- Простите, что я без стука. Дверь была открыта, и я позволил себе войти… Позвольте представиться. Судебный пристав Ломас.

Донна Катарина, стоявшая за креслом, в котором сидел Альваро и мужественно терпел манипуляции суетливого лекаря, вежливо-холодно посмотрела на незваного гостя. На редкость богатое на посетителей утро.  Хмм… Послушаем, что он нам расскажет.

- Позвольте поинтересоваться, что здесь произошло.

Стражники бордо…бодро отрапортовали: улышали, как женщина зовет на помощь, пришли, позвали лекаря, сейчас уводят в кутузку дебошира…Кто мог подумать, что господин Бауэр вдруг захочет подраться с сыном госпожи Катерины?..

- Он не Бауэр… - прохрипел подросток. – Его зовут сеньор Леокадий…

- Тот самый сеньор Леокадий?  - оживился судебный пристав. Нет, мало сказать – «оживился», он взлетел, как только что покушавший вампир! Его радость была противоестественна, как… как минотавр в королевской короне, вскапывающий грядки! – Я о вас наводил справки, любезный, все мечтал познакомиться. Думал, для этого придется совершить вояж в Вертано или Аль-Миридо, а вы здесь… Надо же… Где я мог вас видеть? Что-то так сразу не припомню… Ага! Вам, любезнейший,  кто-нибудь уже говорил, что вы очень похожи на барона Бруно де Флера, королевского судью в Брабансе? нет?

Ломас прикрыл ладонью сначала нижнюю, потом верхнюю половину лица Леокадия, сопоставляя облики двух господ.

- Прическа не та, линия подбородка и кончик носа совершенно другие, а лоб и очертания скул так очень даже похожи. Жаль, что нет под рукой хорошего портрета, чтобы сравнить вас и господина судью. Ну да ничего. Еще успеем разобраться. – Повернулся к стражникам, сразу же втянувшим животы и попытавшимся выглядеть солидно и браво. – Отвести в городскую тюрьму, запереть и стеречь как следует, а не вполглаза, как у вас обычно получается. Я займусь им лично. Госпожа Альтиста, - поклонился чиновник. – Я, собственно, к вам. У меня печальное известие – покорнейше прошу простить, что принес его вам.

Проводив взглядом стражу, уволакивающую черного сухого мужчину, вежливо дождавшись ухода лекаря, Ломас достал из сумки свернутый пергамент и запечатанное письмо.

- Насколько мне известно, вы супруга дона Текило Альтиста?

- Да, - тихо ответила донна Катарина. Альваро протянул руку и сжал пальцы матери. – Мы давно расстались и не жили вместе, но…

- Это, собственно, не имеет значения. У меня печальные новости – ваш муж, госпожа Альтиста, был казнен в Брабансе четырнадцатого числа текущего месяца.

- За что? – буркнул Альваро.

- Главным образом, за  оскорбление Короны – по обвинению короля Антуана II. Дон Текило пытался присвоить королевский герб. Вы, должно быть, слышали – король Антуан известный… кхм… ревнивец в том, что касается привелегий и оказываемого почтения, - пояснил Ломас. Потом скороговоркой продолжил, - Ну и, конечно, преступления против собственности. Весьма сожалею, сударыня… Но я прибыл по другому поводу. Вот здесь – завещание дона Текило. Я – с разрешения коменданта Жан-Поля Буше, который, собственно, по роду службы обязан контролировать такие вещи, - взял на себя смелость прочитать завещание и могу утверждать, что оно не противоречит духу и руне Закона Кавладора. И Закону Иберры, хотя покорнейше прошу простить меня за самонадеянность. А это – письмо вам. «Донне Катарине Альтиста или дону Альваро Альтиста». Это, как я понимаю, вы, молодой человек. За сим позвольте откланяться и более не злоупотреблять вашим гостеприимством. Кстати, - обернулся господин Ломас с порога, - простите мое любопытство – сударыня, вам известно что-нибудь об интересе дона Текило к землям за Великим Западным Океаном?

- Он считал все попытки пересечь Океан величайшим бредом, - сдержанно, с достоинством прирожденной сеньоры ответила донна Катарина. Ее выразительные глаза просто пожирали оставленное на столе письмо с надписью, сделанной таким знакомым почерком, но она не спешила взять бумагу, чтобы выяснить ее содержание.  - Выдумкой для тех, кому нечем заняться по эту сторону суши.

- Ах, вот как… - спохватился Ломас. – Да? Жаль, жаль… Действительно жаль, что не все сделки приносят прибыль. Простите, - извинился чиновник в ответ на недоумевающие взгляды женщины и подростка. – Я о своем, о судебном. Знаете, конечно, мой долг состоял в том, чтобы арестовать вашего супруга, но позвольте засвидетельствовать вам, его семье, мое величайшее почтение к столь неординарной личности. Эх, каков был пройдоха! Жаль, что умер.

Едва за Ломасом захлопнулась дверь, донна Катарина бросилась распечатывать письмо. Альваро, непроизвольно придерживая раненую руку, встал позади и прочитал из-за плеча:

«Мои дорогие Катарина и Альваро! Как, должно быть, вы уже знаете, я умер. Мне очень жаль, что всё сложилось именно  так, а не иначе. Я виноват. Простите.

Я помню о вас всегда.

С любовью – дон Текило Альтиста.

P. S. Может быть, еще встретимся?»

Дверь скрипнула.

- Пожалуйте, сударыня, - вежливым баском пророкотал стражник. – Сейчас вам фонарь поставлю. Уж не обессудьте, если крысу увидите. Бегают, сволочи… Проходите. Только близко к нему не подступайте, ладно?

- Благодарю вас, любезный.

Стражник, пришаркивая стоптанными сапогами, вышел.

Донна Катарина сделала несколько шагов и остановилась напротив сеньора Леокадия.

Два дня в тюрьме не пошли ему на пользу, а тусклый свет фонаря только усиливал негативные штрихи образа бывшего друга семьи Альтиста.  Черные прилизанные волосы превратились в нечто паклеобразное, щеки почернели от щетины, рубашка засалилась, кое-где порвалась, показывая очень бледное жилистое тело.

- Любуетесь, донна? – наконец, не выдержал молчания женщины Леокадий. Пошевелился, пытаясь устроиться удобнее на куче соломы, сложенной у стены – любуйтесь на роскошь гостеприимной городской тюрьмы! Леокадий случайно дернул за железную цепь, которой Ломас – мерзкий предусмотрительный ублюдок! – приказ приковать его за левую руку. Ну, ничего. Стоит Леокадию выйти из этой камеры – ужо Ломас получит свое! Получит, обязательно получит! – Ну и как, таким я нравлюсь вам больше?

- Нет. Напротив, - ответила донна Катарина. Покусала губы, видимо, подбирая слова и, наконец, собравшись с духом, продолжила: - Я пришла сказать, что с Альваро всё в порядке. После того, как вы… - Катарина запнулась. Снова собрала всё свое мужество, непроизвольно скользнула пальцами по бусинам зажатых в ладонях четок и продолжила: - После того, как вы его ранили, случилась небольшая лихорадка, но лекарь сумел с ней справиться. Сегодня Альваро лучше, и я думаю, что через неделю мы можем забыть об этом инциденте.

- Я рад, - коротко ответил Леокадий. Катарина будто ждала – и именно этих слов:

- Вы рады? Вы говорите правду? Вы переживали из-за мальчика?

- Я переживал из-за вас, моя прекрасная донна. Правда, - протянул правую руку Леокадий, и Катарина сделала шаг навстречу. – Смерть мальчишки расстроила бы вас, а я хочу видеть вас счастливой…

- Вот как? Значит, вы не думали всерьез убивать его! О, а я, глупая, так боялась…

- Не бойтесь меня, Катарина! – с ласковой теплой нотой в голосе ответил Леокадий. Присутствие красивой женщины, ее аромат, ее тепло пьянили, как самое лучшее вино: - я готов ради вас на всё! Поймите, на всё! Подумаешь, убийство!

Последняя фраза была лишней – Леокадий подумал об этом только после того, как увидел, как побледнела его прекрасная донна. Побледнела, непроизвольно сжала четки в кулак, но не ушла.

- И вы готовы исправиться? Забыть о своих преступлениях и встать на путь истинный?

- О, да! легко!

Леокадий пожирал глазами Катарину, думая о том, что еще не всё потеряно. Не так-то легко забыть годы, в течение которых она доверяла старинному приятелю своего отвергнутого мужа беззаветно, не так-то просто начать жить своим умом – после того, как одиннадцать лет всё делала по его, Леокадия, подсказке. Да, она будет принадлежать ему!