Долматовский Е.А. Товарищ мой. Стихи и поэмы. ПОМНЯТ ЛЮДИ рассказы в стихах УЗНАВАНИЕ Решив, что вам лицо мое знакомо. Вы, кажется, ошиблись, гражданин. Доска Почета около завкома, Там нечто вроде общих именин. Наверное, вы мимо проходили И закрепили зреньем боковым, Не утруждаясь чтением фамилий, Плакат с изображением моим. Вы говорите — были вместе в Сочи, Ходили наблюдать девятый вал? Но я курорты жалую не очень, А в этом самом Сочи не бывал. Я не из Курска — с Дальнего Востока. Я не кончал вечерний факультет. Вопросы ваши — лишняя морока, У нас знакомых общих тоже нет. Нет, в школе на родительском собранье Не появлялся — поручил жене. Нет, извините, в Сомали и в Гане Не довелось еще работать мне. А все же вы знакомы мне немножко. Однако не с седою головой. Да это ж ты, сержантик, ты, Сережка! Я тридцать лет не знал, что ты живой! РАССКАЗ МУЗЫКАНТА «Слушайте все!» — Это сигнал, Исполняемый на трубе. Он навсегда лейтмотивом стал В тихой моей судьбе. Заслуженный деятель и т. п., Я часто иду во сне По мертвой равнине И на трубе Играю: «Слушайте все!» Как воевал музыкантский взвод, Помнит донская степь. Штыков активных недостает — Всех оркестрантов в цепь! Ни разу оркестр в бою не звучал, Разве потом — в кино. Похоронной командою по ночам Музыкантам быть суждено. Единожды все-таки я сыграл — Выпало счастье мне. «Слушайте все!» — Трепетал сигнал В расстрелянной тишине, Когда к врагам, попавшим в котел, Белым декабрьским днем Пошел безоружный парламентер И я, как трубач, при нем. До вражьих позиций — метров семьсот. Хрустящий хрустальный наст. Сейчас зататакает пулемет И запросто срежет нас. На лыжную палку взвив простыню, В межфронтовой полосе Иду, не давая открыться огню, Играю: «Слушайте все!» Я был не просто трубач — Орфей (Страшнее, чем ад,— война), Индийский факир — заклинатель змей И гвардии старшина. Вручив ультиматум, вернулись мы Торжественно, не спеша. Опасной равниною той зимы За нами победа шла. Я в главных оркестрах играл потом И даже солистом стал, Но тот, рожденный сведенным ртом, Армейский простой сигнал — Мой апогей, вершина судьбы, Победа — во всей красе, Зовущий к спасенью сигнал трубы: «Слушайте все! Слушайте все!» РАССКАЗ СЕРЖАНТА ПАВЛОВА
Да, это я, тот самый сержант, Который, не корысти ради, Сподобился собственный дом содержать В пылающем Сталинграде. Ни крепостью не был дом, ни дворцом, Жилье без герба и короны, Но западным он упирался торцом В лоб вражеской обороны. Туда разведчики поползли Втроем, под моим началом. Беглый огонь вели патрули По улицам одичалым. Но мы доползли, проникли в подвал,— Женщины там и дети. И я гвардейцам своим сказал, Что мы за их жизнь в ответе. Отсюда назад ползти — не резон: Противник — как на ладони. И закрепился наш гарнизон В том осажденном доме. Нам подкрепленье комдив прислал, Вот нас уже два десятка. Но в третьем подъезде — врагов без числа, Неравная вышла схватка. Они, атакуя, входили в раж, Но мы их сумели встретить. Они захватили второй этаж. А мы забрались на третий. Их всех пришлось перебить потом. Накрыть автоматным громом, И назван был неприступный дом Моим, извините, домом. Тот дом, бастион, точней говоря, Известный всем понаслышке, До двадцать четвертого ноября Держали мои мальчишки. Раненный, был я отправлен в тыл За Волгу... Прощайте, братцы. А после в разных частях служил, Все в новых, не сталинградских. Бывало: в госпитале кино. Дом Павлова, мой! Глядите! А ранбольным и сестрам смешно — Расхвастался, победитель! Я после узнал, что в родное село Тяжелою той порою На мамино имя письмо пришло — Присвоили мне Героя. ...Кладовщику принесла прочесть. Ой, мама, господня воля! Зачем его ищут? Недобрая весть: Чего-то, шельмец, присвоил. Спугнули неграмотные дела, Припрятали ту бумагу. За всю войну у меня была Одна медаль «За Отвагу». И только потом, в сорок пятом году, Меня разыскали все же, Вручили мне Золотую Звезду И диву дались, что дожил. У озера Ильмень теперь живем С женою, детьми и мамой. Но есть у меня и на Волге дом — Не собственный, но тот самый. |
