Король Владислав бросил растерянный взгляд на Радзиевского, посмотрел на Хмельницкого, как бы умоляя дать ему какой-нибудь совет.

— Что я могу посоветовать вашему величеству? Пан коронный гетман согласно конституции… — начал было Радзиевский, подбирая слова, чтобы не разгневать ни короля, ни королеву.

— К черту вашу конституцию, знаю! У меня на приеме полковник, которого мы по милости ее величества посылали во Францию, чтобы… чтобы в его отсутствие обесчестить гнусной клеветой, обвинить в измене родине и тем временем поглумиться над семьей!.. Конституция!..

— Но коронный гетман настаивает, в его руках армия!

— Лучше бы с этой армией устраивал парады в честь шляхты… Пригласите сюда пана коронного гетмана! — приказал Владислав стоявшему в дверях маршалку, едва сдерживая себя.

Когда маршалок вернулся и с поклоном открыл дверь, король уже сидел в кресле. Усталость делала преждевременно состарившееся лицо озабоченного правителя серым и непроницаемым. Владислав достал платочек с золотистым гербом короны и вытер чело.

Вошел гетман Потоцкий, звякнув шпорами. На его сабле и поясе блестели золото и драгоценные камни. Пышные усы придавали лицу родовитого шляхтича особенную горделивость.

Потоцкий, пристально посмотрев на короля, королеву и Радзиевского, смерил Богдана грозным взглядом всесильного.

— Произошло что-то страшное в войске, пан коронный гетман? — торопил король, стараясь быть твердым, хотя голос его дрожал.

— Произошло, ваше величество… Произошло то, чего не должно быть в цивилизованной стране!.. — Потоцкий гневно посмотрел на Хмельницкого. — Произошла измена, позорная для чести Речи Посполитой! Об этом я уже имел честь докладывать вашему величеству и сейму!

— Что же именно? — Король поднялся с кресла.

— А то… Да что же меня, коронного гетмана государства, король принуждает говорить обо всем этом в присутствии изменника нашего государства?

— Имя? — глухо промолвил король.

— Полковник Хмельницкий!.. — далеко не тоном победителя произнес Потоцкий.

— Ложь! — воскликнул Хмельницкий. — Вы изменяете государству своей политикой попирания прав украинского народа! Вот это является настоящей изменой отечеству! Не мир и спокойствие страны нужны вам, а междоусобная война! — И Хмельницкий вызывающе шагнул навстречу Потоцкому.

Потоцкий не ожидал такой смелости от обвиненного в измене человека, такой достойной шляхтича независимости в отстаивании своей чести. И стоял, словно заколдованный. Позор! Коронному гетману на приеме у короля нечего возразить этому банитованному изменнику. Ведь ему следовало бы приказать маршалку позвать свою охрану, чтобы арестовать Хмельницкого и заковать в кандалы…

Успеют ли? Законы подобных поединков по-своему решают секунды. Казак вооружен. Хмельницкий значительно скорее выхватит саблю, чем подоспеет вооруженная охрана гетмана. А слава об этом казаке уже разнеслась по всей стране!

— Имеет ли право заподозренный в измене воин приходить на прием к королю вооруженным и так открыто апеллировать к его величеству, возводя оскорбительную клевету на всю королевскую Речь Посполитую? Пусть пан полковник устанавливает свое алиби перед сеймом, — спокойнее сказал Потоцкий.

— И установлю! Но только ли перед сеймом, на котором безраздельно господствуют сенаторы и его милость пан Потоцкий, а не наделенные государственным умом представители народа!

Потоцкий хотел было ответить Хмельницкому, но король, стоя у кресла, поднял руку:

— Пусть так бендзе![22] Дело чигиринского полковника, наказного атамана наших войск во Франции Богдана Хмельницкого еще раз вынесем на обсуждение сейма. И непременно в его присутствии!.. Пан коронный гетман позаботится о безопасности полковника и о беспристрастности при рассмотрении дела, касающегося его чести… Пан Потоцкий хочет еще о чем-то поговорить с королем?

— Да, ваше величество. Но хотел бы… — Потоцкий посмотрел на Хмельницкого.

— Разумеется, без посторонних, как всегда, — согласился Владислав, довольный своей победой.

Обездоленный Богдан ждал в Варшаве решения сейма до самой осени. Сенаторы пожелали выслушать и вторую сторону в рассматриваемом ими деле и послали гонца за Чаплинским. А Потоцкий лично советовал Хмельницкому:

— Полковнику лучше всего ждать решения сейма в корчме Радзиевского.

Нужны ли теперь Богдану, выбитому из колеи, какие-то решения сейма? Его судьба всецело зависит от подстаросты Чаплинского. Но стоит ли и возражать против предложения коронного гетмана? Да. Он ждал справедливого решения сейма, хотя уже и убедился в том, что ему самому нужно искать пути к лучшему своему будущему.

Еще летом он отправил из Варшавы на Украину своих друзей казаков. Мало осталось их у него. А сколько гонцов ему нужно разослать во все концы этого суетного мира!

— Обо мне, Петр, не беспокойся, — успокаивал Богдан Дорошенко, — сам король приставил ко мне надежную охрану. В Чигирин буду ехать не один. Вишь, как охраняют меня…

— У панов шляхтичей свои порядки. Король велит одно, а коронный гетман, говорят люди, делает по-своему. Боюсь я за тебя, пан Богдан, — беспокоился Дорошенко.

— Ах, если бы ты знал, Петр, как осточертело мне это слово «пан», да еще когда так обращаются свои люди! Не тревожься. Не в лесу же я остаюсь среди разбойников. Потоцкий и без короля отдавал такое же приказание гусарам. Да если и случится что, буду защищаться, покуда смогу держать в руке саблю. Мне теперь все равно. Поезжайте, на великие дела провожаю вас! Да не забудь сказать, что «убегаешь в полк», оставив банитованного. А в Москве…

— Знаю, что в Москве, Богдан!.. Добраться бы до нее, воспользовавшись этой суматохой… Так что же, ждать тебя в приказе или встретимся где-нибудь?

— Подождешь у путивльского воеводы, но уже с вестями от царя.

Дорошенко взял с собой двух казаков, а еще двоих направил к Серко и Золотаренко во Францию. Они должны были передать им приказ Хмельницкого о немедленном возвращении казачьих войск на Украину.

Богдан остался ждать решения сейма в Варшаве лишь с одним субботовским казаком Гаркушей. Разъехались его казаки, словно вырвались из-под надоевшего заключения. Для вида они даже поругались между собой на конюшне, чтобы не вызывать подозрения. Ночью и выехали из Варшавы, словно бежали от полковника.

Хмельницкий дождался еще большего позора. Сенаторы в своем кругу уже решили его судьбу. На сейме свели, словно двух петухов, Хмельницкого и Чаплинского с его «шляхетскими претензиями». И осмеяли Богдана, опозорили публично.

— Вопрос о донесении полковника Пшиемского советую, панове, передать на суд Чигиринского полка, как вопрос об измене сотника их полка… — в заключение предложил коронный гетман сенаторам.

Краткая, но пламенная речь одного из провинциальных сенаторов о том, что таким решением шляхта сама подрубает сук, на котором сидит, вызвала только злое осуждение со стороны Потоцкого.

После этого уже никто не решился выступить против предложения коронного гетмана. Даже король и тот воздержался. Казалось всем, что будет лучше, если» решит дело беспристрастный и справедливый полковой суд.

Даже сам Хмельницкий не возражал против этого соломонова решения. Он выходил из дворца вместе с депутатами сейма. Шел, пошатываясь, словно пьяный, думая о своей дальнейшей судьбе. И не видел перед собой никого и ничего.

А его ждал не только Гаркуша. На привязи стояло трое коней, а не двое. Вдруг он увидел Станислава Хмелевского, шедшего ему навстречу.

— Не грезится ли мне, Стась? Боже мой, как нужен мне именно сейчас ты, твой совет! — обрадовался Богдан. — Скажи, что мне делать, где искать правды, спасения?..

— Постой, постой, Богдан! Ради этого и приехал сюда. Я сию же минуту должен исчезнуть, пока никто не заметил нас вместе. Сенаторы сейма, как Иуду за сребреники, склонили на свою сторону коронного гетмана. Тебя ошельмовали и обрекли на смерть… Надо спасаться! Как друг, предупреждаю тебя: предательство! Уже снаряжены отряды гусар, которые должны сопровождать тебя до Чигирина. Среди них есть такие, которым поручено расправиться с тобой. Берегись! Приказано заковать тебя в цепи или отсечь голову и привезти ее Потоцкому!