Картины невероятной красоты, повествующие о битвах, при которых марширующие войска заслоняли горизонт.

То и дело попадались удивительные вещи. Всадники на летающих лошадях. Одетые в белое воины с серебряными лицами, верхом на крылатых львах. Львы, подобных которым в виде статуй Адриен видел много лет назад, когда поднимался в эту долину. Он с удовольствием рассмотрел бы изображения внимательнее. Даже при беглом взгляде сердце начинало биться быстрее. Но Жюль не слушал его просьб. И он держал факел, единственный источник света в этой тьме, длившейся четыре тысячелетия. Учитель решал, сколько времени можно разглядывать фреску.

Внезапно священнослужитель остановился. Туннель заканчивался просторным залом с куполообразным сводом.

Жюль зажег второй факел и протянул его Адриену.

— Вот это место, которое я видел в снах. Здесь свершится твоя судьба. Здесь боги хотели одарить семерых королей. Но никто из них так и не вошел в этот зал. Теперь ты волен выбирать себе дар. Во сне Тьюред явил мне, что ты должен прийти сюда. Но если ты сделаешь неверный выбор, тебе грозит опасность.

В центре зала стоял большой круглый стол. На нем лежали семь мечей, выложенные в форме спиц для колеса. Семь маесивных стульев с низкими спинками стояли вокруг стола. И за каждым стулом стоял страж. Совершенно неподвижный.

Сердце Адриена застучало, словно обезумев. Все эти годы в долине, наверху, он мечтал стать рыцарем, как в сказке.

И вот, похоже, он действительно попал в старинную сказку.

Юноша нерешительно вошел в зал. Факел он держал, будто меч. Что же он должен сказать воинам? Что…

Он остановился. Его ждали вовсе не воины!

Промахос вынул кинжал, который она прятала под каменным подоконником. Оружие, как оказалось, лежало между подушек.

— Кто послал тебя?

— Ты действительно полагаешь, что я так просто возьму и расскажу? — Элодия подошла к нему. Она улыбалась. — А вдруг я хотела его выбросить?

Священнослужитель-князь рассмеялся.

— Конечно! А еще может быть, что завтра утром вместо солнца взойдет луна. А что касается тех, кто послал тебя, то ты назовешь все имена. Я не думаю, что ты сделаешь это. Я это знаю. Ты когда-нибудь присутствовала на пытках, Даная? Они разрушают все красивое в тебе. Внутри и снаружи. Многие начинают говорить уже тогда, когда им под ногти загоняют тонкие ножи. Другим для начала приходится щипцами отрывать пару фаланг на пальцах или отрезать палец на ноге. В случае с женщинами часто оказывается достаточно угрозы того, что их изнасилуют их же собственные стражники. Но насколько я тебя знаю, с тобой придется скорее заняться пальцами на руках или ногах либо, быть может, отрезать тебе нос. Или одно из ушей.

Теперь Элодия стояла прямо перед постелью. Она знала, что князь умеет обращаться с оружием. Она не сможет вырвать у него из руки нож. Он сильнее ее. Но как бы там ни было, она должна удивить его. Он не должен даже вскрикнуть. Надежды не было. Все усилия оказались тщетны!

— Хочешь произнести какие-нибудь трогательные слова, прежде чем я пошлю тебя в царство криков?

— Правда ли, что я плохая любовница?

Он рассмеялся.

— Вот что тебя заботит?

— Неужели мои мольбы о пощаде подействуют? Вряд ли.

Можешь считать меня наемной убийцей, шлюхой, но что бы ты обо мне ни думал, у меня есть своя гордость. На протяжении последних лун мне казалось, что я хорошая шлюха и что твоя страсть вовсе не наиграна. — Она опустилась на кровать рядом с ним и положила руку ему на бедро.

— Неужели ты пытаешься соблазнить меня? — Острием кинжала он коснулся ее щеки, прямо под глазом. Холодная сталь скользнула к ее губам, затем к горлу. — Признаю, была некоторая острота ощущений в том, чтобы ложиться в постель с женщиной, которая, насколько я знал, хочет убить меня. Это придавало всему особую прелесть. — Он коснулся острием кинжала одного из ее сосков. — Но никакая прелесть не длится вечно. Теперь наши пути расходятся. — И он занес кинжал.

Элодия бросилась на оружие. Кинжал вонзился ей в плечо, прямо над грудью. Так оружие было выведено из игры, она могла быть уверена в том, что Промахос не перережет ей горло. В тот же хмиг она локтем нанесла ему сильный удар в хрящ на горле.

Священнослужитель рухнул навзничь. Обеими руками схватился за шею, не в состоянии произнести ни звука. Элодия стиснула зубы и вырвала кинжал из плеча. До сих пор все происходило бесшумно. Но крик или даже необычный звук, донесшийся из комнаты, мог всполошить стражу.

Одним прыжком она очутилась в кровати рядом с Промахосом. Не колеблясь вонзила кинжал ему в горло. Кровь брызнула ей в лицо. Девушка рывком повернула оружие, чтобы удостовериться в том, что порез достаточно широкий и глубокий, а затем извлекла оружие из тела.

Точно так же, как учителя готовили ее стойко переносить боль и унижение, уметь защищаться, если окажется в опасности, они подробно и точно описали ей, как именно должен умереть жрец-князь. Как выпотрошенная рыба, должен выглядеть мужчина, пожелавший стать повелителем морей.

Она вонзила нож глубоко в живот князя, под пупком, и сделала большой надрез. Когда руки шлюхи, столько лун ласкавшие мужчину, вошли в зияющую рану, тот был еще жив.

Элодия подумала о брате. У него будет счастливая жизнь.

Она так долго не писала ему. Скоро она вернется в Моне Габино. Там ее будут ждать письма.

Она выполнила приказ. Последнее, что ей приказали сделать перед отправлением в Искендрию, — это выпотрошить две большие рыбины. То, чем она теперь занималась, было иным, хотя принципиально не отличалось. Элодия старательно представляла лицо брата. Она не хотела помнить то, что сотворила здесь. Не хотела видеть в снах то, что совершила.

Промахос был мертв прежде, чем была закончена ее работа.

Элодия чувствовала слабость. Она оторвала от простыни кусок и прижала его к ране. Между пальцами сочилась ее собственная кровь. Закружилась голова. Девушка все еще думала о брате.

Нужно было сначала заняться собственной раной! Повсюду, на полу и на кровати, была кровь. Элодия не могла сказать, где ее, а где Промахоса.

Девушка стиснула зубы. Затем пальцами стала заталкивать полосу шелка внутрь раны. Все глубже и глубже. Ей стало казаться, что зубы у нее вот-вот треснут, так крепко она сжимала их.

Образ Жеана померк. Боль была всепоглощающей. Элодия почувствовала, как подкашиваются колени. Прежде чем она ударилась о пол, ее окружила темнота.

Вокруг круглого стола на стойках были доспехи. Особенно странными показались Адриену шлемы. Они были изготовлены в форме человеческих голов! Были смоделированы даже волосы. Похоже, они были из золота!

— Выбери себе доспех, — произнес за его спиной Жюль.

— Но я ведь не могу взять то, что мне не принадлежит.

— А то золото, которое ты прятал в своих ямах? Думаешь, я не знаю о нем, мальчик? Эти семь доспехов были созданы древними богами для королей человеческого мира. Но правители за ними не пришли. Короли давно рассыпались в прах.

От их богов в мире людей не осталось даже имен. Так чего ты боишься?

Мальчик нерешительно подошел к ближайшей стойке. Все детали, кроме шлемов, были белыми. Нагрудник из толстой кожи украшала львиная голова размером почти во всю грудную клетку. Под него следовало надевать рубаху из прочной кожи.

Камзол с вышитыми золотом кожаными полосами, и брюки из кожи, исчезавшие в высоких кожаных сапогах.

Кожа не пострадала за все эти века. Она все еще была безупречно белой, на ней не было ни единой трещины. Со стойки свисал длинный белый плащ, схваченный на плечах двумя золотыми львиными головами.

Молодой человек осторожно коснулся плаща. Он был гладким на ощупь. Никогда прежде Адриен не видел такой ткани.

Его рука скользнула по коже. Она была мягкой и теплой, как будто одежду надевали совсем недавно.