– И давно ты здесь живешь? – спросила Валерия.

– Три недели. Но придется переехать. Нельзя подолгу жить на одном месте.

Валерия отметила про себя царивший в комнате безукоризненный порядок: ни одного предмета одежды не валялось на стуле, ни крошки на столе, мойка пустая и чистая.

Заметив, что занавески задернуты неплотно, Штефан подошел к окну и нервным жестом исправил оплошность.

Петер упал на тахту со словами:

– Тебе не кажется, что ты слегка переигрываешь? Можно подумать, на тебя охотятся спецслужбы могущественной державы, поэтому тебе приходится постоянно менять квартиры. Мой тебе совет – перестань смотреть детективы…

Штефан повернулся к нему. Впервые Петер отчетливо увидел его лицо. Очень темные волосы, карие глаза под густыми бровями, короткий прямой нос… Черты лица были четкими и правильными – такие мужчины обычно очень нравятся женщинам… Нравятся даже в том случае, если на челюсти у них красуется здоровенный синяк. Петер почувствовал укол совести, однако одновременно испытал удивление: он, обычно такой спокойный, вдруг взял и ударил кого-то… Нет, вся эта история определенно начинает действовать ему на нервы…

– Сами увидите, – сухо отрезал Штефан. – Когда вы узнаете то, что знаю я, вы тоже станете параноиками, как я. Вставай, мы уходим.

Чтобы создать иллюзию присутствия, Штефан включил телевизор, маленький настенный светильник в кухне и бра в одной из спален.

– Идите за мной, – позвал он и направился прямиком к туалету.

Озадаченные Валерия и Петер последовали за ним. Прижав палец к губам, он потребовал тишины. Валерия и Петер снова переглянулись. Штефан открыл слуховое окно и осторожно, стараясь не шуметь, выскользнул наружу. Валерия последовала его примеру, следом за ней – Петер.

Они оказались на крохотной площадке, со всех сторон окруженной густыми зарослями кустарника, которая примыкала к домику с тыльной стороны. Штефан закрыл слуховое окно и повел их в темноту. Им пришлось преодолеть несколько сотен метров, пробираясь сквозь густую растительность. Наконец они вышли на опушку леса. В полной темноте Валерия и Петер вслепую шли за Штефаном, который нашел бы эту дорогу и с завязанными глазами. Скоро они остановились у разрушенной каменной стены. Штефан обогнул ее, Валерия и Петер последовали за ним. Заросли уже частично поглотили остатки старинного дома. Юноша остановился в центре помещения, некогда служившего гостиной, шаркнул ногой по полу, смахивая пыль с крышки люка. Он с усилием поднял тяжелую крышку и исчез в разверзшейся черной дыре.

Петер и Валерия в нерешительности замерли у люка.

– Ну что, вы спускаетесь или как? – шепотом спросил Штефан.

Как только люк за ними закрылся, Штефан зажег походную газовую лампу. Его спутники с изумлением рассматривали помещение, в котором оказались. Комната была небольшой, с низким сводчатым потолком. На наспех сколоченных полках рядами были расставлены консервы. Штефан сам смастерил небольшой стол, перед которым вместо стула стоял ящик.

– Я остановился в мотеле, чтобы иметь доступ к этому убежищу, – пояснил новый знакомый. – Япотратил несколько недель, чтобы найти его и обустроить так, чтобы они меня не выследили. Здесь мы можем спокойно поговорить.

Он указал им на старую походную кровать.

– Садитесь, – сказал он. – У меня к вам масса вопросов, как и у вас ко мне. Сопоставив все, что мы знаем, вероятно, мы сможем хоть что-то понять.

Валерия села. Петер предпочел остаться стоять, только привалился плечом к стене. Головой он почти доставал до потолка.

– Где чемоданчик? – спросил он все еще с некоторым подозрением.

Штефан вынул из кармана перочинный нож и направился к карте, прикрепленной к стене в глубине комнаты. Сняв карту, он провел рукой по каменной кладке и задержал ее у камня, который на вид ничем не отличался от остальных. Штефан осторожно счистил с места соединения камней землю и мох, потом осторожно вынул камень, а следом за ним и несколько близлежащих камней. Просунув руку в образовавшуюся нишу, он достал чемодан и торжественно водрузил его на стол. Валерия вскочила. Этот покрытый засохшим илом предмет притягивал ее неудержимо. Комок встал у нее в горле. Петер, не отрываясь, смотрел на чемоданчик.

– Перед тем как вы его откроете, я хотел бы кое-что вам рассказать, – сказал Штефан. – Вы можете считать меня сумасшедшим, последним параноиком, но я такой же, как и вы. В последние несколько месяцев часовня стала сниться мне все чаще и чаще. И я решил раз и навсегда узнать, в чем тут дело. После недолгих поисков я узнал, что часовня существует, – спасибо кафедре экологии и окружающей среды Мюнхенского университета, в котором я учусь.

– А причем тут экология? – удивилась Валерия.

– На кафедре есть люди, которые фиксируют информацию об исторических и природных памятниках, которые пострадали вследствие реализации промышленных проектов. Вы уже знаете, что часовня оказалась под водой после постройки нескольких плотин. И теперь она отнесена к разряду потерянных ценностей. Когда я узнал, что она все-таки существует в реальности, сон не только не перестал меня мучить, а совсем наоборот. Эта часовня стала настоящей навязчивой идеей. У нас в университете есть кафедра, которая изучает феномен сна. Ее руководитель, Юлиус Керштайн, – признанный специалист в этой области. И я решил рассказать ему о своей проблеме. Я не был уверен, что он отнесется к моему рассказу серьезно, боялся, что он отправит меня подальше вместе с моими небылицами, но он меня принял. Я описал ему свой повторяющиеся видения, рассказал о том, что они связаны со страной, где я никогда не был.

Чтобы помочь мне обнаружить истоки этих сновидений, он предложил эксперимент. Он решил погрузить меня в состояние гипнотического транса и хорошенько порасспросить, надеясь таким образом определить, не навеян ли мой сон какой-нибудь картинкой или телерепортажем, который мне довелось услышать, быть может, даже в раннем детстве. Он был уверен, что у него получится узнать, откуда происходят мои видения. Я так обрадовался, что сразу согласился.

Петер наконец отвел взгляд от чемоданчика и присел на ящик. Валерия расположилась с ним рядом. Штефан продолжал свой рассказ:

– На следующий же день я пришел к профессору. Он усадил меня в кресло. Очень быстро погрузил в транс. Под гипнозом я оставался около часа. Как я потом выяснил, это очень долго для такой процедуры. Я ничего не помню: ни о чем он меня спрашивал, ни своих ответов. Он записывал происходящее на пленку, чтобы потом мы могли проанализировать.

Когда профессор меня разбудил, мне показалось, что он взволнован или, скорее, потрясен, хотя в обычной жизни это очень сдержанный и уверенный в себе человек. В нескольких фразах, скорее обтекаемых, чем конкретных, он объявил, что мой случай очень его заинтересовал, но он, скорее всего, не сможет мне помочь. Уточнять детали он не стал. Вы сами понимаете, как я был заинтригован. Я тут же стал задавать вопросы, однако он сказал только, что мой случай похож на знаменитый случай с английским шахтером, который произошел в начале XX века и, судя по хроникам, привлек всеобщее внимание. Так вот, этот шахтер прекрасно играл на фортепиано, хотя никогда этому не учился. Узнав исполняемое им произведение (его автором был без вести пропавший пианист), один ученый решил расспросить этого англичанина под гипнозом. И пришел к выводу, что, вероятнее всего, этот шахтер является реинкарнацией того музыканта…

– Реинкарнацией? – саркастически улыбнулся Петер.

Штефан решил не обращать внимания на его восклицание и продолжил:

– Я вернулся домой. Но упомянутый Керштайном случай и слово «реинкарнация» засели у меня в мозгу. Я не мог спать. И тогда я решил провести собственное расследование, отталкиваясь от данных о своем рождении. Я пересмотрел подшивки газет, побывал в архивах, перешерстил Интернет, разыскивая информацию о том, что происходило в мире в день моего рождения. И обнаружил один факт, который соответствовал моим критериям: в тот день была застрелена супружеская чета известных ученых.