Есть больные безответные вопросы,

Со времен войны стоят они

За пределами стихов и прозы,

Но не устарели в наши дни.

А ведь надо и пора

Поставить точку

Под бедой,

Напоминающей собой

Пулеметную оборванную строчку,

Тишину, когда проигран бой.

Поле битвы плуг истории пропашет,

Не найдешь и ржавого осколка...

Ну а если речь

О без вести пропавших?

Знаете, их было сколько?

Фосфорной струею их из дотов выжгли

В Бресте, Коломые, Перемышле,

Танками под Ригой растоптали...

Без свидетелей они на дно пошли

В тот треклятый день,

Когда, оставившие Таллин,

Прорывались и тонули корабли.

В рукопашную они бросались честно

На границе

И на подступах к Москве.

Разве может человек исчезнуть,

Затеряться, как патрон в траве?

Даже птицы в мире на учете:

Сколько при отлете

И прилете.

Разве на планете нашей тесно,

Чтобы вновь и вновь

Производить отстрел?

В «Красной книге» человечеству не место,

Потому и скорбь все горше и острей.

Нету сына,

Нету мужа,

Нету брата,

Нету деда и отца...

На всех одна

Есть могила Неизвестного солдата,

Пламя Вечное,

Кремлевская стена.

Но и перед этим обелиском

Смерть с бессмертием ведут неравный спор:

Утешенье, как найти родным и близким

Тех,

Кто числится пропавшим до сих пор?

Женщина молилась, умирая:

Он войдет,

Поймет, как я ждала,—

Мать ему ведь я,

А не земля сырая,

Как он там, без моего тепла?

Ставшие старухами невесты

В чемодане берегут фату:

Не погиб он,

Лишь пропал без вести...

Смерть, не трогай эту чистоту.

Тонкогубы и простоволосы,

Жены их давно в семье второй,

А ведь продолжают слать запросы —

Вдруг еще найдется мой герой.

Жжет незаживающая рана,

А в сибирских избах

Столько лет

Обнести не смеют черной рамой

Переснятый с карточки портрет.

...Мой рабочий стол — как поле битвы:

Пачки писем — надолбы и рвы.

Ничего, вы говорите, не забыто?

Это верно, это точно, вы правы.

Но тогда прошу спасти меня от муки,

По лицу вопросы бьют, как плеть.

Вопрошали сыновья,

Теперь все чаще — внуки:

Ты из сорок первого?

Ответь,

Объясни, куда девались наши деды.

Пенсию платил военкомат,

Но не в пенсии теперь уж дело,

В том, что непонятно — где солдат.

День Победы — праздник всенародный

Даже и для сирот, и для вдов.

Приговор судьбы бесповоротный

Ясен, как бы ни был он суров:

Ваш герой погиб в сраженье за Отчизну.

Почесть воздана,

И время править тризну.

Но исчезнувших без вести семьи

Исповедуют иной устав:

Нету ни на скорбь,

Ни на веселье

До сих пор у них всеобщих прав.

Вечным ожиданием томимы,

Связаны тревогою всегда,

В даль времен глядят они...

А мимо,

Как призывники, спешат года.

К полусиротам

И полувдовам

Я в кварталы новые пойду,

Чтобы сбивчивым неловким слово

Подтвердить и объяснить беду.

Вдруг сорвусь

И объявлю им прямо:

Невозможна встреча впереди.

Ты забудь, жена,

Простите, мама,

Сын, не жди отца,

И деда, внук, не жди.

Не вернуться им!

Мечтой себя не тешьте...

Говорю, а сам согбен тоской.

Не осталось никакой надежды,

Заявляю честно —

Никакой.

Тридцать лет тому назад,

И двадцать

Я б такого утверждать не смел,

Мог предполагать и сомневаться,

Так ли беспощаден их удел.

Мог еще наивно верить в чудо

Пограничной схватки штыковой —

Вдруг товарищ вырвался оттуда

С забинтованною головой;

Может быть, в Триесте аль Перудже

В списках итальянских партизан.

Подтверждая братство по оружью,

Русский обнаружится Иван.

Так я рассуждал,

Опять и снова

Пред собою письма разложив,

Утешался формулой суровой:

Нету в списках мертвых, значит, жив.

...Суматошный мой день начинается рано.

Дел — навалом, звонки и народу полно.

Но когда салютует волшебным экраном

Через улицу, в доме напротив, окно,

Входит в комнату память.

Встают побратимы

В длиннополых шинелях

Еще без погон.

Сквозь кинжальный огонь

В рукопашную шли мы

И еще знать не знали про Вечный огонь.

Память словно экран.

Проступает все четче

Обрамленное шлемом, как нимбом, лицо.

Украинский испанец, отчаянный летчик,

Прилетавший для связи к зажатым в кольцо.

Под огнем оторвался от пашни не сразу

В рваных клочьях обшивки хромой самолет.

Скрылся в тучах,

Да вот не вернулся на базу,

А механик сидит возле неба и ждет.

Недотрога студенточка, кажется Светка,

В штаб отряда сдала комсомольский билет,

Как ушла

В сорок первом, в июле, в разведку,

Век уже на исходе,

Девчонки все нет.

А недавно скончался конструктор ведущий,

Партизан, ей тогда заменявший отца,

И, представьте, нашли у него под подушкой

Тот билет довоенного образца.

Люди спросят:

А был ведь обозник ледащий,

В лагерях свою совесть сменявший на хлеб.

Только он не пропавший,

Он просто пропащий,

И вопрос о его воскрешенье нелеп.

Возвратился бы — может, его бы простили,

Но страшился предстать перед очи отца.

Ходит слух,

Что он заживо сгнил в Аргентине...

В страшной сказке

Не сыщешь печальней конца.

Ладно, хватит о нем...

Счастлив я своей долей,

Тем, что видел

Бесстрашных и гордых людей,

С ними я перешел жизни минное поле,

Верил в завтрашний день,

Встретил завтрашний день.

Но сегодня, ребята, прощаюсь я с вами.

Хоть не в силах свои регулировать сны,

Наяву утверждаю — пришло расставанье,

Вы уже никогда не вернетесь с войны.

Не исчезли без вести,

А честно погибли.

Эту формулу надо принять как закон.

В колыбели планеты,

Как в братской могиле,

Спите вы, не дождавшись своих похорон.

Из военных времен в наши дни и событья

К вам тяну, как связист, телефонную нить.

Мы тогда назывались войсками прикрытья,

Нынче надо планету собою прикрыть.

Перевернута грозной эпохи страница.

Салютующих пушек развеялся дым...

Всем, кто верил и ждал,

Мы должны поклониться

Долгим русским, советским

Поклоном земным.

Спрятать поздние слезы,

Быть может, удастся.

Безутешного горя хватив через край,

Обратимся, друзья, к своему Государству:

Ты пропавшими

Больше сынов не считай!

Пусть их вдовы и сестры,

Их дети и внуки ,

Станут с семьями тех, кто погиб, наравне,

Им вручи извещенье о вечной разлуке,

Объяви, что погибли они на войне.

Для бессмертья нет рангов

И нет категорий —

Кто исчез без следа,

Кто — по справкам — убит.

Все на фронте сгоревшие —

Гордость и горе,

Обо всех и о каждом Отчизна скорбит.

Так тревожно кончается это столетье,

Перенесшее две мировые войны.

Против нас замышляют сегодня и третью,

Их ракеты крылатые наведены.

Расщеплен злою волей отчаянных бестий

Дикий атом...

В реакторах адских бурля,

Угрожает он сделать пропавшей без вести

Во Вселенной теперь всю планету Земля.

Перед новой опасностью все мы едины.

Нашей доброй планете пропасть не дадим.

Для истории равенство необходимо:

Мертвым вечная слава,

И слава живым.

Не пропали без вести и вы, наши предки,

Вы являетесь нам, не состарясь ничуть,—

Комсомолочка, что не пришла из разведки,

И пилот, что не смог до своих дотянуть.

Имена ваши

Мы нанесем на гранитные плиты,

На бетон и на мрамор

И вплавим в металл.

Повторим нашу клятву:

Никто не забыт, и ничто не забыто,

И добавим:

Без вести никто не пропал!