Эмерелль не оглядывалась по сторонам, двигалась целеустремленно. Поддерживаемый колоннами навес скрывал вход в массивное строение. Высоко над двором находилось окно, из которого струился теплый янтарный свет.

У Никодемуса возникло ощущение, будто Эмерелль знакомо это место. Она взбежала по широким ступеням к навесу и исчезла в густой тени.

Лутину оказалось трудновато преодолеть лестницу. Здесь поработали не кобольды, это точно. Для того чтобы взобраться на ступени, требовалась недюжинная сила. И не было ни пандуса, ни лестницы с менее крутыми ступенями. «Кто же в те времена лизал здесь эльфам задницу?» — раздраженно думал лисьехвостый.

В тени портика никто рыжего не ждал. После недолгих поисков он обнаружил вход в главное здание. Он находился на одной линии с крепостными вратами. Его шаги звучали неестественно громко, когда он вошел внутрь. У лутина было такое чувство, что он находится в очень большой комнате. Но света не было. Невозможно было разглядеть даже собственную вытянутую руку.

В воздухе висел сухой пыльный запах. Позвать Эмерелль?

Куда запропастились остроухие попутчики?

Глазам было непросто привыкнуть к темноте. Казалось, на башню наложено заклинание, которое должно ее скрывать.

Какая безумная идея пришла ему в голову — пойти с эльфами.

Не следовало делать этого. Если найдет коса на камень, то кобольду на эльфов полагаться нельзя. Они всегда думают о маленьком народце в последнюю очередь, если вообще думают.

Может быть, повернуть назад? Но тогда серокожие сочтут его трусом. А об этом и речи быть не может! Вытянув руки, он стал ощупью пробираться вперед. На полу валялись камни.

Но были там и другие вещи. Раз скрипнуло что-то металлическое. А потом лутин ступил на толстый ковер.

Испуганно оглянулся. Ну вот, теперь и входа не найти. Что это такое? Ворота во двор, залитые светом звезд, должны отчетливо выделяться на фоне темноты зала.

Где-то что-то скрипнуло. Никодемус задержал дыхание. Он не один здесь! Звук послышался слева. Значит, он должен отпрянуть вправо. Он сделал шаг, потом еще один… Потом его схватили и подняли!

Лисьехвостый попытался укусить нападавшего, но сильная рука зажала мордочку.

— Перед тобой в полу была дыра.

Это был голос безумца, который уже не верил в то, что он — Олловейн.

— Ты в безопасности.

— Где Эмерелль?

— Пошла наверх.

Как он и думал. Эльфам и дела нет до того, как там маленький народец.

— Она послала меня за тобой.

Никодемус негромко зарычал. Ну ладно, чаще всего эльфам нет дела до кобольдов.

— Почему здесь так чертовски темно?

— Из-за всех этих мертвецов, — подавленно ответил эльф. — Не было времени хоронить их. Поэтому было создано заклинание, чтобы спрятать их от взглядов.

Никодемус подумал, не будет ли слишком цинично спросить, о каких таких мертвецах идет речь. И в первую очередь о том, что их убило. Фальрах бесшумно нес его через зал. Нет, это унизительно, когда тебя несут, как маленького ребенка! Но лутин решил заткнуться. Не спросил о мертвецах и жаловаться тоже не стал. Эльфы слишком чувствительны, чтобы с ними можно было говорить разумно.

Словно он пробил головой поверхность воды — настолько резко изменилась окружающая обстановка. Было по-прежнему темно, но впереди сквозь щель в двери падал теплый свет. Путники оказались в коридоре. И Фальрах наконец поставил лутина на пол!

— Там, впереди, Эмерелль, — произнес эльф, указывая на освещенную дверь.

Никодемус недоверчиво принюхался. Воздух был сухим.

Здесь тоже не было запаха разложения. Только магия витала в воздухе. Лисьемордый осторожно приблизился к двери. Она была одной из дюжины в коридоре. Все двери выглядели поразному. Некоторые были украшены инкрустацией, некоторые — сделаны из разноцветных пород дерева. И только одна была открыта.

Комната была просторной. Эльф, пожалуй, сказал бы, что она обставлена просто отлично. Остроухие любили пустые комнаты, в которых мало мебели и какое-нибудь одно произведение искусства. Здесь была узкая, довольно неприглядного вида кровать. На столе с изогнутыми бронзовыми ножками стояла тарелка из серого камня. Рядом — предмет, наполовину стул, а наполовину скамья, с высокой спинкой. Выглядело красиво и неуютно.

Завершал обстановку лаковый сундук цвета морской волны с нарисованными на нем выпрыгивающими из воды дельфинами. Стену украшал длинный щит со следами битвы. За ним находилось копье. В другом месте висели скрещенные мечи.

Еще на столе была скульптура из камня, изображавшая абстрактную извивающуюся фигуру, впрочем, сказать, что именно это такое, было нельзя. От камня исходило свечение. Никодемусу уже доводилось видеть подобные камни. Эльфы называли их янтаринами. При помощи какой магии в них заключали свет, лутин не знал. Они были редки. И, будучи один раз зажженными, могли источать свет столетиями.

Эмерелль задумчиво ходила взад-вперед по комнате, касаясь руками тех немногих предметов мебели, что там находились. То, как она двигалась и как нежно гладили ее пальцы гладкие поверхности, — все источало столько немой печали, что Никодемус не осмелился мешать ей своими вопросами.

Лутин посмотрел на застывшего в дверях Олловейна. Эльф слегка махнул рукой, указывая на стол.

Никодемус немного помедлил. Он переживал из-за того, что любое неосторожное движение могло помешать Эмерелль. Но любопытство взяло верх. Он взобрался на странный предмет для сидения. На столе лежал кусок пергамента. Он пожелтел и был, очевидно, очень старым. Но вместо того, чтобы ответить на вопросы, он задавал новые. На пергаменте виднелись две строчки, написанные размашистым старинным шрифтом.

Я знаю, ты придешь сюда, Эмерелль.

Жду тебя у трона дракона.

Эмерелль осторожно двигалась по выложенной гравием дорожке. Все напоминало ей о прошлом. Ее мать придумала игру: у кого получится пройти по гравию бесшумно. Тогда, будучи ребенком, Эмерелль понятия не имела, что это в действительности далеко не игра. Мать готовила ее к юности, постоянному бегству, потому что знала, что они придут. Могущественные враги, повелители мира.

Эта усыпанная гравием дорожка была в удивительно хорошем состоянии, если учесть, как долго за ней не ухаживали. Все в этой долине было пронизано магией драконов. Сад закладывался на целую вечность. Магия драконов побеждала в поединке со временем и природой, и от этого душа наполнялась благоговением. Дорожка вела через джунгли. Вот во что превратился со временем большой сад. Справа и слева от дорожки образовались насыпи из новой, очень черной земли. Результат тысячелетнего цикла гибели и возрождения. Почти ни один корень не коснулся гравия. Только в некоторых местах лежали гниющие листья или пробивался пучок травы. Этого было достаточно, чтобы идти по усыпанной белоснежными белыми камешками дорожке без труда и не производя шума. И несмотря ни на что она все еще была свидетельством могущества драконов.

Эмерелль отвела Фальраха и Никодемуса обратно к серокожим. Крепость была надежным местом. На ночь она станет хорошим пристанищем для племени. Эльфийка не сказала своим спутникам, куда направляется, но они наверняка догадывались. Белая пирамида занимала почти всю долину.

Было совершенно очевидно, что трон драконов находится именно там. И Эмерелль точно знала, кто ее ждет.

Звуки джунглей обрушились на нее. Стрекот насекомых, брачные крики обезьяны. Один раз послышался пронзительный жалобный вопль ночнокрыла. Пахло трясиной, гниющими листьями, цветами.

Озеро, расположенное неподалеку от пирамиды, разрушило береговые укрепления и залило часть парка. Строгие линии исчезли. На новом острове стояло одно-единственное манговое дерево. Аромат его плодов перебивал остальные запахи.

В неглубоком месте кто-то уложил камни для перехода. Они вели ко входу, к огромному порталу, вздымавшемуся перед сооружением. Вратам, достаточно большим, чтобы пропустить солнечного дракона.