" Есть между всем молчание. Одно. " Есть между всем молчание. Одно. Молчание одно, другое, третье. Полно молчаний, каждое оно — есть матерьял для стихотворной сети. А слово — нить. Его в иглу проденьте и словонитью сделайте окно — молчание теперь обрамлено, оно — ячейка невода в сонете. Чем более ячейка, тем крупней размер души, запутавшейся в ней. Любой улов обильный будет мельче, чем у ловца, посмеющего сметь гигантскую связать такую сеть, в которой бы была одна ячейка! " Как бы скоро я не умер, " Как бы скоро я не умер, все ж умру я с опозданьем. Я прикован к этой думе зря текущими годами. Я прикован к этой думе. Все другие — свита знати. Целый день лежу в кровати, чтобы стать одной из мумий. " О, как осення осень! Как " О, как осення осень! Как уходят вспять свою река! Здесь он стоял. Ему коня подводят. Он в коня садится и скачет, тело удлиня… Во всех садах осталось листьев еще на два таких же дня. Потом уснул. Но и во сне, небес и вод не разбирая, скакал то сам, то на коне, из края в край, один, по краю ночного берега Невы — она не шла из головы! Однако мрак и непогода, его встречавшие тогда, и ныне здесь. Тоска и воды — все так, как было до труда. [Конец 1968 или начало 1969] " Еще в утренних туманах " Еще в утренних туманах твои губы молодые. Твоя плоть благоуханна, как сады и как плоды их. Я стою перед тобою, как лежал бы на вершине той горы, где голубое долго делается синим. Что счастливее, чем садом быть в саду? И утром — утром? И какая это радость день и вечность перепутать! " Неушто кто-то смеет вас обнять? — " Неушто кто-то смеет вас обнять? — Ночь и река в ночи не столь красивы. О, как прекрасной столь решиться быть смогли вы, что, жизнь прожив, я жить хочу опять? Я цезарь сам. Но вы такая знать, что я — в толпе, глазеющей учтиво: вон ваша грудь! вон ноги ей под стать! и если лик таков, так что же пах за диво! Когда б вы были бабочкой ночной, я б стал свечой, летающей пред вами! Блистает ночь рекой и небесами. Смотрю на вас — как тихо предо мной! Хотел бы я коснуться вас рукой, чтоб долгое иметь воспоминанье. " Нас всех по пальцам перечесть, " Нас всех по пальцам перечесть, но по перстам! Друзья, откуда мне выпала такая честь быть среди вас? Но долго ль буду? На всякий случай: будь здоров любой из вас! На всякий случай, из перепавших мне даров, друзья мои, вы — наилучший! Прощайте милые. Своя на всё печаль во мне. Вечерний сижу один. Не с вами я. Дай бог вам длинных виночерпий! " Вокруг лежащая природа " Вокруг лежащая природа метафорической была: стояло дерево — урода, в нем птица, Господи, жила. Когда же птица умерла, собралась уйма тут народа: — "Пошли летать вкруг огорода!" Пошли летать вкруг огорода, летали, прыгали, а что? На то и вечер благородный, сирень и бабочки на то! " Увы, живу. Мертвецки мертв. " Увы, живу. Мертвецки мертв. Слова заполнились молчаньем. Природы дарственный ковер в рулон скатал я изначальный. Пред всеми, что ни есть, ночами лежу, смотря на них в упор. Глен Гульд — судьбы моей тапер — играет с нотными значками. Вот утешение в печали, но от него еще страшней. Роятся мысли, не встречаясь. Цветок воздушный, без корней, вот бабочка моя ручная. Вот жизнь дана, что делать с ней? " И мне случалось видеть блеск — " И мне случалось видеть блеск — сиянье Божьих глаз: я знаю, мы внутри небес, но те же неба в нас. Как будто нету наказанья тем, кто не веруя живет, но нет, наказан каждый тот незнаньем Божьего сиянья. Не доказать Тебя примером: перед Тобой и миром щит. Ты доказуем только верой: кто верит, тот себя узрит. Не надо мне Твоих утех: ни эту жизнь и ни другую — прости мне, Господи, мой грех, что я в миру Твоем тоскую. Мы — люди, мы — Твои мишени, не избежать Твоих ударов. Страшусь одной небесной кары, что ты принудишь к воскрешенью. Столь одиноко думать, что, смотря в окно с тоской, — там тоже Ты. В чужом пальто. Совсем-совсем другой. |
