— Хороша, правда?

Фальрах не был уверен в том, что сумеет удержать в животе кобольдское варево. Вместо того чтобы ответить, он только кивнул, что, похоже, совершенно удовлетворило собутыльника. Облон сделал еще глоток, затем скрестил руки за спиной и стал смотреть на звездное небо.

— Женщины — это самое чудесное, что может приключиться с нами. Они — соль жизни.

Эльфу вспомнилась исхудавшая фигура, ждавшая в доме Облона. Наверное, эта женщина не стара. Но полная лишений жизнь на краю пустыни не могла не оставить неизгладимых следов.

— Когда я выпью немного кукурузной водки, а потом займусь с ней любовью, то сплю так глубоко и спокойно, как сытый новорожденный. На пару часов можно забыть все тревоги. Фиранди — женщина очень страстная. В нашей хижине я не осмеливаюсь противоречить ей. — Сделав еще один глоток водки, Облон протянул эльфу бутыль.

Фальрах подхватил тыкву. Второй глоток обжигал уже не так сильно, как первый. Спросил себя, не обретет ли забвения и он. Пусть даже на пару часов.

— Что у тебя за печаль, а, великан? Я имею в виду, эта баба… Твоя спутница. Она слишком велика. И у меня такое впечатление, что командует она не только в вашей хижине.

С этим нужно что-то делать! Если дать бабам слишком много свободы — сплошная головная боль получится. Но когда я вижу, как ты на нее смотришь… Мне кажется, ты совершенно искренне и глубоко влюблен в нее. — Он усмехнулся. — Вы любили друг друга страстно. И так долго, как бывает только тогда, когда любовь свежа. А потом ты сидишь вечером у пропасти и выглядишь так, как будто собираешься прыгнуть вниз. Чего тебе еще в жизни надо? Что с тобой? Сегодня ведь был один из хороших дней! Ты что, слеп, раз не видишь этого?

— Она со мной… — Нет, называть это любовью он бы не стал. Но что можно сказать кобольду? Поэтическое описание он наверняка не сумеет оценить и, возможно, даже не поймет.

— Я понял, что ты хочешь сказать. Давай дальше!

Фальрах откашлялся. Может быть, он уже слегка опьянел?

При нормальных обстоятельствах он никогда не стал бы говорить об этом.

— Она назвала меня именем другого.

— Ну и что?

— Ты что, не понимаешь? Она думает о другом, в то время как я…

— Мне кажется, проблема скорее у другого. Он ей нравится, но развлечься с ним она не может. Ты б лучше меньше ломал себе голову над этим и пожинал богатые плоды, которые дала тебе судьба.

— Все это не так просто, — возмутился Фальрах.

— Да уж конечно! Может быть, дело в ваших больших великанских головах, что вы мыслите настолько запутанно? Как ты относишься к тому, чтобы убить другого, когда встретишь его в следующий раз? Но смотри, чтоб твоя баба ничего не узнала. Скажу я тебе, в некоторых вопросах женщины могут быть очень злопамятны!

— А ты что, когда-нибудь…

Вместо ответа Облон только широко усмехнулся. А затем вынул из горшка, который вынес из драконьего черепа, что-то сморщенное и темное и принялся жевать. Звук был такой, как будто между зубами он перемалывает косточки маленького зверька.

— Впрочем, в моем случае это не поможет. Мужчина, о котором она говорила, уже мертв.

Облон непонимающе развел руками.

— Тогда я не понимаю, в чем проблема.

— Дело в том… Когда она смотрит на меня, то видит мертвеца.

— Нет, нет! — Кобольд замахал руками. Он ведь не понимает! — Это ты себе придумал, великан.

— Все именно так! Я узник в теле мертвеца. Я…

Облон перестал жевать и пристально посмотрел на него.

— Не понял юмора, — наконец проворчал он с полным ртом.

— Это не юмор! Слушай!

Фальрах рассказал ему всю историю, и шаман ни разу не перебил. Когда эльф закончил, Облон долго смотрел на него, нервно теребя кончик носа.

— Значит, ты дух, — наконец произнес он.

— Нет! — возмущенно возразил Фальрах.

— Почему? Ты мертв, ты же сам только что рассказывал.

Значит, ты дух. Не пытайся отговариваться! Все совершенно ясно!

— Ты не понимаешь…

— О, как раз напротив. Духи — моя работа. Я шаман!

— Нет никаких духов!

Облон звонко рассмеялся.

— И это говорит дух, — выдавил он из себя. — Великан, у тебя чудесное чувство юмора.

С Фальраха было довольно. Он хотел уйти, но кобольд схватил его за руку.

— Да брось, оставайся. Я не хотел тебя обидеть. Вот, попробуй это! Нет ничего лучшего под кукурузную водку.

— Что это?

— Сушеная мякоть кактусов. Хороша, пока есть достаточно зубов.

Фальрах нерешительно просунул пальцы в горшок и выудил оттуда сморщенную полоску непонятного цвета. Понюхал. Мякоть кактуса источала очень легкий пряный запах. Он посмотрел на Облона. Похоже, кобольду это не вредит. Он весит по меньшей мере вдесятеро больше малыша. Вряд ли кусочек этой штуки свалит его.

— Значит, ты не дух, — вернулся к разговору Облон.

Фальрах кивнул и положил сушеное нечто себе в рот. На вкус было даже не противно. Во рту появилось теплое приятное ощущение. Миг спустя ударило в голову. А затем показалось, будто на языке и между зубами у него что-то мохнатое. Очень странно!

Облон протянул тыквенную бутыль. Эльф отпил. Водка убрала мохнатость. Теперь он расслабился.

— Олловейн и я — это одна и та же душа.

Говорить было трудновато. Язык спотыкался о слова, в которых было больше одного слога. Фальрах улыбнулся про себя. Забавно он стал вдруг разговаривать.

— Попробуй еще кактус.

Воину было тяжело просунуть руку в горло горшка. Только что же было еще совсем легко! Как будто рука распухла. Он захихикал. Глупость какая! Наконец Облон оказался настолько любезен, что выудил ему кусочек.

— А что с тем, другим? Тем, кому принадлежит тело?

Эльф пожал плечами, что получилось не очень хорошо.

Тело казалось очень тяжелым.

— Нет его. Никто не знает почему. Исчез полностью. Словно умер.

— Я освобожу тебя, — решительно произнес кобольд. — Так, как сегодня, ты не будешь чувствовать себя больше никогда!

Фальрах опустил голову на грудь.

— Было бы здорово, — пролепетал он.

От второго куска кактуса воздействие было иным. Эльф показался себе вдруг очень тяжелым, как будто на нем лежали огромные валуны. Он уже не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. И язык перестал повиноваться. Фальрах издавал неразличимые звуки. Но ничего страшного в этом не видел.

Скорее это казалось ему забавным.

Кобольд с нарисованным на лице черепом низко наклонился над ним.

— Мне нужно ненадолго отойти. Не беспокойся, великан!

Все будет хорошо!

Что-то не в порядке? Кобольд исчез. Своими словами он добился прямо противоположного эффекта. Эльф захотел встать, но не смог. И начал беспокоиться.

Прошло немного времени. Облон вернулся. И он был не один. Похоже, его сопровождало полдеревни! Фальрах хотел вскочить, но ощущение было такое, словно его привязали к земле железными цепями. На лбу у него выступил холодный пот. Но сознание снова стало ясным.

— Все идет наилучшим образом! — сказал Облон, потрепав его по щеке, как ребенка.

Кобольды заняли места вокруг него. Чего они так странно на него смотрят? И как он мог быть настолько глуп, что доверился Облону?

— Поднимите его! — приказал шаман.

Дюжины маленьких ручек схватили эльфа. Он ударился головой о скалу, к которой прислонялся.

— Осторожнее, — резко произнес Облон. — Тело ему совершенно не принадлежит. Бедняга, которого вы несете, одержим. Но мы поможем ему.

Фальрах не поверил своим ушам. Что они собираются с ним делать?

Бормоча проклятия, кобольды понесли его к деревне. Каждые несколько шагов они вынуждены были снова и снова опускать его на землю. Наконец они перебрались через колючую изгородь. Все казалось дурным сном! И он никак не мог проснуться.

Эльфу показалось, что он узнал вход в хижину Облона. Его пронесли мимо — до второго отверстия в жалкой кучке глины, где жила семья шамана. Жемчужные нити и грязные полоски ткани мягко покачивались, хотя ветра не было. Из хижины валил светло-серый дым. Словно длинными призрачными пальцами тянулся он к Фальраху.