Он был один в зале, где несколькими часами ранее прошел эксперимент с участием Валерии Серенсы. Теперь Дженсон пытался сделать выводы. Положительным моментом, как для него, так и для девушки, было то, что она не сошла с ума и не пыталась свести счеты с жизнью. Но сделать следующий шаг на пути к цели – определить, отразилась ли стимуляция под гипнозом на деятельности коры головного мозга, – Дженсон не мог. Из фрагментарных записей Дестрелей было непонятно, какие результаты он должен получить. И Дженсон снова и снова перебирал сохранившиеся тексты отчетов, пытаясь определить критерии успешного окончания эксперимента.

На длинных лентах миллиметровой бумаги были зафиксированы ритмы мозговой активности Валерии на протяжении всего эксперимента. На каждом этапе стимуляции прочерченные электроэнцефалографом тонкие линии показывали резкие колебания потенциалов, которые тут же компенсировались. Что бы это могло означать? Дженсон не понимал изобретенного Дестрелями алгоритма. Через равные промежутки времени он обращался и к заметкам Гасснера. В число их достоинств входили синтетичность и ясность изложения. Было очевидно, что Гасснер внимательно изучил материалы Дестрелей – до Дженсона только он предпринял попытку докопаться до сути сделанного погибшими учеными открытия.

Дженсон потратил годы, чтобы разобраться в привезенных из Шотландии документах. Но сейчас, с помощью медиумов, а теперь и Валерии, он планировал значительно ускорить свою работу. Имея начало уравнения и представляя результат, он намеревался восстановить недостающие части.

Нигде в записях ученых не шла речь об эффекте, оказываемом стимуляцией. В его распоряжении была единственная фраза Гасснера, одна из последних, записанных им перед самоубийством, в которой упоминалась сильная головная боль и проблемы со зрением. На Дженсона нахлынуло чувство собственного бессилия. Он отложил документ и вздохнул. Он возлагал огромные надежды на этот эксперимент с Валерией, но теперь, так и не увидев конкретных результатов, упал духом. Десять лет жизни он потратил на изучение экстрасенсорных способностей медиумов, которые на него работали. Они от природы обладали способностью управлять чувствами, которые ему удавалось лишь зафиксировать с помощью огромного арсенала техники, каждый день демонстрировавшей переделы своих возможностей.

Сигнал внутреннего переговорного устройства отвлек его от размышлений. Он подтянул аппарат к себе, уверенный, что звонит Дебби, и нажал на кнопку.

– Надеюсь, вы хотите сообщить что-то важное, – сказал он в аппарат.

– Это действительно важно, профессор.

К своему удивлению, Дженсон понял, что его собеседником является начальник охраны центра.

– Это вы, Дамферсон? Что случилось?

– Простите, что беспокою, профессор, но у нас посетитель.

– Ну, так займитесь им, старик. Это ваша работа. Я очень занят.

– Речь идет о генерале Мортоне, сэр.

Доктор от удивления не сразу нашел, что сказать.

– Генерал Мортон здесь? – переспросил он, желая убедиться, что не ослышался.

– Да, сэр. И с ним два военных эксперта.

– Черт возьми, – пробормотал Дженсон. – Он не показывался здесь пятнадцать лет, свалив на меня всю грязную работу. А теперь, когда девчонка у нас, он явился…

– Я попросил его подождать у вас в кабинете.

– Ясно, – бросил Дженсон, нервно стаскивая перчатки. – Я поднимаюсь.

Дебби протянула руку и уверенным жестом приподняла одно веко девушки. В экспериментальной лаборатории они были одни. Ассистентка Дженсона посветила в глаз Валерии специальным фонариком. Размеры зрачка не изменились. Дебби отпустила веко и сунула фонарик в карман халата.

– Сейчас я озвучу некий набор слов, – объявила она. – Просто скажите, какие ассоциации они у вас вызывают.

Валерия находилась в гипнотическом трансе. Она сидела в глубоком кресле с особой подставкой для ног. Голова ее была зафиксирована с помощью пластиковой подушки. Дебби сидела на стуле, очень близко, и перелистывала какие-то документы.

– Итак, начинаем, – сказала она. – Если я скажу «Марк»?

Валерия осталась невозмутимой. Ни единой эмоции не отразилось у нее на лице.

– Близкий человек, – наконец апатично сказала она.

Двигались только губы девушки, тело же оставалось абсолютно инертным. Дебби сравнила ответ с ответом, полученным несколькими днями ранее в тех же экспериментальных условиях. В тот раз Валерия ответила «апостол». Это было до эксперимента по пробуждению памяти о прошлой жизни. Дебби записала новый ответ и продолжила:

– Если я скажу «компаньон»?

Валерия нахмурилась, словно ей пришлось сделать над собой усилие. После недолгого колебания она ответила:

– Диего.

Дебби отметила ее затруднение, но сам ответ был идентичен предыдущему.

– А если я скажу «Шотландия»?

– Часовня, – моментально отреагировала Валерия.

Тот же ответ…

– Если я скажу «пробуждение памяти о прошлой жизни»?

Никакой реакции не последовало. Дебби повторила вопрос, четко выговаривая каждое слово:

– Если я скажу «пробуждение памяти о прошлой жизни»?

– Кати, – ответила девушка после паузы.

Ассистентка Дженсона вздрогнула. Она почувствовала, как ею овладевает волнение. Этот ответ был первым ощутимым признаком того, что процедура стимуляции деятельности коры головного мозга принесла результат. Она записала озвученное Валерией имя на свой лист и трижды его подчеркнула. В это мгновение входная дверь открылась. Она вскочила с намерением выпроводить незваного гостя, однако нос к носу столкнулась с профессором Дженсоном.

– Я провожу эксперимент, – сказала она тихо. – Результат обещает быть отличным, но момент очень деликатный…

– Простите, что мешаю вам, но эти господа не оставили мне выбора. Они хотят видеть пациентку.

Дженсон отошел в сторону, и Дебби увидела троих мужчин в военной форме. Лицо ее помрачнело.

– Терпеть не могу работать в присутствии незнакомых людей, – прошипела она.

Дженсон знаком попросил ее замолчать.

– Это не просто незнакомые люди, – проговорил он сквозь зубы. – Это наше руководство. Поэтому нам нужно принять их вежливо. Они посмотрят, удовлетворятся и быстренько уедут…

Профессор знаком предложил военным войти. Генерал вошел в комнату, Петер и Штефан встали рядом с ним, один слева, другой справа. Оба молодых человека глазами искали Валерию, но заметили ее не сразу. Дженсон указал рукой туда, где у стены стояла пара кресел. Дебби вздохнула, не скрывая своего недовольства происходящим.

Петер проводил генерала к креслу. Обернувшись, он наконец увидел лицо Валерии. Его сердце бешено застучало. Он никак не мог отвести от нее глаза. Оно показалось ему усталым и повзрослевшим.

– Вы что, никогда не видели пациента в гипнотическом трансе? – тихо спросил у него Дженсон.

Но Петер его не слушал. Он направился к девушке. Штефан тоже смотрел на нее. В глазах у него стояли слезы. Дебби обошла вокруг кресла своей пациентки, чтобы помешать Петеру подойти ближе, но юноша, который не отрываясь смотрел на Валерию, отстранил ее жестом одновременно мягким и уверенным.

Мортон сидел не шевелясь и молча наблюдал за происходящим. В какой-то момент с губ его сорвался приглушенный смешок. Петер и Штефан стояли у изножья кресла Валерии. Не обращая внимания на убийственные взгляды и ворчание Дебби, они подошли еще ближе.

– Что здесь происходит? – пробормотал Дженсон.

– Они ее знают, – полным ненависти голосом сказала Дебби. – Это совершенно точно. Они пришли, чтобы забрать ее у нас…

Проигнорировав ее слова, Петер протянул руку и просунул свою ладонь под ладонь Валерии.

– Не прикасайтесь к ней, капитан, – вмешался Дженсон. – Это очень опасно. Она под гипнозом.

Валерия открыла глаза. Она пришла в себя, хотя и не получила соответствующей команды. Дебби испуганно прикрыла рот рукой.

– Это невозможно! – воскликнула она.

Теперь пришло время действовать Штефану. Он встал на колени перед креслом девушки и взял ее на руки. Он дрожал.