскую длань с себя стряхнуть им и в голову не придёт. А госпитальеры? Совершенно утратили связь с реальностью. По сути, никто из них не лучше Монстра: полное отсутствие мозгов и детская зацикленность на блестящих побрякушках.

Для нашей фирмы гораздо лучше, если кретины сойдут со сцены. Больше нас не побеспокоят ни итальянцы, ни ирландцы, ни псевдоегиптяне. Обществу по охране торговцев в Сохо пришёл конец, и теперь владельцы ресторанов и пабов будут безропотно платить нам. Девочки миссис Хэлифакс не уйдут к Маргарет Трелони. Моряки и поэты, вместо того чтобы финансировать ирландских непокорённых республиканцев, пропьют и проиграют свои деньги в наших заведениях. Высокопоставленных особ можно теперь спокойно шантажировать без этих нелепых фараоновых нарядов.

В первый раз на моей памяти Мориарти улыбнулся, а не оскалился.

Тем утром он был доволен, как никогда. Расчёты оказались верны.

— А что же с маленькими смуглыми человечками? Они придут. Изумруд всё ещё у нас.

— Если сегодня я не заплачу второй пенни, камень снова перейдёт во владение майора. Моран, у вас есть при себе пенни?

— Ну да… — Я полез было в нагрудный карман, но ледяной взгляд Мориарти пригвоздил меня к месту. — Нет, профессор. Боюсь, я не при деньгах.

— Какая жалость. Придётся вернуть Кэрью его собственность и принести извинения.

Хамфри как раз вышел на улицу и, щурясь от дневного света, оглядел поле брани:

— Всё кончено? Я в безопасности?

— Это вам решать. Одно могу гарантировать: вы не погибнете от рук жрецов маленького жёлтого бога.

Кэрью расхохотался шальным, счастливым смехом.

А потом подошёл к мёртвому непальцу и пнул его. Труп перевернулся. Посреди лба у жреца красовалось пулевое отверстие, ровнёхонько на месте зелёной точки.

— Вот тебе! И твоему чёртову жёлтому богу!

Мориарти отдал изумруд, и Хамфри помахал им перед носом убитого. К нам вернулся прежний бесшабашный Кэрью. Широкая улыбка. Не хватает только дам, которые бы её оценили.

— Отправлюсь в Амстердам, и там этот камень разобьют на части. Продам их торговцам с разных концов света. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним! Ха!

— Я пошлю вам счёт, — сообщил ему профессор. — Полагаю, вы оплатите его вовремя.

— Да-да, конечно… Повремените немного, профессор. Я ведь жив, а этот поганец мёртв. Все они мертвы. Вы просто чудо.

Шальной Кэрью вознамерился нас надуть. Я понял это явственно и в то же мгновение, хотя ничего сверхъестественного в моём прозрении не было. Знаю эту породу. Просто не сможет удержаться. Только-только избавился от смертельного врага (на время, во всяком случае) и уже торопится нажить другого.

Кэрью пожал руку мне и профессору. Мориарти по-дружески стиснул на прощание его плечо. И майор удалился пружинистым шагом, насвистывая что-то из «Казарменных баллад».

Мы смотрели ему в спину.

— Мориарти, ещё кое-что. Вы обещали, что Кэрью не погибнет от рук жрецов маленького жёлтого бога. Да, их лондонское гнездо разорено, а мохнатое чудовище подалось в бега. Но в горах остались другие. Бессчётное множество фанатиков, готовых жизнь положить за свой изумруд. Рано или поздно они узнают, что здесь произошло, и пошлют за Хамфри новых убийц.