Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Что же потом вы будете делать один, пан Лукаш? — полностью доверившись жолнерам, спросил Богдан.

— Придется догонять вас, если избежим стычки с гусарами!

До поздней ночи пробивались сквозь густые заросли. Еще днем они слышали какие-то неясные звуки, похожие на хлопанье плетью. Неужели выстрелы? Но кто стрелял — Матулинский или гусары?

Вдруг они наткнулись на какой-то хутор. Богдан припомнил, что Матулинский советовал Шкрабе обойти этот хутор справа, не ехать по дороге, проходящей мимо него. Йозеф Шкраба время от времени останавливался, делал какие-то пометки на деревьях, которые все реже и реже встречались тут, и они мчались дальше.

Только в полночь остановились они отдохнуть и попасти коней на лугу около реки. Богдан велел обоим своим попутчикам немного уснуть на снятых с коней седлах, а сам поднялся на холм, прислушиваясь к ночным голосам. Не впервой приходится ему искать спасения в лесных дебрях! Неужели это были выстрелы, которые предвещали или извещали о гибели Матулинского?

Проведенная в тревоге ночь и обворожительный рассвет убаюкали и Богдана. Он присел на мшистый камень и задремал. Но и дремля настороженно прислушивался к шуму. Вдруг сквозь сон услышал топот конских копыт. Припал ухом к земле — топот слышался четче. Странно: не Скшетуского ли ведет Матулинский сюда?

Посмотрел с холма на своих воинов. Один из них тоже поляк…

— Черт знает что такое! Каких еще доказательств тебе надо с их стороны, разве они не рискуют, отправившись вместе с тобой в этот путь! — вслух корил себя, поднимаясь на ноги.

Вскоре в предрассветной мгле меж деревьев Богдан увидел Матулинского. Он тащил за собой в доводу изнуренного коня.

— Ну, слава Езусу, наконец нашел вас. Я так и предполагал, что вы здесь заночуете. А наш бестолковый Йозеф так усердно делал пометки на деревьях, что их нетрудно заметить и гнавшимся за нами гусарам…

— Разве нас и до сих пор преследуют?

— Более опасного гончего пса, чем сын Скшетуского, трудно найти. Умный и догадливый пес, весь в отца. Но с его отцом что-то непонятное делается, или, может быть, мне действительно удалось сбить его со следа. Похоже на то, что самому королевскому полковнику надоело гоняться за нами и он, по-видимому, возложил поиски на сына.

— А удалось ли пану жолнеру сбить их со следа? — не успокаивался Хмельницкий.

— Выстрелами, конечно. Первым выстрелом за озерцом мне хотелось и какого-нибудь гусара зацепить. А вторым — указал им направление своего бегства. Они снова побрели назад через озерцо. Какое-то время будут кружиться по моему ложному следу.

— Скшетуский может найти эти следы и на этой стороне озера!

— Да нет, уважаемый пан полковник. Через озеро я переправлялся по их следам и в ту же самую сторону. Только спустя некоторое время на звериной тропке повернул в противоположную сторону. Я далеко за озеро завел гусар. На мой след пан Скшетуский не нападет. Но я хорошо знаю этих служак Короны, советую не задерживаться тут. Только нам надо взять еще правее на восток, пан полковник. Потоцкий сообразил, что вы, пан полковник, будете бежать в Москву, и по всем направлениям разослал гусар, чтобы перерезать вам пути. Думаю, что теперь по всей Московской дороге до самого Путивля шныряют польские гусары.

10

С трудом удалось кривоносовцам оторваться от преследовавших их жолнеров подстаросты. Обойдя Холодноярский лес, где могли наскочить на засаду подстаросты, казаки Кривоноса старались обойти стороной и Белую Церковь, прорываясь на Каменец.

— Поменьше разговоров! — приказывал Максим Кривонос своим казакам, заботясь о том, чтобы запутать следы своего небольшого отряда. — Тебе, Карпо, советую тайком вернуться в монастырь, к семье Богдана. Кроме тебя, некому защитить детей в случае опасности. Да и в Чигирин наведаться не мешало бы…

— Нам в Чигирин нельзя и нос показать. Там наши люди так напуганы, что самих себя чураются, не то что казаков, спасая свои семьи.

— Так надо и вам объединяться в этих лесах, собирать свои полки, как мы делаем на Подольщине. Пора уже поднимать людей! Ненависти к панам шляхтичам у них достаточно, а вот смелости не хватает. Вот и нужно, чтобы вы поддали ее им. Вишь, скрываются… Хотя к нам вон сколько чигиринцев пристало…

Ночь разлучила друзей, а лесные чащи прикрыли Карпа с двумя десятками казаков. Но каких казаков! Кони у них необыкновенные, с какой-то дьявольской сноровкой, сами выбирали дорогу.

Перед рассветом, когда в лесу замолкли совы, казаки Карпа пробирались через потайной лаз в каменной стене монастыря, указанный им самими монахинями. Они горели ненавистью к шляхтичам, почти все были ранены в бою. Монахини промыли казакам раны кипяченой водой, смазали смальцем и перевязали белыми, выстиранными в гречишной золе бинтами.

Карпо разрешил Тимоше Хмельницкому, который теперь был старшим в осиротевшей семье, уехать на хутор к Филону Джеджалию. Он пытался отговорить его:

— Война, Тимоша, не для таких мальцов, как ты. Думаешь, как удался ростом, так уже и казак… Да и нельзя оставлять сестер и Юрася. Кому, как не тебе, быть их опорой…

Тимоша смущался, ему не хотелось перечить Карпу, которого он боготворил за его военную смекалку и во всем старался подражать ему. Кроме того, Карпо считался побратимом отца. Но у подростка ломался характер, в нем уже бурлила юношеская удаль. И все же, хотя в душе и не соглашался с Карпом, не выражал своего протеста. Он только исподлобья смотрел на Карпа, буркнув, что не станет ожидать еще одного нападения подстаросты. Карпо решил не удерживать его, только предупредил:

— Смотри, никому не говори, куда путь держишь. Не каждый нищий признается, на какое богомолье собирается. Может быть, ты поехал бы в Киев, к святым отцам на учение. Почему бы и нет, разве не поверят сыну полковника, который сам получил духовное образование?.. Словом, смотри, Тимоша, поступай сам как знаешь, ты уже не ребенок. А Филону передай, что Карпо, мол, собирает надежных людей. Пускай и он попытается поговорить с лубенцами в своем полку. В случае чего пойдем к запорожцам, а то и на Дон. Я и среди донских казаков чувствую себя как дома. Вот только бы отца твоего дождаться. Передай Филону, что казаки теперь не будут сдерживать крымских татар, если они нападут. Пускай попотрошат шляхту. Вон сам хорунжий, сынок коронного гетмана Конецпольского, и паны шляхтичи едут сюда испробовать свои силы. Пусть испробуют, хотя бы и с турками. Хватит, навоевались, защищая шляхтичей от голомозых. Пускай теперь сами воюют. По мне, я натравил бы татарскую орду на этих спесивых, высокомерных и ненасытных шляхтичей.

Тимоша молча кивал головой, только в конце разговора спросил:

— А если нападут, отбиваться?

Карло деловито, как старшина, промолвил:

— Всего не предусмотришь… Я в твои годы отбивался…

— В таком случае я тоже буду отбиваться!

Тимошу проводили через яр за монастырские владения два отчаянных казака. Больше всего они остерегались разъездов подстаросты Чаплинского.

А чигиринский подстароста помышлял лишь о том, чтобы закрепить за собой захваченный Субботов. Этот хутор он получил за то, что первым оказал помощь коронному гетману в усмирении взбунтовавшихся хлопов в пограничных районах Речи Посполитой. Если не успеешь закрепить за собой, подоспеют другие, набросятся, как вороны на падаль. Победа должна быть завершена полным разгромом, чтобы и духу Хмельницкого да этого банитованного Кривоноса тут не было.

Правда, посланные подстаростой в Холодноярский лес разведчики не принесли ничего утешительного.

— Нет казаков в этом лесу, — докладывал чигиринский казак Лигор. — Они прослышали, что сам сынок Конецпольского идет навстречу крымчакам. Теперь поднепрянам не до бунтов. А в монастырь нас не пустили.

— С кем вы там говорили?

— С кем же? С Карпом Полторалиха, который охраняет детей Хмельницкого, спрятанных в монастыре. Сказал, что только через его труп войдет туда реестровый казак, если бы даже и захотел помолиться у монастырских матушек.

60
{"b":"17002","o":1}