Я наконец-то нашёл нужную «Лавровую ветвь».

Сгущались сумерки. За прозрачными занавесками зажглись газовые светильники. На улице появились тени — замечательное прикрытие. Я чувствовал себя так спокойно, будто прятался под сенью густой листвы. Слух обострился, как в ожидании шагов большой кошки.

Я прислонился к толстому стволу дерева и достал инструмент, пожалованный мне из личной коллекции профессора, — подзорную трубу, замаскированную под обыкновенную флягу. Под крышкой прятался окуляр, а в донышке располагалась линза — достаточно лишь поднять баклажку повыше (будто бы спьяну не попадаешь в рот), и перед тобой всё как на ладони, чётко и в превосходном фокусе.

Чудная вещица.

Я направил трубу на окно гостиной. Там собралось всё семейство. По комнате без устали носилась девица, вполне уже зрелая, хотя подобные ленточки и кружева более уместно смотрелись бы на воспитаннице яслей. Её рот закрывался и открывался, но я, разумеется, не слышал ни слова. Сидевшая возле горящего камина дама что-то шила, кивала и время от времени натянуто улыбалась. Я внимательнее пригляделся к крошке Фей — Рэчел, а потом к её матери, Хелен Лоуренс, известной также как Джейн Уизерстин. Малышку же вроде удочерили? В чём, интересно, подвох? Миссис Лоуренс особой красотой не отличалась, по её тёмным волосам растекалась седина, словно о макушку женщины разбили яйцо. Девчонка — так себе, сойдёт на крайний случай. Я снова вгляделся в её оживлённое лицо и вдруг понял: да она же слабоумная!

Джонатан Лоуренс, он же Джим Ласситер, сидел спиной к окну и всё кивал, как китайский болванчик. Хотя нет, это же кресло-качалка. Я подкрутил колёсико и увеличил изображение. Затылок, загорелая шея, коротко стриженные напомаженные волосы. Видно даже кончики усов, торчащие по обе стороны от головы.

И это самый шустрый стрелок к западу от Пекоса?

Должен признаться, я недоверчиво хмыкнул.

Пустоголовые американцы вечно соревнуются между собой, кто быстрее вытащит оружие; извлекают револьвер из кобуры за долю секунды. Всё это чистейший вздор. Идиоты, угробившие кучу времени на изучение подобных фокусов, рано или поздно обнаруживают пару основательных дырок у себя в груди (или даже спине). Гораздо раньше, чем успевают продемонстрировать коронный разворот. И хорошо ещё, если умудряются не отстрелить по ошибке собственный нос. И Билла Хикока, и Джесси Джеймса, и Билли Кида укокошили безоружными или спящими люди куда менее знаменитые и искусные, чем они сами.

А, какого чёрта! Рискну. Всего-то и нужно — достать веблей, перейти улицу, прокрасться в палисадник, встать под окном и прикончить мистера и миссис Лоуренс.

Самое весёлое — отловить девчонку.

«Carpe diem»[5], — говорили у нас в Итоне. «Стреляй», — гласит закон джунглей. Кто не рискует, тот не выигрывает.

Я завинтил «фляжку» и спрятал её в нагрудный карман. Забавный получился побочный эффект — мне тут же захотелось глотнуть чего-нибудь крепкого. Во рту пересохло, но свою настоящую баклагу я оставил дома. Больше никогда не совершу подобной ошибки. Может, Мориарти снабдит меня флягой, замаскированной под карманные часы? А если вдруг придёт нужда следить за временем — карманными часами, замаскированными под какую-нибудь бесполезную ерунду, скажем молитвенник или жестянку с фруктовыми пастилками?

Девчонка тем временем принялась танцевать. Да уж, сделаю парочке настоящее одолжение, если избавлю от этого зрелища.

Я вытащил из кармана веблей (очень медленно и осторожно — Душегуб не собирается отстреливать себе нос) и большим пальцем взвёл курок. Едва слышный звук, губами чмокают и то громче.

Ласситер внезапно пропал из виду. Буквально исчез из кресла.

Я ошарашенно уставился в окно.

В то же мгновение погас свет — не только газовые фонари, но и огонь в камине, наверное, его залили водой. Женщины тоже куда-то подевались.

Всего один едва слышный щелчок!

Занавеска отодвинулась в сторону, и в стекло ткнулся чей-то палец.

Нет, не палец. Цилиндр. Подзорная труба лежала в кармане, но я и так догадался по характерному выступу на конце трубки: Ласситер, самый быстрый стрелок Юго-Запада, достал оружие.

Внутри всё полыхнуло огнём. Я вновь почувствовал на щеке последний вздох Кошечки Кали.

А я ошибся в этом янки. День, поначалу обещавший стать серым и скучным, стремительно превращался в увлекательное сафари. Достойная дичь.

Конечно же, через парадную дверь Ласситер не выйдет.

Ему вообще нет нужды выходить. Сперва обезопасит самку и детёныша (возможно, отведёт в подвал), затем притаится и будет выжидать, пока я не вломлюсь к нему в берлогу. Будь у меня бутыль с керосином и коробок спичек, я бы поджёг «Лавровую ветвь» и выкурил их. Женщины бы запаниковали и отвлекли внимание Ласситера. Нет, они же выскочат в садик позади дома. Понадобились бы загонщики, а ещё, возможно, пара человек с ружьями.

Мориарти предлагал предоставить в моё распоряжение надёжных людей, но я с презрением отверг эту идею. Туземцы всегда трусят и пускаются в бегство, а неумелые стрелки путаются под ногами. Я гораздо лучше справляюсь своими силами.

Нужно менять план. Ласситер теперь начеку — в любой момент всё бросит и унесёт ноги, прихватив с собой девиц и пожитки. Заляжет на дно, и мы его больше ни за что не отыщем.

Лицо моё горело. Неожиданно я испугался. Не стрелка-американца, нет, профессора. Придётся же сообщить ему о столь досадном промахе.

Всего один чёртов щелчок! Проклятье.

Уже после первой встречи я знал о Мориарти достаточно: в его компании нельзя просто уйти в отставку. Профессор не только теоретик в области убийства.

Мориарти повесит на стену голову Морана. Такой вот финал.

Я снял веблей с боевого взвода и убрал в карман.

В затылок упёрлось что-то холодное.

— Ну-ка, дружок, — прозвучал леденящий душу голос с иностранным акцентом, — давай-ка теперь очень медленно.

По словам батюшки, рано или поздно мне суждено было угодить в петлю. Но даже сэр Огестес не мог предвидеть, что вышеупомянутая петля будет свисать с аляповатой люстры и крепиться к карнизу.

Я стоял на хлипком столике, а за спиной больно врезалась в запястья бечева. Петля душила меня, спасали только толстые подошвы ботинок.

Это у американцев так принято здороваться?

Свет в гостиной по-прежнему не горел, занавески на окнах задёрнули. Я мог смотреть лишь прямо перед собой и поэтому видел немногое.

На улице Ласситер хорошенько приложил рукоятку револьвера к моей голове, теперь обязательно будет шишка.

И тем не менее лучше уж находиться тут, чем объясняться с разгневанным профессором.

На столике лежало моё добро: разряженный веблей, фальшивая фляга, складной нож, бумажник (почти пустой), три порнографические открытки и часы с выгравированной на внутренней стороне крышки дарственной надписью: «Элджи от Вайолет».

— Вот что, Элджи… — начал, по-американски растягивая слова, Ласситер.

Я решил его не поправлять, Элджи так Элджи.

— Мы с тобой сейчас малость поболтаем. Я задаю вопросы, а ты отвечаешь. Усёк?

Я изо всех сил старался стоять прямо и не дёргаться.

Ласситер пнул столик, и тот зашатался. Верёвка сдавила моё горло.

Я кивнул, хотя от этого небольшого движения на глазах выступили слёзы.

— О’кей.

Американец стоял теперь у меня за спиной. Женщина тоже была в комнате, но не говорила ни слова. Видимо, держала девчонку, чтобы та не путалась под ногами.

— Ты не из мормонов.

Фраза прозвучала как утверждение, а не как вопрос, так что отвечать я не стал.

Столик снова заходил ходуном. Значит, всё-таки вопрос.

— Не из мормонов, — прохрипел я. — Нет.

— Но связан с бандитами из колена Данова?

Нужно тщательно обдумать ответ.

Оглушительно грянул выстрел, и от столешницы откололся кусок. Пришлось подпрыгнуть, чтобы сохранить равновесие и не упасть с остатков злополучного столика.