ВСЕГДА И СНОВА Первый день весеннего тепла Серебрился бархатом на вербах, А любовь тогда уже цвела — Раньше всех она цветет, наверно. А потом роняли лепестки, Осыпались яблоня и слива, А любовь, природе вопреки, Все цвела, не зная перерыва. Вот уже черемуха бела, Соловьи свое кончают пенье, А любовь лишь только начала, Начала опять свое цветенье. Красный лист по озеру плывет, А за ним летит снежинок стая, А любовь смеется и поет, Ни зимы, ни осени не зная. 1976 СЫН ПОЛКА Это было в давние времена, Все пылало, рушилось, шла война. Где бесился огненный ураган, Найден был в развалинах мальчуган. Только бой закончился — снова бой. И пришлось бездомного взять с собой. Получил он звание «сын полка», Только каска мальчику велика. Сестры милосердные и бойцы — Все ему и матери и отцы. До конца сражения, как могли, Сына от опасностей берегли. Отдали в суворовцы, а потом Лейтенантом встретился он с полком. После академию он кончал. А сегодня мальчик тот — генерал. Выступает гвардия на парад. Девочки и мальчики вслед глядят. Под гвардейским знаменем у древка Командир дивизии — сын полка. 1978 ОРЕШЕК У ледяного моря Баренца Я вижу дерево под ветром. Оно от вьюги не сгибается, Его зовут сибирским кедром. Скажи, откуда это дерево Такой красы, такого роста Пришло сюда, на скалы Севера, Где низко стелется березка. Я вспоминаю ветры острые, Я фронтовые помню были: Служил на Кольском полуострове Красноармеец из Сибири. В часы прощания сурового Его девчонка-недотрога Орешки всыпала кедровые В карман шинели на дорогу. Была шинель в атаке ранена, Орешек выпал из кармана. Растет под северным сиянием Теперь таежная громада. Так вот откуда это дерево Такой красы, такого роста Взошло сюда, на скалы Севера, Где низко стелется березка. 1985 ПЕСНЯ О МАРШАЛЕ ЖУКОВЕ
На нашем фронте самым старшим Был сын калужского села, Неулыбающийся маршал Нас вел на ратные дела. Всех полководцев был он строже, Пред ним дрожал заклятый враг, И мы его боялись тоже. Теперь признаюсь — было так. Всегда на главном направленье Он появлялся в нужный час. От обороны в наступленье Он вел войска и верил в нас. Известно всем, какие бури Мы одолели в те года. Над картой маршал брови хмурил, Не улыбался никогда. Но этот самый маршал грозный Был наш товарищ, друг большой, Не из гранита, не из бронзы, С широкой русскою душой. В Берлине дымном, после боя С победой поздравляя нас, Явился маршал перед строем И улыбнулся в первый раз. 1985 НАКАНУНЕ ГЕРОЙ Легко дыша, серебряной зимой Товарищ возвращается домой. Вот наконец и материнский дом, Колючий садик, крыша с петушком. Он распахнул тяжелую шинель, И дверь за ним захлопнула метель. Роняет штопку, суетится мать. Какое счастье — сына обнимать. У всех соседей — дочки и сыны, А этот назван сыном всей страны! Но ей одной сгибаться от тревог И печь слоеный яблочный пирог. ...Снимает мальчик свой высокий шлем, И видит мать, что он седой совсем. 1938 ПИСЬМО Вчера пятнадцать шли в наряд, Четырнадцать пришли назад. В одной тарелке борщ остыл... Обед был всем бойцам постыл. Четырнадцать ложились спать. Была пуста одна кровать. Стоял, уставший от хлопот, У изголовья пулемет. Белея в темно-синей мгле, Письмо лежало на столе. Над неоконченной строкой Сгущались горе и покой. Бойцы вставали поутру И умывались на ветру. И лишь на полочке одной Остался порошок зубной. Наш экспедитор шел пешком В штаб с недописанным письмом. О, если б вам, жена и мать, Того письма не получать! 1938 |
