Но вернёмся к нашей истории. Поскольку её уже изложил другой автор (Дж. Мильтон Хейз, слыхали про такого?), я приведу здесь его стишок. Хотя, чёрт возьми, слишком много возни. Стащу лучше «Драматические и комические стихотворения на все случаи жизни» из «Книжной лавки У. X. Смита и сыновей» и вклею сюда страницу. Главное, по ошибке не вклеить «Рождество в работном доме», или же «Лицо на барном полу», или «На пылающей палубе мальчик стоял (И звали его недоумок)». Исключая чванливых субъектов, которые зареклись ходить по варьете и «сами умеют себя развлекать», каждый второй обыватель без запинки прочтёт вам «Балладу о Шальном Кэрью». И вы наверняка выстрадали не один долгий вечер, снова и снова выслушивая это «блестящее творение» Хейза. Но потерпите ещё разочек вместе со мной. Я подслащу пилюлю и снабжу стих комментариями.
Есть одноглазый жёлтый бог на севере от Катманду,
А возле города стоит из камня белый крест;
Приходит девушка рыдать к могиле бедного Кэрью,
А жёлтый бог без устали таращится окрест.
Кэрью Шальным прозвали — до забав охоч *,
Его боготворят в полку,
Хоть он неистов, но и командира дочь **
Благоволит стрелку.
* Например, однажды он поджёг у бхишти тюрбан, а в другой раз подсунул шутиху в нужник полковому священнику… Мы все чуть животы не надорвали! — С. М.
** Амариллис Фрэмингтон, толстушка, страдающая косоглазием, но в Непале белые женщины — редкость, так что на безрыбье и рак рыба. — С. М.
Глядят прекрасные глаза со страстью молодой.
Ей скоро двадцать *, уж назначен бал.
Давно отчаянно влюблён в неё Шальной,
Красавице он тоже милым стал.
* Сорок, не меньше. — С. М.
Какой подарок в праздник дорогой преподнести?
Записку пишет* наш Кэрью пока;
А на свидании красавица ему шутливо говорит:
«Желаю глаз зелёный жёлтого божка» **.
* Заметьте, оба квартируются в одном лагере, в одном горном поселении, так почему просто её не спросить? Даже бездельникам-шерпам есть чем заняться, вместо того чтобы бесконечно таскать чужие записки от одной соседней двери до другой. — С. М.
** Типичная дочь полковника (благослови их обоих Господь) — недалёкая и жадная. — С. М.
А бал уж близится, Кэрью стал сам не свой *.
Друзья смеются и сигарами дымят.
Не улыбается в ответ на шутки наш герой,
Уходит в ночь, где звёзды яркие блестят.
* По всей видимости, накурился гашиша. Им злоупотребляют не только туземцы, ведь служить в Непале — такая скука. — С. М.
И вот вернулся он домой, мундир изодран в хлам,
Алеет рана на виске.
Его заштопали, весь день Кэрью проспал *,
А у постели ждёт красавица в тоске.
* Мерзкий ленивый симулянт. — С. М.
Проснулся он и сразу спрашивает, где мундир;
Любимой чуть кивает свысока И говорит:
«Подарок драгоценный вам принёс Кэрью,
В кармане глаз зелёный жёлтого божка» *.
* Если вы давно уже об этом догадались, вы такой не один. — С. М.
Красавица бранится* — бедный удалец,
Хотя глаза её блестят от слёз;
Но камень так и не взяла **, который ей храбрец,
Рискуя жизнью, преподнёс.
* Вот вам и благодарность: влюблённый кретин подвергает себя смертельной опасности, чтобы добыть подарок на день рождения, а она дуется. — С. М.
** Видимо, не такой уж и безмозглой была старушка Амариллис. — С. М.
В разгаре бал, застыла душная тропическая ночь,
И о Кэрью подумала девица вдруг *;
Безлюден двор, шаги её легки, недвижна тьма,
И только вальс разносится вокруг **.
* Хоть вспомнила, спасибо и на том. Заметьте, Ш. К. пырнули кинжалом, но устроить вечеринку ей это не помешало. — С. М.
** Поэтическая вольность, граничащая с грубой ложью. Сразу же представляется целый оркестр: сам Штраус взмахивает дирижёрской палочкой, над плацем плывёт красивая мелодия. Тогда как в обычном военном поселении музыкальные изыски ограничиваются капралом с покоробившейся от жары скрипкой, мальчонкой с варганом и каким-нибудь валлийцем, бывшим шахтёром, которого в своё время погнали в шею из хора за непристойное поведение (и отсутствие слуха). Репертуар же сплошь состоит из песенок вроде «Выйди в сад поскорее, Мод! (И там я тебя поимею!)» или «Мне снились мраморные залы (и принца Альберта причиндалы)». — С. М.
Раскрыта дверь *, в окошке серебрится свет луны,
И поскользнулась вдруг, издав испуга вздох.
Пол весь в крови, а в сердце у Кэрью торчит ужасный нож **,
Так отомстил коварный жёлтый бог.
* А где, интересно, были караульные? Я бы хорошенько спросил с чёртовых подонков: как ухитрились они проворонить чокнутых любителей яков? — С. М.
** Какое горе, ведь, разумеется, гораздо приятнее погибнуть от прекрасного ножа. — С. М.
Есть одноглазый жёлтый бог на севере от Катманду *,
А возле города стоит из камня белый крест;
Приходит девушка рыдать к могиле бедного Кэрью,
А жёлтый бог без устали таращится окрест **.
* Да, Дж. Мильтон особенно не утруждался и просто переписал первую строфу. Представьте себе, сие творение читает с выражением какая-нибудь сестрица банковского клерка: первый раз произносит эти слова с игривым выражением, упирая на ритм (тамди-тамди-да), а второй — уже с трагическим, делает страшное лицо, чтобы донести до слушателя всю глубину бессердечного, зловещего финала. Полагаю, виноват во всём Редьярд Киплинг. — С. М.
** Заметили недомолвку? У бога остался только один глаз, потому что Ш. К. стащил второй? Или же идол изначально был подобен Полифему, а теперь его единственное око к нему вернулось? Скажем так, мистер Хейз и сам толком не знал, вот и напустил туману. На самом деле бог всегда был одноглазым. А поэт так и не услышал настоящего конца этой истории. — С. М.
