Самолюбие отважного благородного дона, говоря по чести и совести, было глубоко уязвлено тем, что какой-то охранный артефакт считает его своей игрушкой. И дон Текило почесывал лысинку, изобретая ответную подлость.

Периодически вмешивались братцы из Ордена Единорога. Каждое утро, убедившись в том, что наевшаяся кроликов Ядвига снова вернулась в чучелообразное состояние, монахи выходили из погреба и со всеми возможными удобствами располагались в гостиной, столовой, спальных и прочих помещениях Башни. Храпели, читали, расставляли по местам украденное ночными грабителями, обменивались важными выводами о природе мироздания…

Нельзя сказать, чтобы братия прохлаждалась, ленилась или приятно проводила время – о, нет. Помнящий о долге перед паствой отец Гильдебран устраивал своим единорожистым чадам проверки – на крепость веры, как уверял он дона Текило, а еще – на степень владения умениями и заклинаниями Магии Благословения. Как понял вор, Башня на время отсутствия законного хозяина стала чем-то вроде испытательного полигона для начинающих святых братьев. А пронаблюдав за некоторыми шуточками отца Гильдебрана, иберрец уверовал, что добродушный кругленький пожилой отче таки действительно был хорошим приятелем того чудика, который додумался зачаровать Башню сверху донизу, наполнить ее коллекцией магических побрякушек и приставить к ним почти реальную почти женщину охранником. Иллюзиями и фантомами Гильдебран гнобил послушников, как дракон – овечек, а уж когда отправлял подрастающее поколение мистиков учиться у енотов доить коз… Свежеобращенное поколение монахов Ордена Единорога от такого учения рыдали и были готовы уверовать не только в полумифического однорогого, насквозь волшебного зверя, но вообще, во что угодно… Даже в реальность «Повести о доне Текило и компанейском драконе», «Десятого полета дона Текило над гнездом кукушки», «Сказа о том, как дон Текило добыл пуд лунного серебра» и «Ста случаев, когда дон Текило говорил чистую правду».

Другими словами, отец Гильдебран мог пить абсент, что твою воду – и зеленые рогатые демонята побоялись бы придти его пугать.

А вот брат Тимофей оказался свойским парнем. В недалеком прошлом – «уверовал» он после встречи с Ядвигой пять лет назад, - Тимоша был грозой казны всея Буренавия, и к дону Текило относился с профессиональной завистью и ревностью. Правда, в том, что касалось ограбления Башни, задуманного иберрцем, Тимофей был скорее завистлив, чем ревностен: в ответ на предложение поспособствовать, монах выдавал дону Текило одну единорогоугодную проповедь за другой, одну за другой, будто тренировался быть профессиональным миссионером.  Дон Текило послушал, плюнул, сказал, что годы его не те, чтобы задумываться о смысле жизни. То есть, был бы он моложе – еще оставалась бы надежда узнать, а если в жизни смысл; а будь он на десяток лет старше – можно было бы не волноваться, что с ним попытаются этот самый смысл оспорить. И вернулся к собственным разработкам на предмет обнаружения Тройного Оракула и плана побега.

С помощью брата Нобеля, которому дон Текило сказал, что якобы брат Тимофей сомневается в его, Нобеля, магических способностях.

Так, незаметно, поэтажно, с мелким жульничеством и масштабным враньем,  надвигалось следующее полнолуние – а вместе с ним и обещанные  братьями Ордена Единорога «стадии» общения с Ядвигой.

На Чудурский Лес надвигалась ночь. Темные тени вылезали из нор, нюхали прохладные сумерки, потягивались и примеривались к изогнутому серебряному когтю растущей Луны. Одна из теней – более двуногая, чем прочие, - неспешно скользнула в сторону возвышающейся над трепетными деревьями Башни. Тихо скрипнула, взводясь, тетива арбалета, прошуршало по камням вспомогательное грабительское средство… Двуногая тень бодро и быстро поднялась на третий этаж, потом снова зашуршало…

-          Грабёж!!! – заорал дон Текило. – Нас грабят!!!

Доблестный дон не мешкал, и спустя несколько секунд незадачливый грабитель уже падал с высоты третьего этажа лоскутками темного одеяния. Рысь-Ядвига не успела даже оскалить клыки.

Еще одна ночь. Вначале было тихо. На этот раз воры подобрались к входной двери маговой Башни, заскрипел, открываясь, замок, задергался засов…

- Воры!!! – закричал бдительнейший дон и принялся метать ножи в плотную почти квадратную тень. Тень сгинула – настолько быстро, что Ядвига, игравшая в салочки с братом Томасом (монах спросонья оголодал и рискнул в неурочный час сбегать на кухню, поискать колбасы), снова не успела. Рысь подошла к приоткрытой  двери, примерилась, как бы половчее потянуть лапами за ручку, но дон Текило за шиворот оттащил охранный артефакт подальше.

- Ни-ни! Не вздумай! И не смотри на меня жалобными глазами: неизвестно, что за вор к нам нынче лез, так что никуда я тебя не пущу! В другой раз по окрестным чащобам побегаешь!

Ядвига недовольно фыркнула, дернула кисточкой правого уха, но, в отсутствие человеческих органов речи, спорить не стала. Она устроилась у лестницы, положив голову на вытянутые передние лапы, и задремала – всем своим видом показывая, что уж следующего-то вора она ни за что не упустит.

Упустила.

 Ядвига сторожила дверь, поэтому воры – на этот раз явно наделенные сверхъестественным коварством – попробовали проникнуть через чердак. Они громко топали, отчаянно сопели, уронили бесценную цинскую вазу с изображением охоты императора за бабочками (в данном конкретном случае – представлявшими отряд  чешуекрылых), и Ядвига бросилась вверх по лестнице, уже облизываясь и, чего скрывать, плотоядно пуская голодные слюнки.

- У них серебро! – крикнул, предупреждая об опасности, дон Текило, крепким плечом заслоняя оборотня от опасности и не давая возможности разглядеть подробности нападения. – Ну, вы у меня допрыгаетесь! – грозно зарычал благородный вор, состроил зверскую рожу, достал меч  и прыгнул в плотный сумрак башенного чердака.

Рысь-Ядвига с чисто женским и от этого еще более кошачьим любопытством прислушалась к происходящему. Вор незнакомый и вор благородный стучали мечами, грозно ругались по-иберрски, смачно, с надсадным хеканьем, лупили  друг друга… Инстинкт охотницы подсказывал вмешаться, инстинкт оборотня советовал остерегаться, инстинкт женщины… Инстинкты женской личности охранного артефакта млели от восторга. Потому, что рядом с ними (женщиной, инстинктами и личностью) находился  надежный, смелый и сильный мужчина, на которого можно рассчитывать, который не подведет в трудный час, на которого можно положиться и которого не стыдно познакомить с мамой…

После шестого или седьмого вора, нейтрализованного доном Текило, Ядвига заскучала. Почувствовала себя не у дел. Предоставим теософам и алхимикам спорить о том, может ли думать искусственно созданное существо и что оно способно чувствовать состряпанной из обрывков душ личностью, призовем к ответу беззаботного  мэтра Вига, чтоб объяснил, чего он намешал в созданном им охранном артефакте, но факт остается фактом. Ядвиге просто нечего было делать! Доблестный дон Текило настолько хорошо защищал Башню от возможных напастей… Ядвиге оставалось только нюхать изрубленные и пронзенные метательными ножами плащи несостоявшихся грабителей, которые иберрец ей приносил в качестве доказательств своих подвигов, восторженно внимать его рассказам – о, какие это были рассказы! Но к концу месяца Ядвига, как и рассчитывал коварный дон, заскучала. И воспользовалась первой же возможностью,  едва только Луна засияла в полную силу, чтобы высказать дону Текило свои претензии.

Претензии, как знал иберрец, старшая сестра Расставания.

- Нет, я вовсе не сержусь, - ворчала Ядвига, надув губки и пытаясь заштопать поврежденную в последней схватке куртку своего верного воздыхателя. Штопать она умела приблизительно на том же уровне, что и готовить. А чего вы хотели! Спросите свой дверной замок, умеет ли он шить, а потом требуйте подобного от охранного артефакта! Да, играть клубками все кошки любят… но иголки-то колются! А дон Текило так просил, так просил, что Ядвига не посмела отказать. – Просто… Наконец-то начался сезон воров, грабители косяками в Башню лезут, а мне обезвреживать никого не достается…