Но меня беспокоили вовсе не они. Хотя я понимал, что именно замышляют шпионы.

Профессор заметил первым:

— Моран, сверху!

На крыше поезда затаилась тонкая, похожая на паука фигура. Злодей облачился в чёрное обтягивающее трико с колпаком, в котором были прорезаны дырочки для глаз. Видимо, всё это время пролежал на крыше зала ожидания.

Самозванец, изображавший фальшивого Карнаки. Глава шпионов.

Я выстрелил и попал ему в грудь. Противника отбросило назад, но не убило. Значит, на нём тоже броня, совсем как на «Каллинике». Сухопарый проныра не собирался больше подставляться под мои пули — шагнул с крыши на противоположную сторону и исчез из виду.

— Все на борт! — завопил я, протискиваясь мимо Беркинса.

— У вас нет разрешения! Вы не имеете права заходить на «Каллиник»! — возмутился полковник. — Я могу пристрелить вас за измену!

Ну, не он первый.

Профессор удержал брата. Мориарти в некотором роде мне доверял, и я это знал. По крайней мере, он понимал, что именно я делаю. Но вот почему я это делаю — не смог бы объяснить ни один из нас. Ну да, разумеется, мы хотели поставить на место многоликого мерзавца. Он совершенно обнаглел, раз возомнил, что может проворачивать свои аферы прямо у нас под носом! Но конечно, мы не чувствовали никаких обязательств перед её величеством или чёртовым департаментом снабжения. Мною всю жизнь двигало непреодолимое желание с головой нырнуть в опасность и почувствовать на щеке дыхание смерти. Я ничего не мог поделать с подобными порывами, тигр же не может перестать быть полосатым.

А вот Мориарти обычно оставался расчётливым и хладнокровным.

Глава шпионов заберётся внутрь червя, и там я его встречу.

На борту «Каллиника» было тесно и душно. Проектировщиков, видимо, мало заботил комфорт экипажа. А ещё отвратительно воняло. Повсюду болтались холщовые ремни. Я не мог даже распрямиться — голова сразу упиралась в потолок. Кругом громоздились разнообразные приборы, аккумуляторы и генераторы. К чертёжным доскам гвоздями были пришпилены графики и чертежи. Сверху с толстого провода свисали неровно мигающие лампочки.

Я с превеликим удовольствием вытолкнул из поезда Беркинса. Он шлёпнулся прямо на свою толстую задницу.

Раздался выстрел. Это Лукасу наконец удалось справиться с колесом, и Сабин пальнул в землю. Они перевели стрелку: теперь «Каллиник» сможет выехать с полигона на главную железнодорожную магистраль. Если Лжекарнаки удастся захватить поезд, он выжжет полстраны, прикрывая свой побег, а потом спокойно наложит лапы на секретные чертежи.

Братья Мориарти кинулись в поезд и застряли в проходе, став похожими на сиамских тройняшек. Профессор отвоевал при помощи локтей положенное ему по старшинству место и первым ступил на борт. Никому из них не следовало тут находиться, но разве мог хоть один Джеймс остаться на платформе и позволить остальным уехать без него? Братья, что тут скажешь.

В сложившихся обстоятельствах я бы предпочёл Софию с её ножами. Но мисс Кратидес всё ещё танцевала с Эльзой. Профессор не зря нанял меня разбираться с подобными ситуациями. Не то чтобы он не мог сам о себе позаботиться, когда в ход шли ножи и пистолеты, — просто мудро доверял дело профессионалам. А на поле брани Душегубу нет равных. И тем не менее мне гораздо спокойнее было бы без учителя арифметики, канцелярского вояки и придурочного путейца.

— Не лезьте под ноги, чёрт подери, — велел я братьям. — Я найду поганца.

Они уставились на меня с совершенно одинаковым изумлением. Никто из них не любил, когда им командовали. Каждый принялся обдумывать хитроумный план мести. Все как один — истинные Мориарти.

— Карнаки, охотник на призраков, ты тут? — крикнул я. — Ощущается ли волнение астрала?

Без сомнения, наш противник уже пробрался в поезд. Одна из броневых «чешуек» слегка болталась. Сквозь щель было видно кусочек поля. Отверстие получилось маленькое, взрослый человек вряд ли бы в такое протиснулся, но наш знакомец сегодня уже продемонстрировал свою изворотливость.

Я заметил какую-то тень и выстрелил. Раздался взрыв. Облако серного пламени вспыхнуло намного ярче обычного огня. Несколько холщовых ремней моментально сгорели дотла. На меня обрушилась волна раскалённого воздуха, но я успел укрыться за переборкой. Греческий огонь наверняка прожигает плоть до кости. Пламя быстро погасло, но в воздухе витали ядовитые пары. Они тоже могут оказаться смертоносными. Пресловутое греческое варево так же опасно для машинистов, как и для потенциального противника.

— Это хрупкая система! — крикнул полковник. — Здесь не рекомендуется стрелять.

Подумать только, какое кощунство — стрелять внутри боевой машины!

Руки и лицо среднего Мориарти почернели от сажи. Братья походили на комиков из варьете. Видимо, и я не многим от них отличался — пламя начисто спалило мои брови.

Перед глазами, сколько я ни тёр их кулаками, плясали огненные круги. Откуда-то из глубины червя донёсся крик. Машина дёрнулась и пришла в движение.

Раздался пронзительный свист.

Я наконец-то понял, для чего нужны холщовые ремни. Братья Мориарти уцепились за них и болтались теперь, словно боксёрские груши. Ещё я понял, почему графики пришпилены к доскам гвоздями, а оборудование крепится к приваренным к стене рамам.

— Кто он, — грозно поинтересовался полковник, — этот Лжекарнаки?

Мы все оглянулись на начальника станции: это ведь он рассылал приглашения.

— Пол Финглмор, известный также как полковник Клэй; у него множество имён, — пожал плечами Мориарти-младший. — Никогда не надевает одну и ту же личину дважды…

— Но ведь он не Финглмор! — презрительно фыркнул профессор. — Незнакомец, человек-тень, пришелец из ниоткуда. Джеймс, он узнал о твоём аукционе, о твоей, если угодно, шпионской сети и решил ею воспользоваться. Он работает на себя.

Профессор знал, о чём говорил.

— Чёртов анархист, — отрезал полковник.

Меня в тот момент мало заботило, кем был неизвестный и какими высокими целями руководствовался (если таковые вообще имелись). Он уже порядочно всех нас допёк. Надо наконец расквитаться. «Каллиник» набирал скорость.

— Полковник, кто ещё на борту?

— Подобную информацию я могу сообщить только члену департамента снабжения.

— Джеймс, не будь ослом, — хором сказали его братья.

— Полковник Моран, клянётесь своей честью не разглашать то, что узнаете здесь?

Я с превеликим трудом сдержался, чтобы не рассмеяться ему в лицо, и поднял правую руку в некоем подобии священной клятвы. Эту самую клятву я нарушаю прямо сейчас, когда пишу мемуары. Ой-ей-ей, наверное, меня, бедняжечку, лишат теперь сладкого.

— Лампрос, он руководит испытаниями греческого огня… Майор Апшелл, машинист, мы называем его пилотом. Беркинс, хотя нет, постойте, вы же его выкинули… Два помощника из Королевского инженерного корпуса, не помню, как их зовут… Филипп Гулд, секретарь, и Рэм Сингх, мой заместитель.

— Все они, видимо, уже мертвы.

— Какая досада.

Полковник относился к жизням своих подчинённых с присущей Мориарти практичностью. Хотя я ведь точно такой же.

— Но только не Лампрос. Лампрос ему нужен.

— Так ваш алхимик не выдал вам формулу? — усмехнулся я. — Сам готовит адское варево? А ваши химики не смогли узнать состав?

— Да. Умный мальчик. Они хранили секрет с шестисот семьдесят второго года, Лампросу трудно с ним расстаться.

Как только тайна перестаёт быть тайной, ты перестаёшь быть незаменимым, а от незаменимых быстро избавляются. Нам нужна формула, значит нужен и Лампрос. На нём, а не на «Каллинике» держится весь проект. Поезд всего-навсего передвижная платформа, носитель. Прототип, который можно легко заменить.

— Я помню, вы это уже говорили.

В следующем вагоне располагались оптические устройства и пост управления огнём. Там же болтались на ремнях трое мертвецов. Никаких видимых повреждений, но лица перекошены, — видимо, последние мгновения бедолаги провели не самым приятным образом. Очевидно, это Гулд и те двое инженеров, чьи имена полковник не потрудился запомнить. На всех троих рабочие комбинезоны и круглые шапочки. На Гулде к тому же зелёный козырёк, а правая рука измазана чернилами. Блокнот или журнал, или в чём там он ещё писал, наверное, забрал пресловутый шпион.