Богдан, как обычно, никак не реагировал на эту шутку, то ли не услышал ее, то ли не понял. Он даже бровью не повел! А у Ганны сейчас кошки скребут на душе. Почему он ни слова не говорил ей о том, что в семье Золотаренко его тепло принимает и эта несчастная теперь сестра?

А в действительности Богдан с сестрой Золотаренко до сих пор так и не встречался. Пешта услышал разговор о ней на свадьбе у пана Калиновского в Чернигове. Иван Золотаренко рассказывал о постигшем его сестру горе — гибели мужа во время переправы по талому льду под Киевом… Заметив, как Богдан реагировал на это, дальновидный Пешта сделал свои выводы. А Ганне с ее больным сердцем было достаточно и слов Пешты.

«Неужели он ради нее так спешил в Чернигов?..» — думала она, стоя уже на пороге дома и наблюдая, как Мелашка прощалась с Мартыном. Ганна послала куда-то Тимошу, Геленке велела заняться домашними делами, а маленькому Юрасю разрешила пойти вместе с дочерьми на Тясьмин. Ей хотелось остаться одной с этими тревожными мыслями…

Как раз во время проводов Мартына к усадьбе Хмельницких подъехал отряд субботовских казаков во главе с Карпом Полторалиха. Ганна вот уже несколько дней ждала их, время от времени выбегая за ворота. Они возвращались после проводов Богдана в ту далекую и неизвестную страну, где короли выдают замуж своих престарелых дочерей, делая их королевами. Франция казалась Ганне какой-то загадочной, сказочной страной!

— Эй, брат Мартын, не опоздаешь ли? Мы встретили твоих казаков под Золотоношей! — еще издали крикнул Карпо.

— Ничего, догоним! Мы так условились, чтобы шли через Золотоношу. Корсунские казаки вместе с белоцерковскими пойдут через Киев. А что это за молодца ты привел? — спросил Мартын, оглядывая безусого юношу.

Карпо засмеялся. Может быть, Карпо ответил бы ему, как всегда, прибауткой, но прежде всего подошел поздороваться со своей тетей Мелашкой.

Совсем юный, если судить по едва пробивавшемуся светлому пушку на губах, стройный казак, приехавший вместе с Карпом, понимал, почему так заинтересовались им в семье Хмельницких. Ведь они приехали в дом Богдана, наказного атамана, возглавившего такой ответственный заморский поход казаков! Он сам просился туда у известного на Приднепровье наказного атамана. Для этого он и в Чернигов убежал от родителей. А Богдан Хмельницкий, взяв его обеими руками за плечи, улыбаясь, посоветовал, как отец:

— Единственному сыну у родителей я не советую прямо из бурсы да в поход…

— Но такой поход, во Францию! Хотелось бы повидать свет после шестилетнего обучения в бурсе, — умолял юноша.

— Сначала погляди на этот свет, юноша, у себя на родине… — И Богдан умолк, о чем-то думая. — А не пошел бы, Петр, учителем к моим сыновьям? Старшему сыну уже пора за учебу браться.

— Пошлите его в бурсу, пан полковник.

— Какой я тебе пан? Скорее отец. Ну как, Петр, договорились? Вот мои хлопцы с Карпом едут в Субботов. Поезжай и ты с ними туда, там и подождете моего возвращения из Франции. Тимоша, моя надежда, подрастает! Латинскому языку его уже немного научили учителя, а вот казацкую науку постигает на улице. А ты его научишь владеть саблей, стрелять из пушки. Пора уже приучать хлопца к военному делу. Я давно уже ищу такого человека, как ты. Ведь говоришь, что любишь пушечное дело, учился ему у киевских пушкарей. В доме полковника наставником его сыновей должен быть хороший, к тому же молодой воин, вот такой, как ты… Ну, так что, согласен?

Молодого Петра Дорошенко уговаривать не пришлось, он сразу же согласился. Его привлекала не роль учителя в семье Хмельницкого — он давно мечтал ближе познакомиться с этим знаменитым в казацком краю человеком. Поэтому и стремился отправиться с ним во Францию! Возможность ближе познакомиться с Богданом, его семьей показалось юноше еще более заманчивой…

— А где же вы оставили полковника? Не у Золотаренко ли в Чернигове? — спросила Ганна с искренней простотой.

— Что вы! Да он сам нас оставил там! — восторженно воскликнул Карпо. — Не успели мы с ним встретиться, как пан наказной атаман и умчался из города! Он должен был нагнать полковника Золотаренко. Потому что только с ним и с сотником Серко они должны раньше всех прибыть во Францию, к Мазарини. Там они будут встречать своих казаков.

В течение одной ночи казаки оставили крепость Азов, отошли по приазовской степи за Дон и скрылись там в густых лесах, не опасаясь преследования турок. Наступила весна. Бездорожье и опасность поджидали казаков за каждым буераком. Измотанные осадой, турки, заняв Азов, не погнались за ними. Теперь казаки остерегались своих внутренних врагов. На родной земле приходилось оглядываться и прислушиваться. Ведь их землю заполонили алчные паны колонизаторы, их наемные, не менее жадные войска.

Сначала Назрулла не раздумывал над тем, куда ему податься. Распространявшийся слух о походе казаков во Францию по призыву какого-то Пьера Шевалье манил и его за пределы Речи Посполитой. Русским воинам, входившим в азовский отряд, посоветовал самим выбирать себе путь, а донских казаков отпустил на Дон. Весной его небольшому отряду легче пробиться во Францию, раздобывая продовольствие.

Но на Украине казакам Назруллы пришлось преодолевать не только полноводные весенние реки. Им преграждали путь отряды польских жолнеров. При первой же стычке с разжиревшими на украинских харчах немецкими драгунами утомленные длительным переходом азовские казаки Назруллы вынуждены были отступить.

— Не с таким настроением шли мы сюда!.. — с горечью жаловались азовцы, направляясь к казачьим хуторам Приднепровья.

Однако казаки Назруллы не бросили оружия, не разбежались по домам. Жолнеры Потоцкого вместе с кавалерийскими отрядами реестровых казаков объявили, что они хотят схватить только их атамана полковника Назруллу.

— Будем драться! — говорили казаки Назруллы поселянам, жившим в низовьях Днепра. — Казаки должны защищать не только свое человеческое достоинство! Мы будем воевать не за то, чтобы попасть в реестр. Шляхтичи составляют его в своих интересах. Но за свободу нашего народа не пощадим мы своей жизни. А полковника нашего Назруллу мы в обиду не дадим!..

В приднепровских селах все больше собиралось вооруженных людей, объединявшихся в отряды.

Чигиринский полк реестровых казаков во главе со своим полковником Кричевским вдруг поспешно отправился из Чигирина в далекий поход на Подольщину. Николай Потоцкий приказал Чигиринскому полку прочесать подольские леса и села, усмирить разбойников, действующих, как говорят, под началом Кривоноса…

Теперь у чигиринского подстаросты Данила Чаплинского были развязаны руки. И ему нетрудно было сказать, что и на Чигиринщине появились смутьяны. Чаплинский поспешно собрал отряд из жолнеров и реестровых казаков, приказав ему изловить всех «разбойников» из распыленного отряда Назруллы. Ближайшим советником у него был Сидор Пешта.

— Все азовцы, уважаемый пан Данило, настоящие казаки. Стоит ли вступать с ними в драку — наши ведь люди. Их надо прибрать к рукам, только попугать, а может быть, кое-кого и лозой отстегать для острастки. И разбредутся они по домам, пойдут за панским плугом, как та коза за возом. Ловить надо их атаманов! — говорил Пешта Чаплинскому.

— Кто же они, из чьих хуторов? — раздраженно допытывался Чаплинский.

— Да это неважно! Ловите, пан Данило, турка! — поучал полковник Пешта.

— Турка, турка! Теперь сама пресвента дева не разберет их. Все отуречились, кому, где и когда вздумалось. Со своим Назруллой они разговаривают только по-хлопски! Попробуй разбери, узнай гунцвота! А все этот Хмельницкий…

Пешта и успокаивал Чаплинского, и давал ему советы не только по долгу службы — как писарь и полковник реестровых казаков. Даже и не глубокая ненависть к казацкой вольнице толкала его на это. Он сам дрожал от страха, когда думал о встрече с Назруллой. Пешта прекрасно понимал, что Назрулла никогда не забудет и не простит ему то, что он предал его и выдал разъяренной шляхте!..