Миска опустела; девочка поднесла к губам Рейша кружку с кисловатым пивом. Адам выпил, потому что от него этого ждали, хотя от напитка щипало во рту.

— Спасибо, — поблагодарил он девочку; она застенчиво улыбнулась и быстро ушла.

Рейш снова улегся на свой тюфяк. Юноша что-то резко сказал ему, очевидно, задал вопрос.

— Прости, пожалуйста, — ответил Адам, — но я тебя не понимаю. Только не сердись, мне сейчас очень нужна дружеская поддержка.

Мальчик больше не произнес ни слова и вскоре ушел. Рейш, откинувшись на тюфяк, попытался уснуть. Костер затухал; в лагере постепенно наступила тишина.

Издалека донесся негромкий напев. На него откликнулся чей-то голос, потом еще один, и вскоре сотни слились в торжественном гимне. Опершись на локоть, Рейш с трудом приподнялся. На небе взошли две луны почти одинакового размера. Несколько минут спустя кто-то совсем рядом подхватил мотив. Адам удивленно прислушался — это несомненно была женщина. Протяжную мелодию без слов затянули новые голоса, и вместе с доносящимся из-за холмов хором, она звучала как грустная погребальная песнь.

Наконец все смолкло; лагерь затих. Рейш почувствовал усталость и вскоре заснул.

На следующий день Адам смог увидеть почти весь лагерь. Он раскинулся в лощине между широкими и низкими холмами; к востоку шла гряда таких же холмов. Здесь, по не вполне понятным причинам Рейшу, племя выбрало место для стоянки. С рассветом четверо молодых воинов в длинных коричневых плащах садились на небольшие моторные коляски, наподобие мотоциклов, и разъезжались по степи в разные стороны. На закате они возвращались и шли с подробным донесением к Тразу Онмале, молодому вождю племени. Каждое утро запускали огромный воздушный змей, который поднимал в воздух мальчика восьми-девяти лет, по всей вероятности наблюдателя. Обычно к вечеру ветер стихал, и он более или менее плавно опускался. Ребенок как правило отделывался небольшими ушибами, при этом казалось, что люди, которые тянули за веревки, больше беспокоились о сохранности змея — сложной четырехкрылой конструкции из деревянных реек, на которую натянута какая-то черная пленка.

По утрам из-за холма, расположенного к западу от стоянки, доносился отчаянный визг, и это продолжалось почти полчаса. Источником шума, как вскоре узнал Рейш, были многоногие животные, источник мяса для кочевников. Каждое утро мясник племени — огромная женщина шести футов роста с темной, почти коричневой кожей обходила стадо, держа в руках нож и секач, и отрубала три или четыре ноги, которых всем хватало на день. Иногда она вырубала кусок мяса со спины, иногда запускала руку в рану и вырезала ломоть печени или другого органа. Животные почти не протестовали, лишаясь пары ног, которые у них быстро отрастали, но громко и жалобно визжали, когда к ним залезали в брюхо.

Пока у Рейша срастались кости, он общался только с женщинами, пугливыми безликими созданиями. Траз Онмале проводил с ним почти каждое утро: разговаривал, следил за тем, как он поправляется, учил языку племени крушей. Синтаксис его был вполне доступен Адаму; его усложняли лишь многочисленные времена, модальности и виды глаголов. И даже после того, как Рейш научился на нем свободно объясняться, Траз Онмале суровым, таким необычным для его возраста тоном, поправлял своего подопечного, указывая на дополнительные тонкости.

Рейш узнал от юноши, что планета называется Тчаи, а розовый и голубой спутники — Аз и Браз. Он находился в племени крушей, или людей Эмблемы. Так они себя нарекли в честь серебряных, медных, каменных или деревянных блях, которые носили на шлемах. Статус мужчины устанавливался по эмблеме, которая считалась полубожественным существом с собственной личностью, историей и рангом. Она буквально управляла владельцем, — давала ему свое имя и репутацию, определяла роль в племени. Наиболее высокой и почитаемой была Онмале, принадлежащая Тразу. До того, как она досталась юноше, он ничем не отличался от своих сверстников. Онмале — воплощение мудрости, ловкости, решительности и «вирту» — особой, не поддающейся точному определению, добродетели, присущей членам племени крушей. Эмблемы получали по наследству или захватывали, убив прежнего владельца. Можно сделать для себя новую бляху, но она приобретала индивидуальность или «вирту» лишь после того, как носящий ее воин принял участие в каком-нибудь знаменитом сражении — только так она добывала определенный статус. Когда эмблема меняла владельца, тот волей-неволей принимал ее качества. Некоторые были враждебны друг другу; и тот, к кому попадала одна из них, автоматически становился врагом обладателя ее соперницы. Одни эмблемы создали несколько тысяч лет назад, о них передавали удивительные истории; другие считались слабыми и несли на себе печать обреченности. Имелись и такие, что заставляли владельца проявлять особую жестокость или впадать в бешенство, как берсерки-викинги. Конечно, Рейш сознавал, что его представление об этих символических сущностях бледно и поверхностно по сравнению с тем, как живо воспринимали их сами круши. Член племени без бляхи был безликим ничтожным существом, не пользовался уважением соплеменников и не играл среди них никакой роли. Как понял Адам, фактически его собственное положение в точности соответствует статусу человека, лишенного эмблемы, то есть раба-илота или женщины — на языке крушей оба понятия определялись одним и тем же словом.

Любопытно, — хотя, возможно, это казалось странным лишь чужаку, — что люди Эмблемы принимали его за жителя отдаленных земель Тчаи. Нисколько не преисполнившись к нему уважения из-за того, что он был на борту космического корабля, они полагали, что Рейш — как субчасчи при часчах и субдирдиры при дирдирах — состоит при какой-то неизвестной им негуманоидной расе.

Услышав впервые подобное предположение от Траза Онмале, Рейш с негодованием отверг его:

— Я прилетел к вам с далекой планеты Земля; ее жители никому не подвластны.

— Если так, кто же тогда построил космический корабль? — скептическим тоном спросил Траз Онмале.

— Конечно мы, люди. Земляне.

Траз Онмале с сомнением покачал головой.

— Откуда взялись люди так далеко от Тчаи?

Рейш невесело рассмеялся:

— Я задаю себе тот же вопрос: как они появились здесь?

— Происхождение людей хорошо известно, — жестко сказал Траз Онмале. — Круши узнают об этом, как только начинают говорить. А тебя разве не научили?

— Мы на Земле считаем, что произошли от человекообразного предка, который, в свою очередь, эволюционировал от древних млекопитающих, и так далее, вплоть до первичной клетки.

Траз Онмале покосился на женщин, суетившихся неподалеку от них. Он резко приказал им:

— Убирайтесь, у нас мужской разговор!

Женщины ушли, прищелкивая языками; Траз Онмале, нахмурившись, посмотрел им вслед.

— Твои глупые слова разнесутся по всему лагерю. Колдуны рассердятся. Объясняю тебе, откуда в действительности произошли люди. Ты видел наши луны. Розовая —Аз, приют блаженных, голубая — Браз, место вечных мучений, куда попадают после смерти дурные люди и кругшейры[1]. Много лет назад луны столкнулись; тысячи людей упали на Тчаи. И сейчас все хотят вернуться на Аз — и хорошие, и плохие. Но судьи, черпающие свою мудрость в шарах, которые носят на шлемах, отделяют добрых от дурных и посылают каждого туда, куда он заслуживает.

— Интересно, — отметил Рейш. — А как же часчи и дирдиры?

— Это не люди. Они прилетели на Тчаи из большого пространства за звездами, как и ваннэки. Субчасчи и субдирдиры — помесь с нечистой кровью. Пнумы и фунги — грязные порождения северных пещер. Мы стараемся перебить их как можно больше. — Он искоса оглядел Рейша, сурово сдвинув брови. — Если ты из другого мира и не уроженец Тчаи, значит, не можешь быть человеком, и я прикажу убить тебя.

— По-моему, это слишком уж сурово, — сказал Рейш. — В конце концов, я не сделал тебе ничего плохого.