Публиковались фотографии, на которых графиня запечатлена со знаменитым киноактером; с французским поэтом — лауреатом Нобелевской премии; с сосланным аргентинским революционером; с известным американским футболистом; с мексиканским теннисистом. Многие из них были гостями на приемах на вилле, а большинство, полагаю, оставалось там и после приемов… Причем теперь она одаривала их сексуальными ласками бесплатно, хотя некогда это могло вылиться для них в кругленькую сумму от десяти до двухсот тысяч долларов.

Я поступил на курсы ускоренного изучения испанского языка, и через девяносто дней уже мог сносно говорить и понимать разговорный язык. Я практиковался с местными кубинцами, которые приходили в ужас от моего акцента.

Менее чем через год моя база отдыха была продана консорциуму Майами за двести восемьдесят пять тысяч долларов. Большую часть денег я положил на свой швейцарский счет, отдал Баскервилля другу и взял билет на рейс до Пуэрто-Валларты.

В самолетах редко проверяли багаж с помощью рентгена, поэтому я рискнул и положил в один из чемоданов револьвер и газовый баллончик.

Центральная часть Пуэрто-Валларты, в прошлом деревни, представляла собой лабиринт узких мощеных улиц с домами пастельных тонов, построенных в колониальном испанском стиле. Город быстро рос, расширялся к северу и к югу вдоль моря и карабкался на холмы на востоке. Холмы постепенно переходили в горы, покрытые непроходимыми тропическими джунглями. Говорили, что там водятся ягуары, попугаи и даже обезьяны.

На западе было море. Если взглянуть на карту, можно было подумать, что некий Гаргантюа откусил кусок земли, образовав Бандерасский залив с мысом Мита на севере и мысом Кориентес на юге. Ширина залива составляла около двадцати, длина — приблизительно двадцать пять миль.

Я остановился в роскошном отеле в нескольких милях южнее города, взял напрокат «джип» и весь день знакомился с окрестностями. Вилла «Мистик» располагалась в северном пригороде, давно облюбованном миллионерами, и представляла собой небольшой дворец на берегу моря. В этом районе было много вилл, не уступающих ей в роскоши; впрочем, были и менее шикарные, которые, как правило, располагались на холмах.

На следующий день я снял не очень дорогую виллу за триста долларов в день. В эту стоимость входили услуги повара, садовника, ночного сторожа и горничной. С балкона мне была видна часть сада виллы «Мистик». Лехман делал свои снимки откуда-то поблизости. Когда я ужинал в ресторане отеля, туда вошла графиня де Вилье в сопровождении девяти человек. Метрдотель проводил компанию к столу всего в нескольких ярдах от моего.

Это был небольшой городок, и с моей стороны было весьма опрометчиво останавливаться в роскошном отеле; ясно, что Шанталь не станет устраивать обед в менее престижном ресторане.

Шанталь как хозяйка села во главе длинного банкетного стола; ее наемный кавалер, сухощавый молодой мексиканец, расположился справа от нее. Это был приятного вида юноша лет двадцати двух — двадцати трех, в жилах которого явно текла небольшая толика индейской крови. В его движениях чувствовалась грация танцора или актера. Почетное место напротив Шанталь занял немолодой мужчина. Кроме Шанталь и юноши, все присутствовавшие были мексиканцы: пять мужчин и пять женщин. Все были нарядно одеты. Среди мужчин не было головорезов, среди женщин (если не считать Шанталь) — проституток. Кроме юноши, все принадлежали к высшему слою мексиканского общества.

Шанталь была самой привлекательной из женщин. Впрочем, это естественно: она не стала бы приглашать молодую красивую соперницу.

Компания вела себя в меру оживленно, но на меня, одиноко ужинающего в углу, никто, слава Богу, не обратил внимания.

Официант принес мне закуску и бутылку вина. Я ел не спеша, смакуя пищу, вино и опасность. Я здесь, графиня де Вилье — королева блефа, проститутка, поджигательница, убийца.

Она говорила по-испански свободно, хотя и с легким французским акцентом. Я слышал, как она рассказывала гостям, что в соседней вилле поселились с полдюжины арабских принцев.

— Они бьют поклоны в сторону Мекки шесть раз в день, но падают ниц только перед христианками, и притом блондинками.

Гости засмеялись.

Я заметил, что юноша продолжал изучать меню еще долго после того, как все остальные отложили свои. Возможно, он не умел читать. Похоже, так оно и было: Шанталь сделала заказ за него. А чуть позже, когда принесли салаты, я обратил внимание, что он неловко обращается с вилкой. Явный мужлан.

Я ел и прислушивался к разговору. Юноша говорил очень мало. Все остальные, судя по всему, были хорошо знакомы и обращались друг к другу на «ты».

Я не оставил чаевых, а дождался в вестибюле, когда метрдотель прислал ко мне официанта.

— Обед и обслуживание отличные, — соврал я и дал ему десять долларов. Он поблагодарил. — Кстати, молодой человек за длинным столом показался мне знакомым. Я не мог видеть его фотографию в журнале или газете?

— Точно. Хесус Перальта — один из самых многообещающих мексиканских тореадоров.

Я вернулся в свой номер. Тореадор. Как банально.

На следующий день я переехал на виллу и два дня вел наблюдение за виллой «Мистик» с помощью немецкого бинокля. Но затем мне попался в магазине любительский астрономический телескоп — труба длиной около ярда, устанавливаемая на треножнике. В телескоп я мог различать колибри среди цветов и даже морщины под глазами и вокруг рта Шанталь. Она была красивой для своих тридцати восьми лет, эта лжеграфиня, но ведь — уже тридцать восемь! Хирурги-косметологи в Лос-Анджелесе или Гвадалахаре будут получать щедрые гонорары еще несколько лет. Склонная к нарциссизму Шанталь так просто не сдастся и будет долго и упорно бороться за то, чтобы сохранить иллюзию молодости.

У нее было кислое выражение лица, когда она прогуливалась утром по саду. Я никогда не видел ее такой. Да скорее всего такого выражения у Шанталь не видел ни один мужчина. Она казалась печальной и несчастной. Но вероятно, мне просто хотелось ее такой видеть. Лицо ее сразу же менялось, стоило кому-нибудь появиться — садовнику или горничной, Крюгеру или тореадору, который гостил у нее.

Однажды утром я наблюдал, как Шанталь и юноша занимались любовью возле плавательного бассейна. Это была короткая яростная схватка; когда наблюдаешь издали в мощный телескоп, эти телодвижения выглядят нелепыми и комичными.

Я устанавливал телескоп у окна спальни, в тени, и шансов обнаружить меня было немного. Уходя из дому, я разбирал и прятал инструмент: не хотелось, чтобы пошли слухи, будто новый сеньор — заядлый вуайерист.

Виллу «Мистик» окружали высокие стены с битым стеклом сверху. По двору расхаживала пара доберман-пинчеров. На вилле мелькали пара горничных, садовник, прачка, рабочий, который чистил бассейн и занимался мелким ремонтом, двое крепких парней, чья работа заключалась в хождении и наблюдении: ее телохранители.

Казалось маловероятным, что мне удастся проникнуть на виллу. Помимо личной охраны около вилл миллионеров постоянно мелькали полицейские патрули. При большом везении я мог попасть внутрь, но выйти оттуда…

Тогда я обратил свои взгляды к морю. Через три недели планировались традиционные соревнования судов. В док вошла яхта Шанталь «Поларис».

На следующее утро я уже бродил вокруг доков. «Поларис» представлял собой судно длиной сорок шесть футов, построенное в Коста-Меса, в штате Калифорния. Небольшая модификация — и эта превосходная моторная яхта становилась рыболовным судном, каковым была и сейчас.

Я перекинулся несколькими словами с капитаном — загорелым и обветренным рыбаком, настоящим морским волком, на левой руке которого недоставало двух пальцев. На нем были брюки цвета хаки и тенниска. Никаких блестящих пуговиц и золотых ленточек. Команда состояла из его младшего брата, трех рыбаков, у каждого из которых были свои обязанности, и юнги, который подносил пиво и отчищал судно от крови.