– Это наша общая комната, – уточнила Лорен. – В перерывах между экспериментами мы приходим сюда, чтобы расслабиться, поговорить, поиграть в карты или почитать книги. Это наша «курилка». Правда, курить нам запрещают, да и автоматической кофеварки здесь тоже нет.

– Кто это «мы»?

– Медиумы. Или, правильнее сказать, те, кого они называют медиумами.

Впервые за последние дни, показавшиеся ей вечностью, Валерия говорила с кем-то, кто охотно отвечал на ее вопросы.

– Давно вы здесь? – спросила она.

– Три года. Но я регулярно покидаю центр.

– Они позволяют вам выходить?

– Да, позволяют. Приблизительно одну неделю из трех я свободна.

– И вы не пытались бежать?

– Нет. У них есть меры воздействия на меня… Они, не задумываясь, заставят моих детей заплатить за мой побег.

– Это ужасно. Но как вы объясняете свое отсутствие семье?

– Мэтью и Блэйк еще маленькие, одному семь, а второму – пять. Они думают, что я уезжаю в командировки. Официально я работаю представителем компании, продающей автозапчасти. Это легенда, которую они для меня изобрели, чтобы люди не задавали лишних вопросов. Ради детей я и терплю все это. Если я откажусь с ними сотрудничать, я не увижу моих мальчиков…

– А ваш муж?

– Он оставил меня незадолго до рождения Блэйка. Детей воспитывает моя мать. Но, заметьте, я не жалуюсь. В конце концов я привыкла. Они за все платят. У них большие возможности. С нами хорошо обращаются, хотя поначалу всем приходится несладко. Если делать, что они хотят, все не так уж страшно. Конечно, хотелось бы, чтобы здесь были комнатные растения, музыка и окна…

– Какой сегодня день?

– Вы здесь уже девять дней, если вы это хотите узнать. Когда я попала сюда в первый раз, то потеряла счет времени и стала думать, что еще немного – и я сойду с ума. Какое-то время я даже была уверена, что меня похитили инопланетяне.

– Вы знаете, где мы находимся?

– Об этом, моя хорошая, я не имею понятия. Каждый раз они назначают мне встречу в разных городах. Меня всегда ждет высокий худой мужчина. А потом я прихожу в себя здесь. Это все, что я могу вам сказать. Думаю, мы находимся под землей, очень глубоко под землей.

– Почему вы так думаете?

– Мои ощущения… Тут они иные, нежели на поверхности. Находясь на обычной улице, я чувствую других людей. Ощущаю их присутствие. Даже если вокруг людей мало, я воспринимаю какие-то потоки, проходящие сквозь меня волны жизни. Здесь же – ничего, кроме контакта с другими обитателями этого места.

– Вы ощущаете присутствие живых существ? – удивилась Валерия.

– И благодаря этой способности я имела честь оказаться здесь, – иронично заметила Лорен. – Я такая, сколько себя помню. Для меня это естественно. Мне было четырнадцать, когда мне первый раз в жизни сказали, что я – другая. На ярмарке в Сан-Франциско какая-то гадалка ни с того ни с сего напустилась на меня и стала говорить о вещах, которые я тогда не понимала. С того дня у меня возникла масса вопросов, на которые я не находила ответов. Неудивительно, что муж от меня ушел. Я вступила в местный клуб ясновидящих… Там-то они меня и нашли.

Валерия слушала рассказ Лорен о жизни, которая внезапно перевернулась с ног на голову. И проводила параллели со своей собственной жизнью. Сотни вопросов теснились в ее голове, но только один обжигал губы:

– Вы не знаете, еще кто-нибудь попал сюда в одно время со мной?

– Не думаю, – ответила Лорен.

– Два парня лет по двадцать – один высокий и светловолосый, а другой шатен, крепкого сложения, но пониже ростом?

– Нет, новенькая здесь только вы. По крайней мере, насколько мне известно. Единственное, о чем я могу сказать с уверенностью, – вас здесь ждали. Они словно с цепи сорвались, даже старожилы не помнят такого нетерпения. Сначала мы не понимали, что происходит. Нас заставили пройти ряд тестов – замеряли эффективность сенсорного восприятия. Так они это называют. Потом, вопреки обычной практике, нас заставили исследовать друг друга – по их терминологии «разрабатывать» друг друга. Нам объяснили, что теперь главная цель – не анализ наших возможностей, а изучение уникального дара, с которым никто и никогда раньше не сталкивался. И вот по прошествии нескольких месяцев появились вы. Если я правильно поняла, весь этот комплекс был построен именно ради вас.

Глаза Валерии расширились от удивления. Лорен между тем продолжала:

– Я не знаю, кто здесь принимает решения, не знаю, кто за всем этим стоит, но я знаю, почему…

– Что вы хотели мне сказать?

– Вы не такая, как мы. Я это сразу же почувствовала. Чтобы защитить вас, мы ничего им не сказали, но рано или поздно они поймут это сами.

Лорен наклонилась к Валерии и взяла ее руки в свои:

– Мы, в отличие от обычных людей, наделены способностью ощущать, воспринимать часть невидимых сил, которые нас окружают. Мы – медиумы. Но вы не такая. Что-то происходит внутри вас, исходит от вас. Мы только ощущаем поток. Вы же – один из источников.

Валерия словно окаменела. Ей вспомнились слова, прочитанные в блокноте Дестрелей. Речь шла о потоке – некоем потоке, который может переходить из сознания одного человека к сознанию другого. Внезапно перед глазами встало искаженное болью лицо Петера, только что прошедшего процедуру по активации памяти о предыдущей жизни. Масса отрывочных сведений перемешалась у нее в голове. Оказывается, все, что она успела узнать после обнаружения часовни, является разрозненными кусочками пазла, и они со Штефаном и Петером – всего лишь недостающие его части.

– Вы взволнованы. Неужели вы этого не знали? – спросила Лорен.

– Нет. Я только…

Валерия запнулась и не смогла закончить фразу.

– Вам нужно поговорить об этом с Саймоном, – сказала Лорен. – Он самый опытный из нас. Если кто-то и сможет вам что-то объяснить, то только он.

– Где он?

– Идемте!

В течение многих часов Мортон сопротивлялся. До последнего он отказывался признать правду. Но Петер беспощадно напоминал ему, пересказывал секунду за секундой события, о которых мог знать только Гасснер.

Штефан молча сидел здесь же, скрытый в полумраке темной комнаты. Время от времени высокая фигура молодого голландца начинала двигаться по-другому, не так, как это обычно делал Петер. Штефан ловил себя на странном ощущении, что обвинительную речь перед генералом произносит человек, которого он совсем не знает. Петер ходил взад-вперед по комнате, размашисто жестикулируя в такт своим словам. Мортон из последних сил пытался ему противоречить. Каждый из них отстаивал свою правду. Петер дотошно воспроизводил события, происходившие за несколько часов до драмы, не опуская ни малейшей подробности.

Временами он становился похожим на сумасшедшего. Слезы волнения наворачивались на глаза, оживляя мгновения другой жизни, прошлой жизни. Генерал упорно все отрицал. Поначалу он старался аргументировать свои ответы, даже позволял себе некоторую иронию, но скоро ему только и осталось, что уцепиться за свои убеждения, ведь то, что он слышал от Петера, потрясало самые устои его мировоззрения. И вдруг, в одну секунду, ситуация изменилась.

Петер перестал метаться по комнате, словно лев в клетке. Тремя шагами приблизившись к Мортону, он вступил в световое пятно. Штефан испугался, что его товарищ, а вернее, человек, который сейчас жил в Петере, может совершить опрометчивый поступок. Он встал, готовый вмешаться в происходящее.

Петер встал на одно колено, чтобы их с генералом лица оказались на одном уровне. Генерал замер. Чтобы не смотреть в глаза молодому человеку, он отвернулся. Петер наклонился к нему близко-близко, чтобы прошептать слова, которые Мортону хотелось услышать меньше всего на свете.

До Штефана донеслось неясное бормотание: Петер говорил слишком тихо, и с такого расстояния услышать его слова не представлялось возможным. Загнанный в тупик, Мортон закрыл глаза. В это самое мгновение он сдался.