— Так что нового в нашем неспокойном мире? — вернул его к действительности вопрос Уоллеса. — Что примечательного принес нам сегодняшний день?

— Интервью с миссис Стюарт Уоттс, — неохотно проговорил Родди.

— Это еще кто такая?

— Супруга одного из членов парламента, известного своими похождениями.

— Чем же она могла поделиться с тобой, кроме, естественно, стремления оскопить мужа?

Хелен слушала, в равной мере испытывая отвращение и жгучий интерес к взбалмошному миру так называемой респектабельной прессы, выплескивающей на страницы газет людские страдания.

— Поразительно! — фыркнул Родди. — Стоит некоторым оказаться у микрофона, и их от него не оттащишь.

— Значит, они заглотили наживку, — заметила Хелен.

— Какую наживку?

— Вы же вечно твердите, что даете личности шанс самовыразиться, изложить свое видение фактов.

— Именно так.

— Как будто факты нельзя исказить.

— Что ты имеешь в виду, Хел?

Временами скептическое отношение Хелен к его профессии просто бесило Родди.

— Оставь. В вопросе подачи фактов все вы эксперты. Акцент здесь, ударение там, комментарий, который делает истину смехотворной, наивной или обманчивой — в зависимости от ваших нужд. — Хелен отметила тень легкой досады, мелькнувшую на лице Родди, и взгляд, которым он обменялся с Уоллесом. — Разве не так? — с вызовом спросила она.

— Факты говорят сами за себя.

— Пресловутая объективность? — Она постаралась умерить свой сарказм.

— Хочешь сказать, что ее не существует?

— По-моему, идею чистой объективности высмеял еще герцог Веллингтон, — подал голос Хью. — «Рассказать вам о битве? С таким же успехом можете попросить меня поведать о том, как вели себя ночью мои яйца». Помните?

Хелен и Родди рассмеялись, покоренные мягкостью, с которой Уоллесу удалось восстановить мир.

— Проголодались? — спросила она, вставая из кресла.

— Изрядно, — ответил Родди.

— Быка бы съел, — добавил Хью.

Хелен направилась в кухню. Проводив ее взглядом, Родди плеснул в бокал вина, сделал хороший глоток и начал расхаживать по комнате.

— Не знаю, что это с ней. Последнее время в Хел словно бес вселился.

— Может, просто устала слушать всякое дерьмо, — предположил Уоллес.

— После того, как просидела в нем целый день?

— Вряд ли стоит удивляться тому, — не обратив внимания на колкий вопрос, продолжал Хью, — что она то и дело бросается в бой. Твои коллеги распяли ее отца. Ты когда-нибудь читал, что о нем писали?

— А ты?

— Приходилось. Мошенник, вор, преступник. Как из-под земли появилась целая толпа людей, уверявших, что он всегда был темной лошадкой, человеком весьма сомнительным, не таким, как мы все. Но в суде его никто не видел.

— Еще бы. Он предпочел унести ноги.

— Его ни разу не допрашивали, он не был признан виновным, зато каждый бульварный листок поливал его грязью.

— Он признал свою вину, иначе зачем бежать? Деньги из банка пропали, около шестидесяти миллионов. Об этом стало известно на следующий день после его исчезновения. Вот вам факт.

— Догадки. Кому известно, что было на самом деле?

— Не важно. Пресса знала достаточно.

— Или считала, что знает достаточно. Видишь ли, для твоей профессии настоящей трагедией стал «Уотергейт», ведь тогда журналисты потопили самого президента. Вы не четвертая власть, вы — первая. Помоги Господь тому, кто попал в ваши сети.

— Ты, Хью, готов защищать последнее ничтожество. Классический пример психологии жертвы.

— Это называется сочувствием. Пополни свой словарный запас.

Поднявшись с кушетки, Хью пошел в кухню.

Родди отправился в ванную комнату. Общаясь с Уоллесом, он всегда чувствовал неуверенность. Юмор Хью казался ему лукавым: эдакая нарочитая неуклюжесть, подкрепленная горой денег. Вместе с Хелен они говорят на языке посвященных: процентные ставки, флуктуация — для журналиста это звучит тарабарщиной. Для Родди не имело значения, что их язык, язык, на котором бездушные наемники финансовых воротил ведут свои бескровные войны, лишен в его представлении всякого смысла.

Закрыв дверь ванной, Родди прислонился к раковине и стал рассматривать ряды стеклянных полочек на стене. Лосьоны, духи, туалетная вода. Флаконов было столько, что хватило бы до конца жизни, и все от известных фирм: «Шанель», «Кристиан Диор», «Живанши», «Герлен». Некоторые он видел впервые: «Жо Малони», которого Хелен обнаружила на Уолтон-стрит, и «Артизан парфюм» — из узеньких улочек Челси. Духи она покупала так, как другие покупают вина. Каждый день от Хелен веяло новым ароматом.

Запахи вернули его в прошлое: вечер в опере, пахнущая жасмином ночь в Испании, лимонная свежесть Греции. Во флакончиках крылась некая магия: по духам Родди мог восстановить всю историю их взаимоотношений.

— Если хочешь, помоги мне донести тарелки, — послышался с кухни голос Хелен, и через мгновение она появилась в гостиной с глубокой салатницей в одной руке и блюдом, где аппетитно высилась пастушья запеканка, — в другой. Хью нес тарелки.

Усевшись за стол, они приступили к ужину. За окном пошел дождь, стекла вмиг запотели.

До работы Хелен, как правило, добиралась на велосипеде. Ей нравилось неторопливо катить по пустым еще улицам, наслаждаясь тишиной. Однако сегодня с самого утра ею овладело какое-то беспокойство. По мере приближения к Сити чувство тревоги росло.

Купив, по обыкновению, завтрак, она поднялась на этаж и без всякого желания уселась за свой стол. Отломила кусочек тоста, опустила его в чашку с чаем, задумалась. Господи, не здесь ей нужно быть сегодня, не здесь. Интуиция подсказывала: что-то должно произойти. Может, шестинедельная полоса удач уже закончилась? Хелен пообещала себе быть внимательной и собранной. Еще два дня. Завтра пятница, а потом — праздники, которые она намеревалась провести вместе с Даем в его поместье в Уилтшире. Три дня умиротворения и спокойствия. Жаль, что нельзя сейчас выйти отсюда, избавиться от гнетущего ощущения несвободы.

Размышления ее нарушил телефонный звонок из Люксембурга. Это был Карлос, коллега и партнер Рэнкина из банка АЗС. Хелен считала его человеком скользким, но на рынке Карлос пользовался репутацией весьма знающего трейдера, и в отсутствие Рэнкина ей не оставалось ничего иного, как вступить в разговор.

— Да, Карлос?

— Хелен! Какая приятная неожиданность!

— Очень мило с твоей стороны. Энди нет.

— В таком случае не попросишь ли его перезвонить мне позже?

— Он приболел и появится только во вторник. Это если ты звонишь по делу, как я полагаю.

— Собственно говоря, по делу. Хотелось бы кое-что провернуть.

Отключив микрофон, Хелен обернулась и прокричала в сторону кабинета Уоллеса:

— Хью! АЗС по поводу сделки!

— Кейт, принеси мне капуччино! И побольше шоколаду! — Уоллес подошел к дверям, чтобы вручить Полу две монетки по фунту.

Тот уныло побрел к лифтам. И вот так всегда, стоит только начаться чему-то интересному!

— Чего они хотят? — поинтересовался Уоллес.

— Могу я как-то помочь вам? — спросила Хелен в микрофон.

— У меня нет и тени сомнения, — ответил Карлос.

— О чем идет речь? — Хелен не знала, стошнит ли ее или же она просто расхохочется.

— Энди говорил, что у него есть опцион ИЦКОБ. Я бы приобрел его.

— Тебе что-нибудь известно по опциону ИЦКОБ? — Она вновь отключила микрофон и повернулась к Уоллесу.

— Да, мы вчера произвели его оценку. Уточни детали, а я проверю, то ли это, что нужно.

— Какие он дал тебе параметры, Карлос? — спросила Хелен; Уоллес поднес к уху наушник.

— Пятнадцать процентов на два года на полмиллиона.

— Долларов?

— Долларов США, — бесстрастно подтвердил Карлос. — Получается девяносто один шестьдесят пять при цене исполнения шесть одиннадцать.

Хелен проверила выкладки на калькуляторе и бросила вопросительный взгляд на Уоллеса.