" По взморью Рижскому, по отмелям " По взморью Рижскому, по отмелям, ступал по топкому песку, у берегов качался с лодками, пустыми лодками искусств, а после шёл, сандали прыгали, на пояс вдетые цепочкой, когда мы встретились под Ригою как будто бы на ставке очной, без изумления любовников, оцепенения при встрече, сырая ветошная кровля дождём играла чёт и нечет, и мы слонялись по сараю, гадая: знаешь или нет, и наша жизнь уже вторая казалась лишнею вдвойне, а море волны не докатывало, и был фонарь на куст похож, и наша жизнь была лишь платою за эту комнату искусств. " Не темен, а сер полусумрак, " Не темен, а сер полусумрак, и комната наша пуста, под сумерки у Петербурга разит, как у пьяниц из рта. По затхлому духу подвалов я знаю его назубок: каналы, заливы, канавки, как мальчики трутся о бок. Мостами связуя столицу, небесную горечь вобрав, всплывают, как самоубийцы, над тёмной водой острова. Какой Петербург! — захолустье! — облупленный ветром фасад, когда, отвернувшись от устья, Нева гонит волны назад. Как ткань расползается эхо буксиров и мучает слух, итак, — никуда не уехав, — давай соберём по узлу. Давай распрощаемся. Годы прощаний оставлены нам; безлюдный и пасмурный город: булыжник — залив — и канал. " Как бой часов размерена жара, " Как бой часов размерена жара, Заломленная локтем за затылок, В ней всякое движенье притаилось, Мысль каждая, свернувшись, умерла. Горелый лес и крыльями шурша, Слетает жук на солнце оплывая, И с вертикали стрелка часовая Не сходит вниз к стрекозам камыша. " По городу пойду весёлым гидом " По городу пойду весёлым гидом и одарю цыганку за цветок, последний снег, капелями изрытый, уже не снег, а завтрашний поток. Развесь, весна, над улицами ливни, где тихая шевелится река, где, отражаясь в сломанные льдины, под облаками мчатся облака. Лепи, весна, душа моя, планеты, пока сады твои ещё мертвы, гони меня, как прожитые беды, по жёлтому асфальту мостовых. Храни мои нелепые потери, и, когда мысль последняя умрёт, остановись душа, роняя перья, но вдруг опомнись и начни полёт. Войди в других, под рёбра, как под своды, и кто-то, проходя по мостовым, вдруг, осенясь весеннею погодой, чуть слышно вскрикнет голосом моим. " Принимаю тебя, сиротство, " "Как бедный шут о злом своём уродстве, я повествую о своём сиротстве". М. Цветаева как разлуку, разрыв, обиду, как таскают уроды де Костера на высоком горбу — планиду. Принимаю как сбор от сборищ, а дороги легли распятьем, где утраты одни да горечь, там высокая в мире паперть. Там высокие в мире души расточают себя, как данью, принимая свой хлеб насущный наравне с вековечной рванью. Плащ поэта — подобье рубища, о стихи, о моё подобье, для нетленного мира любящих одарю себя нелюбовью, как дорогой, горбом и папертью, как потерей того, с чем сросся, предаю себя, как анафеме, неприкаянному сиротству. " Принимаю тебя, сиротство, " Баюкайте под сердцем вашу дочь, придумывайте царственное имя, когда во мне, как очередью, ночь всё тянется каналами глухими. Мне вас любить, искать вас наугад и новую приветствовать утрату, на каждый след ваш листья прилетят и припадут к пустому отпечатку. И станет ночь бряцанием садов. Душа, устав от шепота и версий, Легко уснёт, ворочаясь под сердцем. Но буду я, как ранее, готов Опять любить, искать вас наугад, ложась, как ветвь, на острие оград. |
