— Телефон, — раздельно сказала Хелен. — Такси.

Кухарка вновь покачала головой.

— Si, — пришлось нажать Хелен.

Заметив лежавший на столе конверт с именем Мальдонадо, она мгновенно запомнила адрес: служившее ей домом поместье называлось, оказывается, «Ла Молина». Новая информация прибавляла уверенности, хотя и стоила сама по себе очень немного: Хелен знала лишь, что находится примерно в сорока минутах езды от Лимы, причем езды по пустынным ночным дорогам. Подняв телефонную трубку, она перевела взгляд на Кармен.

— Número. Такси?

На дороге ее ждал ярко-зеленый, покрытый красноватой пылью «фольксваген-жук», сошедший с заводского конвейера не менее двадцати лет назад. Усевшись на переднее сиденье, Хелен открыла разговорник. На довольно варварском подобии испанского языка она попросила водителя отвезти ее в Сан-Исидро, названный в путеводителе одним из наиболее богатых районов Лимы, где располагались магазины, рестораны и представительства иностранных компаний. Двигался «фольксваген» довольно резво, подчиняясь нервной манере шофера, которая в Лондоне наверняка привела бы к десятку столкновений.

За перекрестком дорога пошла в гору. На вершине холма внезапно выросла виденная в ночь прилета тарелка спутниковой антенны. Внизу сквозь дымку тумана — или смога? — виднелись кварталы Лимы. «А в «Ла Молине» светит солнце», — подумала Хелен. Впечатление было такое, будто, переехав границу, отмеченную тарелкой антенны, она очутилась в другом государстве.

«Фольксваген» двигался по широким улицам, переполненным таким смешением транспортных средств, которое можно встретить лишь в странах третьего мира: битком набитые пассажирами микроавтобусы, древние таксомоторы с заменявшими номерные знаки табличками на ветровом стекле, где от руки было написано имя владельца, — самодеятельные извозчики, готовые оказать услугу каждому, кто поднимет вверх хотя бы два пальца. По разбитому асфальту неторопливо ползли пожиратели бензина — громоздкие американские легковушки выпуска пятидесятых — шестидесятых годов. Рядом с ними особенно бросались в глаза японские автомобили строгих, лаконичных пропорций, с затемненными стеклами, — дорогие и мощные джипы-внедорожники. Временами их стремительно обгоняли редкие «порше» — все без исключения черного цвета и с рвущейся сквозь опущенные стекла музыкой в стиле диско.

У светофоров к машинам бросались толпы уличных торговцев, на выбор предлагая ездокам плоды авокадо, морковь, туристические карты и книги. На корешке одной Хелен успела разобрать название: «El típico idiota latinoamericana». Великолепно! Специально для нее.

Небольшие лавки по обеим сторонам выставляли на продажу старые матрасы, деревянную мебель и искусно плетеные корзины; на полуразвалившихся лачугах мелькали вывески портновских мастерских, прачечных, аптек, причем какой-то фармацевт привлекал своих клиентов огромным щитом с надписью «Иисус из Назарета».

Ближе к центру движение транспорта становилось более упорядоченным, лачуги отступали в тень, прячась на узеньких и извилистых боковых улочках. Хелен увидела первых прилично одетых прохожих. Взгляды их, как она заметила, были устремлены куда-то в пространство, будто люди хотели бежать из этих мест, лишь по крайней нужде выходя из своих домов. Город, похоже, оставался для них таким же враждебным, как и для нее самой. Иной, совсем иной представляла себе Хелен Южную Америку. Где голубое небо и яркие краски, где оживленные, веселые толпы на улицах? Вместо них ее окружала вонь гниющих отбросов, неясного происхождения гул, который стоит обычно в цехе большого завода, и подавленные, в лучшем случае равнодушные лица.

В ушах Хелен вновь прозвучал голос Мальдонадо: Лима — не Перу. Она увидела даже его ироничную улыбку — что я вам говорил? И все же Хелен пытливо всматривалась в фигуры прохожих: вдруг один из них окажется ее отцом?

— Сан-Исидро, — повернув голову, неожиданно сказал шофер.

— Сколько я должна в долларах?

— Двенадцать.

— Вот вам десятка.

Основное, пожалуй, правило поведения в странах третьего мира: никогда не плати столько, сколько с тебя просят. Десятка тоже была ценой совершенно фантастической.

Кивнув, водитель с удовлетворением сложил банкноту, сунул ее в карман. Хелен выбралась из машины, перебросила через плечо сумочку и зашагала по улице. Увидев по соседству с рощицей искривленных, узловатых оливковых деревьев здание отеля, она на мгновение задумалась, а затем уверенно прошла внутрь и на английском обратилась к сидевшему за стойкой дежурному с просьбой разрешить ей сделать телефонный звонок за океан.

— Хотите, я внесу задаток прямо сейчас? — улыбнулась она молодому человеку лет двадцати пяти; на лацкане его пиджака висел белый значок с именем: Карлос. — Вот вам двадцать долларов.

— Поскольку проживаете вы не у нас, — на отличном английском ответил Карлос, — то это будет небольшим нарушением. Давайте не у стойки, хорошо? На втором этаже у нас есть небольшая комната для деловых переговоров. Пяти минут хватит?

— Вполне. Спасибо.

— Когда вы закончите и подойдете сюда, компьютер уже выдаст распечатку, а сейчас деньги не нужны.

Он провел Хелен на второй этаж. Набрав номер, она начала считать гудки. Дай Морган снял трубку после третьего.

— Это я.

— Кэриад! Как ты?

— В полном порядке. Поместье Мальдонадо — настоящая сказка. Называется оно «Ла Молина», около часа езды от центра города. Сад там просто уникальный.

— А что Мальдонадо?

— Пока у нас с ним все в норме.

— Откуда звонишь?

— Какой-то небольшой отель в центре. Мне показалось, что телефонами Мальдонадо лучше не пользоваться.

— Ты права. Значит, он тебе понравился?

— Дома он — само очарование, но там его почти не бывает. Есть какие-нибудь новости?

— Кое-что.

— А именно?

— Похоже, за прошедшие сутки Уоллес и Рэнкин нарвались на определенные неприятности из той категории, что заканчиваются вызовами «скорой».

— Дай! Ты должен быть осторожнее!

— Ко мне это не имеет никакого отношения. А вот Джойс видела все своими глазами скорее всего. Позвонила сегодня утром и представила полный отчет.

— Видела все своими глазами! — расхохоталась Хелен. — Можешь быть уверен, она не только смотрела. От нее жди чего угодно.

— Уоллес и Рэнкин уже дождались. Джойс фактически признала, что несколько потрудилась над внешностью обоих. Думаю, хотя бы пару дней они предпочтут провести дома, а когда прихромают в банк, им придется как-то объяснить причины внезапного ухудшения здоровья.

— Пусть покрутятся. Представляю, какие рожи будет корчить Саваж. Ты знаешь, что Уоллес приходится ему племянником?

— Быть не может!

— Не волнуйся. Дядюшка Джеймс не сторонник кумовства, во всяком случае, когда речь идет о деле, о репутации банка. Но Джойс хороша! Дерьмо теперь полетит во все стороны, и отчиститься от него без труда Уоллесу с Рэнкином не удастся.

— Что посеешь, милая.

Хелен смолкла.

— Кэриад! Кэриад! Куда ты пропала?

— Никуда. Задумалась. Ты подал мне прекрасную идею.

— Слушаю.

— Помнишь про деньги на моем швейцарском счету?

— Конечно.

— Если Уоллес и Рэнкин вышли на несколько дней из игры, открывается неплохая возможность. Упустить ее было бы настоящим позором…

— Уж не хочешь ли ты предложить то, что, я думаю…

— Именно так. Я собираюсь перевести деньги на другие счета, в маленьких и уютных уголках планеты, где никто не будет задавать дурацких вопросов.

— Осторожнее, Хел. Деньги никогда для тебя не значили ничего особенного. Будет лучше, если ты просто забудешь о них.

— Вопрос тут не столько в деньгах, Дай. Это будет злая шутка. Мне бы хотелось посмотреть на лица подонков, когда они узнают, что денежки исчезли. Меня подставили, и счет был один — ноль в их пользу. Я начала ответную атаку, Дай.

— Что ты задумала? — Дай почувствовал, как в нем начали пробуждаться инстинкты старого разведчика.