Команчи с Кондуит-стрит задали перцу недружной банде плакс, которые прежде работали на Ватсонова дружка. Этот эпизод наверняка заинтересует специалистов по уличным дракам.
Джеймс Мориарти-третий, чёрт его дери, набрался наглости и продал в «Пэлл-Мэлл газет» личные воспоминания с детальным описанием всех злодейств, в которых был якобы повинен профессор. Эти почеркушки за него наваляла некая ирландская старая дева{45}, но даже с её помощью Джеймс-младший не смог выжать из себя сколько-нибудь удобоваримый текст. Он стал единственным Мориарти, которого официально признали виновным в суде: «Пэлл-Мэлл газет» обвинила его в нарушении условий договора и обязала вернуть гонорар.
Выяснилось, что Толстяк с Уайтхолла приходился Жердяю с Бейкер-стрит родным братом. Они с полковником Мориарти обменялись краткими и злобными зашифрованными коммюнике на гербовой бумаге клуба «Диоген» и департамента снабжения соответственно. Эти документы не дозволяется читать никому, кроме «весьма узкого тайного круга», а обнародуют их, только когда минет сотня лет со дня смерти некоего Мальчика Билли{46}.
Я избежал поднявшейся кутерьмы и счёл за благо продолжить континентальный отпуск. В весьма приятной компании. За всеми перипетиями следил, читая старые газеты в отелях. Французская Ривьера — рай для охотника. Оттуда рукой подать до Северной Африки с её экзотической дичью и превосходными базарами.
К тому же я давно жаждал выяснить, так ли искусно, как гласит молва, владеют картами игроки из речных казино Миссисипи. Да и два раунда с проклятым йети меня не удовлетворили (ничья, хотя в первый раз мы встретились на его поле, а во второй — на моём). Охотничья честь обязывала предпринять третью попытку и добыть мохнатую шкуру гималайского ми-го.
Многие, если не сказать почти все, уцелевшие работники фирмы оказались в руках полиции. Лишь один из них, Чарли Вокинс из Королевской оперы, едва не проговорился ищейкам о Мориарти (правда, он называл профессора «Макавити»), Чарли погиб в своей камере от укуса ядовитого паука, который до той поры встречался исключительно в тропиках. Появление этой твари в Холборне вызвало настоящий переполох среди арахнологов. Остальные наши сообщники благоразумно придерживались версии «ничего такого не знаю» и молчали во время ареста, на суде и после. Бац вообще на все вопросы лишь выкрикивал своё имя и показывал неприличный жест.
Говорили, фирма Мориарти совершенно уничтожена, но обратите внимание, кто именно говорил. Скотланд-Ярд. А Скотланд-Ярд вообще признал существование нашего предприятия исключительно из-за надоеды Жердяя. Они бы с гораздо большим удовольствием закрыли на всё глаза, ведь (и это следует произносить гнусавым пропитым голосом) «подобное не может случиться в Лондоне, вы же знаете, а если б и могло, мы мигом положили бы конец безобразию, ибо британская полиция — самая лучшая полиция в мире». Как ни прискорбно, последнее утверждение похоже на правду. По сравнению с иностранными держимордами даже недоумки вроде Лестрейда, Макензи и Макдональда покажутся настоящими гениями.
Ещё о крахе фирмы во всеуслышание заявлял пресловутый Джон X. (или, что ещё более запутывает и без того запутанное дело, Джеймс X.) Ватсон. Врач, чья литературная карьера ухнула с Рейхенбахского водопада. Ведь «Стрэнд», и я смело могу вам за это ручаться, вряд ли польстится на воспоминания о чертовски загадочных и интересных случаях растяжения спинных мышц, хромоты или аппендицита.
Да, мы понесли серьёзный урон, но я не единственный из всей фирмы сумел удрать. Улизнул, к примеру, душитель Паркер. Саймон Карн в очередной раз устроил маскарад и переоделся частным детективом, который поклялся «непременно поймать этого прохвоста Карна». Констебль Пербрайт и Фэнни Замарашка как раз проворачивали вместе аферу на площади Севен-Дайлс: фальшивая сирота притворялась, что её домогается какой-нибудь богатенький франт, а констебль появлялся в самый ответственный момент и выколачивал из того денежки. Когда нагрянули полицейские, Пербрайт смешался с настоящими ищейками, «арестовал» Фэнни и «повёл её на допрос в Скотланд-Ярд». Они вскочили на поезд Брайтон — Бель, и больше их никто не видел. Думаю, когда Замарашку отмыли и переодели в нормальную одежду, она стала совершенно неузнаваемой.
Миссис Хэлифакс охотно призналась во всех грехах, начиная с непристойного поведения и торговли детьми и заканчивая нечестно нажитыми деньгами и привычкой переодеваться настоятельницей женского монастыря. Но при этом клялась и божилась, что бедняжки, снимавшие у неё квартиру (престарелый джентльмен и его приятель-военный), не имели ни малейшего представления о непотребствах, творившихся на нижнем этаже. Мне нравится, когда шлюхи знают своё дело. Ведь вы платите им не только за удовольствие, но и за последующее молчание. Девочки миссис Хэлифакс не посрамили старинной профессии. Когда я вспоминаю их, на глаза наворачивается слеза, начинает чесаться причинное место и хочется проверить, на месте ли бумажник.
Полли Чалмерс, она же дрожащая от страха горничная, заявила, что только сейчас очнулась от ужасного сна и совершенно не помнит последние семь лет своей жизни. Керидвен Томас, она же Тесси Слониха, во время ареста отправила троих констеблей в больницу (один там и остался) и поклялась, что ни одна камера её не удержит (а ещё точнее — не вместит). Галина Станевичова, она же Шведка Сюзетт, на все вопросы полиции отвечала по-польски и привела в крайнее недоумение шведского переводчика, которого за немалые деньги нанял Скотланд-Ярд.
Вин Лю Цон, она же Лей Лотос, вышла из тюрьмы после того, как кое-кто потянул за нужные ниточки, и устроилась в Лаймхаусе. Зажигает теперь ароматические палочки для Повелителя Загадочных Смертей. По правде говоря, именно на него девушка и работала всё это время. Её новая должность вроде бы вполне безобидна, но вы же не знаете, что именно происходит с посетителями, когда догорают эти самые палочки. Если вышеупомянутые посетители отклоняют вежливое предложение о сотрудничестве или отказываются поделиться информацией.
Молли Дафф, она же супруга раджи из Ранчипура, основала в женской тюрьме Эйлсбери общину индийских душительниц и властвовала в этом заведении двадцать лет кряду. Леди Дебора Хоуп-Коллинз, она же мистрис Строгинс, узнала в одном из судей бывшего клиента, любителя школьной дисциплины. Суд снял обвинения и даже засвидетельствовал её добропорядочность. Мари Франсуаза Лёли, она же та belle Фифи, вовремя выскочила замуж за инспектора Паттерсона, того самого, который и учинил разгром на Кондуит-стрит. На второй день медового месяца красавица испарилась вместе со свадебными подарками. Зато к услугам везучего пьянчужки Паттерсона целых сорок восемь часов были самые профессиональные губки во всей Европе.
В общем, пока суть да дело, кот почти наполовину выбрался из мешка.
За свою долгую злодейскую карьеру Мориарти искусно избегал всяческих слухов и поддерживал видимость прекрасной репутации. Он планировал и совершал преступления, зарабатывал едва ли не больше всех в империи и успевал преподавать за семьсот фунтов в год! Чёрт знает как он изыскивал время читать лекции, ставить оценки и гонять прогульщиков, но изыскивал же.
Когда пресса радостно принялась злословить на его счёт, ни один из бывших коллег или студентов не встал на его защиту. Думаю, ещё до того, как дрянные газетёнки окрестили его «дьявольским гением», кабинетные крысы боялись старину-профессора не меньше, чем его сообщники. Мне, к примеру, доподлинно известно: однажды он весьма медленно прикончил одного юнца за то, что тот неправильно поставил запятую в десятичной дроби.
Итак, мир знает (или думает, что знает) правду об ужасном профессоре Джеймсе Мориарти.
Ну что ж, всё это очень мило.
И тем не менее… Позволю себе прибегнуть к жаргону прохвостов с Флит-стрит: у меня «эксклюзивный репортаж». Лишь двоим известно, как именно погиб Мориарти. Один из них отправился прямиком в водопад и уже ничего никому не расскажет. Другой — это я сам. Я держал язык за зубами, но теперь настала пора поведать о том, как закончил свои дни самый ужасный и самый злобный из известных мне людей. Ну как, сумел я вас заинтересовать? Хорошо, тогда продолжим.
