Седьмое сентября. позднее
Твёрдо намеревался выкинуть из памяти сегодняшнее неприятное происшествие… но слова того безумца вдруг аукнулись самым странным образом.
Аукнулись в буквальном смысле благодаря загадочному стечению обстоятельств.
Кебмен с тощей шеей, вёзший меня домой в Гринвич, весело бросил на прощание: «Сэр, следите за небесами». Довольно необычная фраза, и второй раз за день, но ведь он обращался к знаменитому астроному в непосредственной близости от самого большого телескопа в стране. Итальянец Гальвани, начальник рабочих (наконец-то они завершили электрификацию Флемстид-хауса!), вручил мне пачку чертежей с пометкой «домовладельцу» и довольно отчётливо произнёс: «Взгляните! Красный план… это важно, чтобы понять устройство электрической проводки». Имелся в виду, разумеется, красный план в пачке чертежей, но он сделал такое ударение на «план» и «это», что получилось почти «красная планета», точно как говорил тот полоумный.
Перед ужином проходил мимо кухни и услышал, как новая экономка миссис Хаддерсфилд сказала дворецкому: «Взгляните на хрустальное…» Имелось в виду хрустальное блюдо из недавно приобретённого уотерфордского сервиза. Её перебила новая горничная Полли, громко выкрикнув: «Яйцо!» Она отвечала на чей-то вопрос касательно секретного снадобья для кожи. Всё вместе же прозвучало как одно предложение: «Взгляните на хрустальное яйцо!»
Леди Кэролайн гостит у своей сестры, так что я ужинал в одиночестве. Не мог толком сосредоточиться на еде: в голове постоянно всплывали подробности происшествия на Стрэнде.
Из задумчивости меня вывел необычайно сладкий десерт. Опустил глаза и увидел в хрустальной вазочке дрожащее алое бланманже, увенчанное похожей на красный глаз засахаренной вишенкой. Мне внезапно вспомнился Марс, видимо из-за цвета. А подрагивание напомнило опухоль у странного констебля.
И тут я вспомнил про пресс-папье, которое вызволил вчера из лап ненавистного Оджилви.
Хрустальный кристалл в форме яйца!
Хрустальное яйцо! Может ли быть, что сумасшедший говорил об этой безделушке?
Глубоко задумался, десерт так и не доел.
Седьмое сентября. ещё позднее. Великое открытие!
После ужина отправился в кабинет, где хранится коллекция старинных и экзотических приборов: телескопы, секстанты, модели Солнцевой системы и тому подобное. Рабочие синьора Гальвани там всё перевернули вверх дном, когда устанавливали электрические светильники.
Сегодня утром доставили новый зеркальный телескоп — громоздкое сооружение на небольшом пьедестале. Спереди — крепление, видимо предназначенное для дополнительной съёмной линзы. Необычная конструкция. Эту новую модель прислала некая почтенная организация, именующая себя Союзом красных, в награду за мои достижения в астрономии. Велел секретарю отправить им благодарственное письмо с моей фотографией и автографом. Когда зашёл в кабинет, обнаружил, что рабочие по ошибке подсоединили новый прибор к электрической сети (видимо, приняли за лампу). Следовало бы строго отчитать Гальвани, но его промах толкнул меня на путь удивительных открытий.
Я взял в руки недавно приобретённое пресс-папье и тщательнейшим образом изучил его. Лавочник что-то бормотал о «внутреннем свете», и я сам стал свидетелем этого феномена. Разумеется, всё дело в каком-то оптическом фокусе. Хрустальный кристалл улавливает свет, его сердцевина сияет и отбрасывает многочисленные отражения.
Полли зашла в кабинет и случайно выключила лампы. Благодаря её оплошности я и обнаружил, что, даже лишившись источника света, хрустальное яйцо испускает сияние само по себе. Измерить долготу остаточного свечения не успел, потому что горничная принялась суматошно извиняться: мол, не заметила меня и по ошибке погасила лампы. Причитала, что эти новомодные изобретения гораздо хуже старых добрых газовых рожков. Боюсь, опасения леди Кэролайн по поводу молнии вселили в слуг суеверный ужас перед электричеством.
— А что это за яйцо? — воскликнула вдруг девушка, указывая на кристалл. — Почему оно светится?
Я было попытался кратко объяснить ей законы преломления, но усилия мои пропали втуне. Однако именно недалёкой Полли обязан я своим потрясающим открытием. Она схватила хрустальное яйцо (поступок довольно дерзкий для служанки) и сунула в зажим на телескопе, присланном Союзом красных.
— Оно же отсюда, сэр?
Кристалл подошёл к креплению идеально. Я открыл рот, чтобы отчитать нахалку, но она уже нажала какой-то включатель, и внутри прибора загорелась лампа накаливания. Луч света прошёл сквозь хрусталь и преломился. Внезапно на стене напротив телескопа появилось клубящееся красное облако. Полли с визгом выбежала из кабинета, но я не бросился следом, чтобы хорошенько её отругать.
Я не мог оторваться от разворачивающихся на стене картин.
Да, именно картин! Движущихся! Они мерцали, а из телескопа доносилось какое-то странное жужжание. Ничего подобного раньше не видел. Значит, моё хрустальное яйцо — на самом деле линза. И когда через неё под определённым углом проходит луч света, неведомым пока науке способом проецируются вовне картины, запечатанные внутри кристалла.
Удивительно. Но куда удивительнее были сами картины. Я словно смотрел сверху из окна на красноватую пустыню. Над горизонтом сияли едва видимые звёзды — знакомые созвездия, но выглядели они не так, как на земном небосклоне. Будто я глядел на них с нашего ближайшего (по космическим меркам) планетарного соседа. Земля мерцала крошечным сине-зелёным шариком. С абсолютной уверенностью я осознал, что любуюсь равнинами Марса.
Красная планета. Все незначительные происшествия двух последних дней шажок за шажком подталкивали меня к этому открытию.
Знаю, чему будет посвящена моя следующая лекция. Моя следующая книга. А с ними, видимо, и вся последующая карьера. Повелитель Марса. Всецело моя область. Оджилви, наверное, о чём-то подозревает, но этот миг торжества принадлежит не ему, а мне! Отныне красная равнина будет именоваться равниной Стэнта.
Вдали за ней виднелись изъеденные временем покатые холмы, гораздо более древние, чем земные горы. Хребет Кэролайн! По равнине змеился канал, наполненный кипящей красной грязью. Канал Полли. Отблагодарю несмышлёное дитя за невольную помощь в открытии. Неподалёку кровавой трещиной темнел глубокий провал. Назову его Викторианской расселиной в честь венценосной госпожи, которая удостоила меня стольких почестей.
В Викторианской расселине вдруг что-то шевельнулось. Сердце моё на несколько томительных секунд перестало биться. В край пропасти вцепились ярко-алые лепестки, выделяющиеся на фоне красного пейзажа. Да это же кончики мускулистых щупалец. Из логова стремительно появился марсианец!
Каковы обитатели Красной планеты? Они совсем не похожи на людей, это неизвестные науке создания.
Я видел затянутые плёнкой выпученные глаза. Похожий на клюв рот. Многочисленные руки-отростки. Раздувающийся панцирь.
Атмосфера на Марсе разреженная, а климат суше и холоднее земного, поэтому господствующая на этой планете форма жизни так отличается от нас, людей. Ведь, несомненно, передо мной предстало не бестолковое животное, но разумный житель Марса. На равнине виднелись очевидные признаки цивилизации, возможно гораздо более древней, чем наша. Строения, по всей видимости, марсианские школы или фабрики.
Марсианец подтянулся и, поборов притяжение своей планеты, подлетел ближе к «окну». Признаюсь, меня на мгновение охватил безотчётный страх. Я видел марсианца, но видел ли он меня? Что, если существует марсианский двойник моего хрустального яйца?
Трудно вообразить себе истинный масштаб увиденного — ведь никак невозможно воспользоваться для сравнения земным объектом. Марсианец мог оказаться размером со щенка или же со слона.
Он приник ближе к «окну», его изображение заполнило собой всю картину на стене кабинета. Сквозь призрачный неземной облик просвечивали обои и книжная полка. И вдруг всё померкло. Раздался хлопок, на мгновение вспыхнул ярко-белый свет, а потом картина исчезла. Погасла лампа внутри зеркального телескопа, присланного Союзом красных.
Удивительное совпадение — Союз красных преподнёс мне устройство, благодаря которому я первым из людей взглянул на Красную планету!
Пробовал нажимать на выключатель, так и сяк двигал хрустальное яйцо в надежде возобновить коммуникацию. Но таинственное «окно» затворилось так же внезапно, как и отворилось.
Я не расстроен, наоборот, — чрезвычайно воодушевлён. Феномен наверняка можно повторить.
Боюсь только, у меня разыгралась простуда. Видимо, сказывается перемена погоды. Выпил ячменного отвара и лимонной воды с солями. Но это целебное снадобье, приготовленное миссис X. по особому рецепту, лишь усугубило моё печальное состояние. Плохо спал, постоянно поднимался, чтобы воспользоваться носовым платком и ночным горшком.
