— Доброе утро, Пол. Как дела? Справляешься?

— Доброе утро, мэм. Благодарю вас. Мисс Дженкс мне помогает.

— Какая удача для тебя! — Она повернулась к Хелен.

Обе женщины испытывали взаимное уважение друг к другу, хотя и не предпринимали никаких попыток сблизиться.

— Хелен.

— Заха.

— Приятно видеть, что хоть кто-то здесь занят делом. — Замаро кивнула на заполненную Хелен карточку. — Сделка будет прибыльной, полагаю. А что у нас за соседним столом? — Она приблизилась к Энди. — Вы походите на половую щетку, Рэнкин. Еще немного — и дверь сюда закроется за вами навсегда. Компания платит вам больше, чем вы для нее зарабатываете.

Хелен часто заморгала; Энди молча смотрел в одну точку.

— Пара фунтов в час — вот ваш максимум, — продолжала богиня. — За вами по крайней мере два миллиона, Рэнкин, и мне вот-вот надоест вести подсчет.

— У нее это вместо утренней зарядки, — шепнула Хелен, провожая взглядом удалявшуюся Замаро.

Пол Кейт пожалел, что не может испариться, исчезнуть. Рэнкин тупо смотрел на монитор, на виске его билась синеватая жилка.

— Эту суку нужно как-то остановить. Шизофреничка!

— Ты тоже стал бы немного тронутым, Энди, если бы у тебя на глазах мусульманские фанатики повесили твоего отца, — заметила Хелен.

Рэнкин недовольно фыркнул, поднялся и пошел к Уоллесу. Дверь кабинета оставалась закрытой более часа.

В полдень снизу позвонила охрана: к Хелен пришла ее лучшая подруга, Джойс Форчун. Хелен подхватила с кресла плащ и сумку. Как обычно, Джойс появилась вовремя.

Она стояла в холле, прислонившись плечом к мраморной колонне, небрежной улыбкой отвечая на многочисленные восхищенные взгляды проходивших мимо мужчин. Гладкие, платинового цвета волосы падали чуть ниже плеч, а спереди опускались до темных бровей, дуги которых сделали бы честь и герцогине. В небесно-голубых глазах блестели искорки смеха, нежная кожа лица чуть тронута косметикой, на тонко очерченных карандашом губах — ярко-красная помада.

Облик Джойс производил необычное впечатление шаловливости и дисциплины. Красавицей в обычном смысле ее было не назвать, этому мешали довольно узкие губы и нос — нос гордой римлянки, но чуть-чуть длинноватый. Однако держала себя Джойс с достоинством королевы.

Увидев Хелен, она выпрямилась.

— Ну и ну! Дама в беж.

Хелен окинула подругу оценивающим взглядом. На той были туго облегавшие стройную фигуру джинсы, коротенькие черные сапожки и в тон им черный кожаный пиджак.

— Как всегда, обгоняешь время, детка! Похоже, ты и в девяносто будешь выглядеть так же, — отозвалась она на реплику Джойс.

— Заработала сегодня что-нибудь? — Подруга обладала поразительным умением угадать, как у Хелен шли дела.

— Мелочь. На нее ты не купишь даже кроссовки своим мальчишкам.

Обе улыбнулись, наслаждаясь игрой, начавшейся при их первой встрече в обычной средней школе, когда им было по двенадцать. Джойс родители отдали туда по необходимости, Хелен же отказалась выполнить желание матери и пойти в частное заведение: все ее друзья учились в нормальной местной школе. Когда в шестнадцать лет подруги окончили ее, то, несмотря на различный уклад жизни обеих, остались близки. Джойс устроилась на работу в принадлежавшую ее дяде транспортную компанию, успев до брака сменить десяток профессий от секретарши до водителя грузовика. Потом она вышла замуж, родила троих детей и зажила спокойной и размеренной жизнью в выкупленной у муниципалитета квартирке на Лэдброук-гроув. Когда в доме не хватало денег, Джойс на неделю садилась за баранку, оставляя детей и Брайана, мужа, на попечение своей матери. Такой порядок вещей подругу вполне устраивал, хотя Хелен, в ее ипостаси прожженного банкира, он представлялся несерьезным камуфляжем, чем-то вроде того самого цвета беж, над которым обе привыкли подшучивать.

— В таком случае крепись, девочка, — предупредила Джойс. — Близняшки ждут не дождутся дня рождения — рассчитывают получить от любимой крестной нечто сногсшибательное.

— Жадные волчата! Скажи, что в награду за примерное поведение принесу им по батончику «Марса».

Джойс рассмеялась. Хелен обожала баловать ее малышей и сочетанием посулов с угрозами умела превратить маленьких разбойников в настоящих ангелов.

Они зашагали в сторону Блумфилд-стрит, чтобы через сотню метров спуститься в ресторанчик «Боллс бразерс». Почти пустой зал был готов принять толпу голодных клерков. Ответив на приветствие подруг, Клаудио, менеджер, подвел их к стоявшему в углу столику и через минуту вернулся с двумя бутылками пива. Он с наслаждением проследил за тем, как Хелен единым духом опорожнила свою, принес ей новую и раскрыл блокнот.

— Бифштекс и жареную картошку, Клаудио. Две порции. — Хелен перевела взгляд на Джойс. — Когда ты вернулась из рейса?

— Вчера вечером. Должна была сегодня утром, но Брайан начал ныть.

— Где была?

— Лондон — Ньюкасл — Корнуэлл — Лондон.

— Хороший маршрут. Ну и как?

— Неплохо. В Ньюкасле посадила в кабину какого-то бедолагу, так он наговорил мне такого — не поверишь! Сказал, что у него есть приятель, фотограф, с которым они собираются сделать календарь для водителей. Предложил мне позировать. В лифчике из красной кожи, высоких сапогах и с кнутом, на капоте моего тяжеловоза. Заявил, что из меня выйдет великолепная укротительница.

— Он был прав.

Принесли заказ. Подруги набросились на еду.

— Как Дай? — Джойс имела в виду крестного отца Хелен, человека, знавшего ее лучше всех на свете.

— Отлично, — с набитым ртом ответила та.

— А Манца?

— Тоже.

Родди не интересовал Джойс. Она терпеть его не могла и привыкла делать вид, что его просто не существует.

— Что на работе?

— Все в норме. Уоллес на глазах превращается в злобного чертенка, когда издевается над бедным стажером.

— Бессердечная скотина!

— Вот именно.

Положив вилку и нож, Джойс внимательно посмотрела на Хелен.

— В чем дело, Хел? Ты прекрасно выглядишь, но на душе у тебя кошки скребут.

Хелен подняла голову, откинула со лба прядь волос.

— Ох, Джойс. Не нахожу себе места, превращаюсь в психопатку. Опять начинается старое. Я думала, проблемы остались далеко позади.

— Тебе нужен отпуск. Наплюй на все и отдохни.

— Да.

— Не понимаю. Ты работаешь пять дней в неделю, получая при этом удовольствие и такие деньги, какие за любую законную работу в другом месте никто платить не станет.

— Ты же знаешь меня — не могу сидеть спокойно. Постоянно тянет посмотреть: что там, за пределами?

— Опять собираешься на поиски отца?

— Не знаю пока. Ведь по-настоящему я его и не искала. То есть у меня никогда не было плана. Правда, плана нет и сейчас. Но появилось ощущение, будто где-то вдалеке, куда не дотянуться рукой, лежит ответ.

— Это интуиция тебя толкает?

— Да, Джойс. Надвигается нечто, я чувствую.

— Хорошее или плохое?

— Не могу сказать.

На мгновение Джойс захотелось отговорить подругу, убедить ее остаться в привычной и надежной безопасности. Но слов, которые выразили бы ее внезапные страхи, она так и не нашла.

С работы Хелен ушла в половине шестого, по пути к подземке размышляя о том, что поставить на стол перед Уоллесом и Родди. Самое отвратительное для повара-профессионала, более того, профессионала высшей квалификации, — это необходимость оправдать возложенные на него ожидания. То, что в течение четырех последних лет Хелен не подходила к плите, ровным счетом ничего не значило. Готовила она превосходно — почетная розетка мастера кулинарного искусства подтверждала это. Когда Хелен было шестнадцать, мать отдала ее на шестимесячные курсы кулинаров, справедливо полагая, что умение управляться с кастрюлями и сковородками даст возможность не только заработать на жизнь, но и поможет дочери завоевать сердце порядочного мужчины. Спустя годы Хелен с неохотой признала, что мать оказалась по-своему права. Розетка стала билетом на парусник, носивший символическое название «Бегство», на котором в качестве кока Хелен провела восемь восхитительных лет. Случай свел ее с Джеймсом Саважем, исполнительным директором банка Голдстайна, когда тот решил взять парусник внаем. Судьба распорядилась так, что Саваж предложил девушке попробовать себя в банковском деле.